Антон Чехов - Том 18. Гимназическое. Стихотворения. Коллективное
Но наиболее важным для атрибуции является письмо Давыдова, полученное Чеховым приблизительно за две недели до наиболее вероятного времени писания заметки, как бы дающее материал для всех главных ее тем и мотивов и провоцирующее самый ее тон. В нем говорится о денежных делах, есть и семейная тема, идет речь о плохом ведении дела в «антихудожественном» Петербурге, сквозит и «горячее отношение к искусству» и независимость, нежелание подчиниться тому, что в театре видят «торговое предприятие», и готовность «бросить все» (как он и сделал за два года перед тем). «Что сказать Вам о себе? В семье у меня, слава богу, обстоит благополучно, в этом отношении я совершенно счастлив и покоен. Не могу сказать того же о моей театральной деятельности. Театральное дело здесь ведется так плохо, что заставляет меня весьма и весьма часто переживать очень тяжелые минуты. В такие минуты является горячее желание бросить это дело (которое я, между прочим, так люблю) и уйти куда-нибудь подальше, так, чтобы даже и не слыхать о театре. Невыразимо тяжело и грустно видеть, что из этого дела, которое я привык ставить так высоко, которому придаю такое громадное воспитательное значение, здесь, где имеются все средства для хорошего ведения этого дела, сделали какое-то торговое предприятие, единственное назначение которого давать во что бы то ни стало большие барыши. Для достижения этой цели всякие средства считаются пригодными; и в этом храме искусства, превращенном в толкучий рынок, не стыдятся торговать таким хламом, как все те пиэсы, которые для нынешнего дня составляют преобладающий элемент в репертуаре текущего сезона, лишь бы этот хлам давал хороший доход. Да и это ли одно!» «Впрочем, обо всем этом, — заключал Давыдов, — поговорим при свидании» (15 января 1889 г. — ГБЛ).
Свиданье это состоялось через неделю, когда Чехов приехал в Петербург, их было даже два — 21 и 22 (или 23) января (Летопись, стр. 219–220), оба были продолжительны, и собеседники имели возможность более подробно обсудить все эти вопросы. Во время этих свиданий Чехов мог и в полной мере познакомиться с «чувством независимости в артисте», которым тот мог поспорить с самим предполагаемым автором заметки, так это чувство ценящим. «С нудным Давыдовым ссорюсь и мирюсь по 10 раз на день», — писал он в эти дни М. П. Чехову (Письма, т. 3. стр. 141). Спор шел о новой редакции пьесы «Иванов». «После Вашего ухода, — писал Давыдов, — я еще несколько раз прочитал роль Иванова в новой редакции и положительно не понимаю его теперь <…> Как друг, как человек, уважающий Ваш талант и желающий Вам от души всех благ, наконец, как актер, прослуживший искусству 21 год, я усердно прошу Вас оставить мне Иванова, каким он сделан у Вас в первой переделке, иначе я его не понимаю и боюсь, что провалю. Даю Вам слово, что это не каприз, а чистосердечное объяснение и желание как Вам, так и себе добра. Если почему-либо нельзя исполнить мою просьбу, то я готов с большим удовольствием играть Косых, чем Иванова» (ГБЛ; дата рукой Чехова: «89.I.22»; подчеркнуто адресантом; Письма, т. 3, стр. 381).
Не должно смущать местоимение «нас» в статье москвича. Статья шла без подписи, шла она в петербургской газете. Аналогичный пассаж находим в чеховской заметке о М. А. Потоцкой: «Вспомним, если угодно, про г-жу Ильинскую, которая на образцовой сцене Малого театра пользовалась выдающимся успехом, но, попав к нам и просидев без дела лет десять, возбуждала потом удивление в приезжих москвичах <…> В режиме нашей Александринской сцены есть что-то разрушительное…» (Сочинения, т. 16, стр. 262. Разрядка наша. — Ред.).
Несмотря на трудности стилистической атрибуции театральных рецензий (см. предисловие к примечаниям наст. тома), можно рискнуть, однако, отметить некоторые элементы чеховской мелодики и предпочтение сложно-сочиненных конструкций с союзом «и». Отметим также отсутствие в них запятой перед «и» — типичная черта индивидуальной чеховской пунктуации, не находящая аналогии в других статьях «Нового времени».
По сдержанной лаконичности стиля заметки выделяются на фоне материала отдела «Театр и музыка», так же как и некоторыми элементами содержания — и прежде всего выдвижением на передний план этических моментов.
Договориться о напечатании заметки с Сувориным (кстати сказать, разделявшим с Чеховым высокое мнение о Давыдове-актере — см. статью Суворина «Бенефис г. Давыдова» — «Новое время», 1889, № 4655, 12 февраля) Чехов мог во время своего визита в Петербург 19 января — 2 февраля 1889 г.
Кроме этих бенефисных заметок, Чехову, очевидно, принадлежит еще одна маленькая статья, написанная во время январского его пребывания в Петербурге в 1889 г. и опубликованная в конце месяца в «Новом времени». Авторство Чехова устанавливается на основании подсчета строк в счете, присланном 3 июня 1889 г. конторой «Нового времени» (ДМЧ).
В этом счете указано количество строк и гонорар по известным произведениям Чехова этого года: «Княгиня», «Вынужденное заявление», «Предложение»[67]. Но кроме этого из счета явствует, что Чехову причиталось получить гонорар за какие-то 50 строк по № 4640 (от 28 января). Из всех материалов номера, включая международные корреспонденции, внутренние известия, придворную, церковную и судебную хронику, такой объем имеет только одна заметка в рубрике «Театр и музыка», посвященная Обществу русских драматических писателей и оперных композиторов.
Утверждению об авторстве Чехова не противоречит и содержание заметки; оно живо перекликается с многочисленными высказываниями об Обществе русских драматических писателей и оперных композиторов в письмах Чехова, его публицистике, а также с его деятельностью как члена этой организации.
Первое упоминание об Обществе у Чехова находится в «Осколках московской жизни», напечатанных 18 мая 1885 г.
В письмах оно начинает появляться с октября 1887 г., когда в театре Корша готовился к постановке «Иванов». 20 октября 1887 г. Лейкин советовал Чехову вступить в Общество (ГБЛ; Письма, т. 2, стр. 425); 16 ноября — дата вступительного официального прошения Чехова в Общество (см. там же, стр. 150).
Но особенно активно делами Общества Чехов был занят в конце 1888 — начале 1889 г. В октябре — декабре в письмах он советует Суворину и А. Н. Маслову (Бежецкому) вступить в члены Общества и предлагает свою помощь (см. Письма, т. 3, стр. 29, 30, 31; позже он запишет туда Н. М. Ежова — см. там же, стр. 296). 7 ноября 1888 г. он писал Суворину о задачах Общества, а 16 ноября в письме Ал. П. Чехову разъяснял некоторые юридические стороны деятельности этой организации. 5 января 1889 г. Чехов сообщил Суворину, что собирается записать его в члены Общества, и через два дня это сделал.
Общество в это время переживало кризис. В среде литераторов-драматургов все громче раздавались голоса о пересмотре его устава, порядка отчисления гонораров и т. п. «Общество драматических писателей, учрежденное еще при Островском, носило характер чиновничий, — вспоминал Вл. И. Немирович-Данченко. — Все дело вел секретарь, занимавший видное место в канцелярии генерал-губернатора. Этот секретарь и казначей, тоже очень крупный чиновник, составляли всю головку Общества. Надо было вырвать у них власть, ввести в управление писателей, разработать новый устав и т. д. Это было трудно и сложно. <…> „Заговорщики“ собирались большею частью у меня. В новое правление проводились я, Сумбатов-Южин, еще один драматург-адвокат и Чехов» (Вл. И. Немирович-Данченко. Из прошлого. М., 1938, стр. 43. Секретарь — И. М. Кондратьев, казначей — А. А. Майков, драматург-адвокат — В. А. Александров. См. на стр. 287 сноску о результатах голосования в комитет).
Свидетельство Немировича-Данченко о личном участии Чехова, которого «втянули в борьбу», в сходках «новой партии» очень ценно и вносит дополнительные объяснительные детали в его письма и публицистику, связанную с Обществом. Однако Немирович-Данченко не совсем точен, когда пишет, что именно он и его друзья «втягивали его в интересы театрального быта» и что Чехов «больше всего наблюдал». Уже первый печатный отклик — в «Осколках» — показывает, что Чехов еще в 1885 г. был достаточно хорошо осведомлен в делах Общества; сам тон заметки говорит о желании ее автора в какой-то степени воздействовать на эти дела, что Чехов и пытался осуществить в своей деятельности в 1888–1889 гг. В «осколочной» заметке Чехов, в частности, писал: «Общество <…> по-прежнему изображает из себя благотворительный комитет: на счет пишущей братии откармливает своих секретарей и писарей. <…> Оно по-прежнему поражает мир своими решениями. Так, недавно решили, чтобы премия выдавалась пьесам, содержащим в себе никак не менее трех актов. Удивительно… Ну, а если 2-х-актная пьеса поручика окажется в тысячу раз лучше и талантливее 18-актной трагедии какого-нибудь действительного статского? Чтобы еще более затормозить молодым путь к получению премий, порешили также, чтобы премированная пьеса игралась в столицах, но отнюдь не в провинции. Удивительно!» (Сочинения, т. 16, стр. 168).
