Николай Пирогов - Севастопольские письма и воспоминания
Если я оперирую только что оправившегося от общего торпора, то я делаю это для того, чтобы возбудить угнетенную чувствительность и иннервацию.- Такой раненый почти не чувствует боли и без анестезирования; сделать же его совсем бесчувственным значило бы повредить ему.
За исключением случаев этого рода и некоторых легких операций, как, например, извлечения неглубоко засевших пуль, ни одна операция в Крыму под моим руководством не была сделана без хлороформа. Другие русские хирурги почти все поступали так же.
По моему приблизительному расчету число значительных операций, сделанных в Крыму в течение 12 месяцев с помощью анестезирования, простиралось до 10000. Если я прибавлю к этому числу еще другие, менее значительные операции, но сделанные также с хлороформом, да еще все, которые я делал с анестезированием и прежде, и после Крымской войны, то, кажется, я имею достаточно данных, чтобы судить и о достоинствах, и о невыгодах анестезирования. До сих пор в моей практике не встретилось ни одного достоверного случая скоропостижной смерти от анестезии.
По расчету, сделанному у нас на перевязочных пунктах в Севастополе, можно было при заведенном мною порядке и с хлороформом ампутировать слишком 300 раненых в течение суток, а при более благоприятной обстановке это же число хирургов могло бы окончить 300 ампутаций с хлороформом и в 9-10 часов.
С тех пор как моя Анатомия фасций и артериальных стволов (Anatomia chirurgica fasciarum et fruncorum arterialium. Dorput) проложила верные пути к отыскиванию артерий, я постоянно руководствовался предложенными в ней правилами и подтвердил их на опыте, сделав более 70 перевязок. (Упоминается классический, основополагающий труд П. "Хирургическая анатомия...". Титульный лист 1-го изд. (1837)-воспроизведен автотипически у А. М. Заблудовского ("Н. И. Пирогов", кн. 1, стр. 129), 2-го изд. (1838)-в "Началах" (т. II, стр. 416). К тексту всех изданий прилагался художественно выполненный Атлас, в 50 и в 51 табл., одноцветных и в красках, с объяснениями. В обширном предисловии к первой публикации труда, помеченном 10 июня 1836 г. и повторявшемся в последующих изданиях, П. заявлял:
"В этом труде я представляю на суд общества плод моих восьмилетних занятий. Предмет и цель его так ясны, что я мог бы не терять времени на предисловие и приступить к делу, если бы я не знал, что и в настоящее время встречаются еще ученые, которые не хотят убедиться в пользе хирургической анатомии. Кто, например, из моих соотечественников поверит мне, если я расскажу, что в такой просвещенной стране, как Германия, можно встретить знаменитых профессоров, которые с кафедры говорят о бесполезности анатомических знаний для хирурга. Кто мне поверит, что их способ отыскивания того или другого артериального ствола сводится исключительно на осязание... Вот их учение. Я сам был свидетелем того, как один из таких знаменитых хирургов утверждал, что знание анатомии не в состоянии облегчить отыскивание плечевой артерии, а другой, окруженный массою своих слушателей, насмехался над определением положения нижней надчревной артерии по отношению ее к грыжам, называя это "пустыми бреднями", и уверял, что "при грыжесечении он много раз нарочно старался поранить эту артерию, но-безуспешно". В каком непривлекательном свете должны показаться такие взгляды на хирургию [...].
Я не буду более распространяться об этом, не буду увеличивать таким образом списка человеческих заблуждений; пока не отживет свой век принцип "пренебрегать всем, что мы сами не знаем, или не желаем знать и не хотеть, чтобы об этом знали и другие", до тех пор будут провозглашаться в аудиториях, с высоты академических кафедр, подобные приведенным сенсации ученых. Не личная неприязнь, не зависть к заслугам этих врачей, справедливо пользующихся уважением всей Европы, заставляют меня приводить в пример их заблуждения. Впечатление, которое произвели на меня их слова, до сих пор еще так живо, так противоположно моим взглядам на науку и направлению моих занятий, авторитет этих ученых, их влияние на молодых медиков так велико, что я не могу не высказать моего негодования по этому поводу. До поездки моей в Германию мне ни разу не приходила мысль о том, что образованный врач, основательно занимающийся своей наукой, может сомневаться в пользе анатомии для хирурга".
Кроме этого предисловия, имеется еще - на отдельном листке - такое заявление: "Я посвящаю свой многолетний труд врачам нашей столицы за внимание, которым они удостоили меня, и за дружелюбный прием, который останется во мне навсегда незабвенным!! Н. Пирогов" (впервые появилось в изд. 1840 г.). Разрешая проф. С. П. Коломнину выпустить этот труд в новом издании (1881), П. писал ему 8 октября 1880 г., что весь авторский гонорар должен быть передан нуждающимся студентам.
За это исследование Академия Наук присудила П. в 1840 г. Демидовскую премию. В Отчете об этих премиях за 1840 г. (и в ближайших к нему) нет сообщения о награждении П. за названный труд, но об этом упоминается в "Общем обзоре Демидовских премий за все время их существования, 1831-1864" (см. кн. "34-е и последнее присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград, 25 июня 1865 г.", стр. 25, СПб., 1866). Сам П. писал 27 декабря 1880 г. своему первому биографу, доктору И. В. Бертенсону: "Академическая Демидовская премия за хирургическую анатомию фасций и артерий" (Соч., т. I, стр. 925).
В личном архиве П. я нашел его заявление в Академию Наук от 16 октября 1840 г., что он хочет представить на Демидовскую премию свой труд о перерезке Ахиллесова сухожилия (одна из его классических работ). Там же имеется указание, что отзывы об этом труде дали академики К. М. Бэр, А. П. Загорский и П. Н. Фусс. Однако этих отзывов обнаружить не удалось. В Отчетах о Демидовских наградах также не упоминается о премировании работы об Ахиллесовом сухожилии.
Из многочисленных отзывов о "Хирургической анатомии" П. выделяется подробный разбор последнего издания книги, написанный в 1881 г. известным анатомом П. Ф. Лесгафтом (см. "Литерат. справки"). В наши дни академик H. H. Бурденко писал по поводу "Хирургической анатомии":
"Пирогов по первым своим работам являлся исполнителем программы, которой указал медицине путь развития органической связи с естествознанием и наметил почти детали очередных задач. Так, в отношении изучения фасций он наметил путь своим изучением об оболочках и указал важное для практической медицины значение фасций и междуфасциальных пространств для распространения воспалительных процессов... Цель была обосновать медицину как науку. Анатомия как залог развития хирургии, эксперимент как введение в патологию, изучение объективных признаков болезни, как ключ к диагнозу..." ("Хирургия", 1937, No 2, стр. 8).
Тогда же проф. В. H. Шевкуненко писал: "В Атласе Пирогова мы находим классическое воспроизведение всего того, что имеет существенное значение для отыскания и перевязки любого артериального ствола... В преподавании оперативной хирургии и топографической анатомии мы до сих пор пользуемся как исходными теми педагогическими приемами, которые в свое время широко применял Николай Иванович" (стр. 21). Подчеркивая, что до П. перевязка крупных сосудов покоилась на голом эмпиризме, проф. А. М. Заблудовский пишет: "Пирогов поставил себе задачей изучить ход фасций вследствие тесной связи их с артериями для лучшего нахождения последних. [Фасции - соединительнотканные оболочки, покрывающие отдельные мышцы или группы их]... Изучая анатомию фасциальных листков, Пирогов имел задачей изучить их не только как самостоятельный предмет, но создать мост между анатомией и хирургией, давая ключ, пользуясь которым можно было лучше ориентироваться, производя операцию на сосудах. Его хирургическая анатомия написана, в первую очередь, хирургом и, в первую очередь, отстаивает интересы хирурга. Пирогов писал о фасциях, но взор его проникал далеко за сравнительно узкие рамки взаимоотношений между артериями и фасциями. Он писал о последних, не упуская из виду всю хирургию и всю анатомию" (No 7, стр. 128). Спустя 10 лет тот же автор писал: "Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций сохранила свое значение до настоящего времени, и если современный хирург в нее редко заглядывает, то это объясняется лишь тем, что содержание ее давно вошло в наш хирургический инвентарь и излагается в руководствах топографической анатомии и оперативной хирургии как непреложная истина, без упоминания имени отца этого учения" (1947, No 6, стр. 8).
Академик H. H. Бурденко рассказал о судьбе пироговских материалов к "Хирургической анатомии": "В 1920 г. правление Воронежского университета должно было передать всю фундаментальную библиотеку б. Юрьевского университета Эстонскому университету в Тарту (б. Юрьев-Дерпт). Вместе с ней были переданы и ценнейшие реликвии - два ящика клише первого издания анатомии артериальных стволов и фасций, первые оттиски таблиц, вставленные в рамки с собственноручной нумерацией H. И. Пирогова и его автографами" (1937, No 7, стр. 7).
