KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Виктор Лихачев - Кто услышит коноплянку

Виктор Лихачев - Кто услышит коноплянку

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Лихачев, "Кто услышит коноплянку" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

- И славненько! - повеселел Никонов. - А о чем говорить, не беспокойся: мне фактура нужна, а уж я потом все живописую. На первой полосе снимок твой поставим.

- Вот уж этого не надо! Пиши, что хочешь, а фотографироваться я не буду, - Киреев запротестовал так энергично, что Никонов решил не искушать судьбу.

- Ну, хорошо, как знаешь. Так, мой первый вопрос... Они начали беседовать. Мирей сидела в сторонке и наблюдала за ними. Вячеслав Павлович ей все время говорил, что высший журналистский пилотаж - разговорить собеседника так, чтобы он рассказал о самом сокровенном. Но у него самого это пока не получалось. Приезжий мужчина отвечал односложно, не вдаваясь в детали.

- Кира, объясни мне, а зачем ты вот взял - и пошел? Ведь не просто так? Михаил надолго задумался. Наконец произнес:

- "Мысль изреченная есть ложь" - так кажется? Ты же обещал все живописать. Напиши, не мне тебя учить, что Россию хочу увидеть вблизи, что... одним словом, ты меня понял.

- Не совсем, Кира. Это что-то очень личное и ты не хочешь об этом писать в газете? Тогда только для меня скажи, чтобы я понял.

Михаил улыбнулся, а затем вдруг стал декламировать: Я знаю, что с судьбою вдруг

Я встречусь где-то в облаках. Защитник тех, кому не друг,

Противник тех, кому не враг. Я взвесил все и рассудил,

Что мне отныне не суметь Бесцельно жить, как прежде жил,

Какая жизнь - такая смерть.

- Чьи это стихи? - спросил Никонов.

- Это Йетс, - ответила за Михаила Мирей. И покраснела. Киреев, с удивлением и одновременно уважением посмотрев на нее, произнес:

- Правильно, Йетс. А кстати, почему у вас такое странное имя? Вместо девушки ответил Вячеслав Павлович:

- Мама у Мирей, Вера Васильевна Назарова, - очень уважаемый в районе человек. Она в нашей больнице заведует инфекционным отделением. А папа... Ты уж извини меня, Мирей, но Платон мне друг, а истина дороже. Папа еще тот тип был.

- Он что, умер? - Киреев сочувственно посмотрел на смущенную девушку.

- Как же, умер! - опять за нее ответил Никонов. - Я ведь и с Верой Васильевной, и с ним, Петькой Назаровым, в одном классе учился. Сумасброд был, прости, Господи. Что она в нем нашла... В голове

- ветер, все по верхушкам бегал. Семью он бросил, когда Мирей годика три было. Сейчас, говорят, где-то в Германии посуду моет.

- И вовсе нет, - запротестовала девушка. - У него ресторанный бизнес, кафе свое. Там артисты выступают...

- Артисты-пародисты, - засмеялся Никонов. - Брешет твой фатер. Если у него бизнес, почему он вам с матерью помочь не может? Не знает, как мы здесь живем? Мама ему не написала, что у них в больнице еще за прошлую зиму денег не дали?

- Мама ему вообще не пишет.

- Послушайте, - вмешался в их разговор Киреев. - Но почему все-таки Мирей?

- Забыл, - стукнул себя по лбу Вячеслав Павлович. - Сейчас объясню. Когда Мирей родилась, тогда в Москву певица французская приезжала, Мирей Матье. Очень уж она Петрухе понравилась. Пошел в поссовет и записал дочь под таким именем. Вера, помню, наревелась тогда досыта. И в самом деле, это надо же додуматься: Мирей Петровна Назарова. Но Петька ничего слышать не хотел: будет Мирей

- и все!

- Ничего, - ободряюще улыбнулся девушке Михаил. - Главное, чтобы человек был хороший. Да и поправимо все это.

- Поправимо? - удивилась Мирей.

- Вы крещены?

- Нет. Мама говорит, дедушка не разрешил.

- Да, - согласился Никонов. - Покойный Андрей Ильич Успенский крутого нрава был человек, крепкой партийной закалки, но честен и справедлив - таких сейчас нет.

- Ты, Славик, как на митинге заговорил, - вновь улыбнулся Киреев. - Еще полюбопытствую: Мирей, когда у вас день рождения?

- Семнадцатого июля. Я - Рак.

- В каком смысле?

- По гороскопу.

- Тогда, скорее, ракушка... Значит, семнадцатого июля. - Киреев что-то пытался вспомнить, но не вспомнил и, извинившись, полез в свой рюкзак. Вскоре он достал какую-то тетрадь. - Так, семнадцатое июля. Память преподобного Андрея Рублева, святителя Андрея, архиепископа Критского... Вот, - обрадованно воскликнул Михаил, - преподобной Марфы, матери Симеона Дивногорца. Марфа Петровна Назарова, по-моему, звучит. А вы как считаете?

- Не понимаю, - честно призналась пока еще Мирей.

- Очень просто: креститесь семнадцатого июля и становитесь в крещении Марфой. Мирей - такого имени в русских святцах нет.

- Разумеется, нет, - согласился Вячеслав. Потом встрепенулся: - Слушайте, ребятки, - взмолился он, - у меня еще дел по горло. Давайте вернемся к нашим баранам, то бишь к тебе, Кира.

- Премного благодарен.

- Шутка. Но давай закончим интервью. Скажи, как к тебе люди во время путешествия относились?

- Хорошо относились.

- Я серьезно.

- Я тоже.

- Ну а случаи смешные были?

- Почему именно смешные?

- Читатель любит, когда его развлекают, - с важным видом пояснил Никонов. - Может, истории какие забавные в дороге услышал?

- Не знаю, будет ли это смешно... В одной деревне мне домик показали. В нем уже никто не жил. Крыльцо перекосилось, крыша вся в дырах, от оконных стекол и воспоминаний не осталось. А показывали мне его с такой гордостью, будто в нем человек какой великий родился. А так и есть, говорят. Великий, не великий, но память о Полине Матвеевне Тарасовой - она же бабка Поля, она же Тарасиха - всегда будет жить в наших сердцах. Чем же, спрашиваю, была знаменита Полина Матвеевна? Рассказали мне об этой славной женщине, и я понял, как рождаются мифы и легенды. Бабка Поля отличалась очень веселым, даже озорным нравом. На выдумки была просто неистощима. Этакий русский Ходжа Насреддин в юбке. Причем, когда я начинал сомневаться в правдивости тех историй, которые мне рассказывали, люди божились, что все - чистая правда. Одна такая история мне особенно запомнилась. Я бы не возражал, Слава, если бы ты ее записал вместо рассказа обо мне. Бабка Поля как-то сидела у окошка и грустила. За окном весь день шел дождь. Октябрь, одним словом. Все серо и тоскливо. И вдруг говорит она своей родной сестре, с которой много лет жила под одной крышей:

- Нюра, я вот представила, что умерла и вы меня хороните. Вот здесь на лавках гроб поставили.

- Ну а как же иначе, Полюшка? Что мы, нешто не люди.

- Аксинья Безрукова псалтырь надо мной читать станет...

- Все как положено, сестрица. А к чему ты это все?

- Да уж больно мне хочется все это увидеть: и вас, и плачущих, и себя в гробу.

- Что ты такое говоришь? - Нюра перекрестилась. - Зачем тебе это все надо?

- Так интересно же!

- Вот сверху на себя и посмотришь. Говорят, что... Тарасиха перебила сестру:

- А если брешут? Если эти... как их... атми...

- Кто-кто?

- Атмисты... в общем, те, кто в Бога не верует, правы? Умру я - и все, темнота. Нюра перекрестилась опять:

- Ты что мелешь?!

- Да ладно, молчу я. Но все одно, больно посмотреть на себя хочется. А надо сказать, что еще года за три до этого бабка Поля приобрела себе гроб. Колхозный столяр Михалыч уважил старуху за две бутылки самогона и шмат сала. В деревне, привыкшей к чудачествам Тарасихи, не удивились. С тех пор гроб стоял в маленьком летнем домике - в тех местах такие домики называют кизяковками.

Если бабке Поле что-то входило в голову, то выбить это оттуда было просто невозможно. Так было и на этот раз. Уже на следующий день во всем послушная старшей сестре Нюра отвезла в районный дом быта заявку на фотосъемку. Это сейчас почти в каждом доме имеется "мыльница", а тогда профессия фотографа была очень даже востребованной.

И вот в один прекрасный день в деревне, где жила бабка Поля, остановился рейсовый автобус. Из него вышел энергичный молодой человек. На плече у фотографа, а это был он, висел видавший виды кофр. Дом Тарасихи приезжий нашел быстро. Зайдя в комнату, где на лавках стоял гроб, он даже не снял кепку. Кроме Нюры, сидевшей у изголовья сестры, никого в комнате не было.

- Анна Матвеевна Сомова - это вы? - спросил он с порога.

- Я, миленький, я.

- А что народу так мало? - удивился приезжий. - Впрочем, это не мое дело. Когда покойницу выносить будут?

- Сынок, мы одинокие, - сказала Нюра, - откуда народу взяться? Выносить будут, подойдут люди. Но ты, миленький, только в гробу голубушку мою сними, а боле ничего не надо.

- Мне еще лучше.

Фотограф приступил к работе. Сначала он сделал общий план.

- Кстати, - обратился приезжий к Нюре, - вы хотя бы поплачьте. Вас я тоже сфотографирую.

- И меня тоже? - И Нюра заголосила: - Ох, и дура же ты, Поля, ох, и дура... Да что же ты наделала...

Фотограф пожал плечами:

- Сколько работаю, но никогда не слыхал, чтобы покойников дураками обзывали. Плохо жили, что ли?

- Хорошо жи-и-ли! - голосила Нюра. - Ой, как хорошо. Наконец фотограф приступил к самой ответственной части съемок. Он решил взять лицо покойницы крупным планом. Навел резкость, прицелился, замерев... И вдруг "мертвая", не открывая глаз, произнесла:

- Только вы уж постарайтесь, чтобы все хорошо получилось. ...Люди еще долго вспоминали, как по деревне бежал в направлении города молодой человек с перекошенным от ужаса лицом. Позже в народе прошел слух, что фотограф получил вторую группу по инвалидности и "завязал" навсегда со своей профессией... Смеялась только Мирей. Никонов развел руками:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*