Исмаил Шихлы - Буйная Кура
Джахандар-ага взял у Саркиза запасной серп, попробовал пальцем, насколько остер, и улыбнулся:
- Может, потягаться с тобой?
- Не мучайте себя, хозяин, со мной трудно тягаться.
- Боишься?
- Если на то пошло, держитесь.
Джахандар-ага скинул верхнюю рубашку, вынул клетчатый носовой платок и, завязав ее концы узелками, надел на голову. Вспомнив былые дни, он потряс над головой серпом и обнял первую горсть колосьев. Саркиз поглядел некоторое время, как работает хозяин, и тоже взмахнул серпом. И другие жнецы вступили в состязание. Джахандар-ага быстро взмахивал серпом и каждый раз обхватывал и жал чуть не целый сноп. Парень, связывающий снопы, едва успевал за ним. Саркиз старался не отставать и время от времени восклицал: "Да буду я твоей жертвой!" Все пришли в азарт. Как будто и зной исчез.
Нижняя рубашка на Джахандар-аге взмокла, прилипла к спине и почернела от пыли. На бронзовом лице появились грязные полосы. Но он был упрям и не выпускал серпа из рук. Когда дошли до овражка среди поля, он повернул, держа направление к чинаре. И Саркиз не щадил его, шел следом, наступая на пятки. На краю нивы Джахандар-ага остановился, выпрямил спину и, бросив в сторону серп, с гордостью победителя посмотрел на Саркиза:
- Ну, кажется, ты не догнал меня?
Жнец улыбнулся. "Полчаса работать не трудно. Вот если неделями в такое знойное лето не разгибать спины..." - хотел сказать он. Но раздумал.
- Вы, хозяин, оказывается, искусный жнец.
- А ты что думал?
Джахандар-ага хотел одеться, но к нему подошел Таптыг.
- Пока не умоешься, не остынешь, хозяин.
- А у тебя есть вода?
- Есть, пойдем в тень.
Они направились к дереву.
Джахандар-ага снял намокшую рубашку, Таптыг взял ее, выжал и повесил на солнце. Затем поднял кувшин с водой.
- Наклонись ниже, хозяин.
Сперва Таптыг полил ему на руки, и тот сполоснул лицо. Затем слуга стал лить воду на шею, на запыленные плечи, на спину. Вымыл хозяин и волосатую грудь, намочил голову. После этого почувствовал облегчение. Походил в тени старого дерева. Кажется, и воздух посвежел и листья начали шевелиться. Высохла и рубашка. Таптыг принес ее.
Джахандар-ага надел на сухое тело рубашку, затянул пояс и после того, как пристегнул кинжал, подозвал Саркиза.
- Ночевать собираетесь в деревне?
- Нет, хозяин, переночуем здесь, под чинарой, а на рассвете снова за работу.
- Разумно. Как с едой у вас, все хорошо?
- Если бы чего-нибудь прохладительного.
- Это можно.
Саркиз пошел жать, а Джахандар-ага с Таптыгом остались под деревом.
- Если не заботиться о жнецах, дело не пойдет. Сейчас пошли кого-нибудь из ребят, пусть привезут бочку холодной воды. Сам иди в огород, привези арбузов. Пусть едят, они же горцы, здесь им жарко. Хлеб испекли?
- Испекли. Сейчас привезут и простоквашу.
- Очень хорошо. Отправляйся. А я поеду, посмотрю, как там дальше...
Джахандар-ага с ловкостью, не присущей его возрасту, вскочил на коня. Он не чувствовал никакой усталости. Наоборот, после работы словно ожил. И конь был бодр. Как только Джахандар-ага вдел ногу в стремя, он, закусив удила, рысью выскочил из-под дерева.
Всюду шла работа. По тропинкам, белеющим среди нив, ползли нагруженные хлебом арбы, над дорогой стояли облачка пыли, поднятые обозами. Перед деревенскими домами поднялись скирды, некоторые крестьяне уже молотили. Все старались поскорее кончить с уборкой и возвратиться на эйлаг.
Джахандар-ага выехал на дорогу и поворотил к своему дому. И здесь во дворе кипела работа.
Джахандар-ага сам снял седло, привязал коня в тени под навесом, ласково потрепал его по шее, вытер пот с груди и с боков, положил охапку зеленой травы.
Сегодня ему хотелось работать. И здесь около дома он не мог стоять сложа руки. Стал помогать батракам, таскающим обрезанные колосья. Запрягли быков, и они потянули на ток широкую молотильную доску. Джахандар-ага прыгнул на нее, взмахнул над быками хлыстом, и они пошли вкруговую. Волы до колен погружались в колосья. Доска, скользя по колосьям, словно лодка, то опускалась, то поднималась. Зерно ошелушивалось. Джахандар-ага с большим удовольствием, даже с наслаждением, погонял быков.
Доска сделала несколько кругов и только после этого заскользила ровно, ухабы исчезли. Джахандар-ага каждый раз направлял быков по новому месту, пока не выровнялся весь ток.
Потом он поднялся на соломник и оттуда некоторое время смотрел на работающих. Пошел под навес к коню. Гемер, отгоняя хвостом назойливых мух, с хрустом жевал зеленую сочную траву. Но и коню было жарко в этот день. Он снова покрылся пеной.
Отношения между конем и хозяином скорее напоминали дружбу двух верных людей, нежели отношения между животным и человеком. Джахандар-ага сам лично ухаживал за своим конем, сам его поил и кормил. Он словно отвечал взаимностью на верность и на доброту коня.
И сейчас, увидев, что коню тяжело от жары, хозяин закинул поводья, ухватился за гриву и вскочил на него. Гемер понял, что задумал хозяин, и помчался прямо к реке. Стуча копытами по камням, пошел против течения, разрезая грудью волну.
Возвратившись с купания, Джахандар-ага пошел в комнату и лег на тахту. Служанка положила ему под локоть метакке и расстелила перед ним скатерть. Подали чай, и он выпил несколько стаканов подряд, А потом его сморил сон. Служанка тихо убрала скатерть и, чтобы не падало солнце, закрыла ставни на окнах.
И снова в который раз к Джахандар-аге пришла Шахнияр. Он никому не говорил, что во сне к нему приходит сестра, один переживал страшные мучения и даже боялся засыпать.
Придет, встанет у изголовья, словно прислушивается, как он дышит, скрестит руки на груди и глядит, глядит с укором, а потом плачет. На этот раз она поправила подушку и нечаянно коснулась лба холодными как лед пальцами. Джахандар-ага вздрогнул, но не проснулся. Но оттого, что он вздрогнул, Шахнияр отскочила к двери. Он хотел задержать ее, спросить, зачем она приходила, но не мог сказать ни одного слова. Шахнияр заговорила сама:
- Я должна уходить, родной мой брат, я тороплюсь, но у меня есть к тебе важное дело. Я пришла сказать, что Салатын не виновна. Когда ты услышишь, ты с ума сойдешь, я же знаю тебя. Но клянусь аллахом, я правду говорю, она не виновата. Не делай себя еще более несчастным, не убивай ее, как меня..."
Сказав все это, сестра исчезла, ушла, взяв в руки туфли и прикрыв за собой дверь. Джахандар-аге сделалось страшно и душно, словно на него навалили скалу. Он силился повернуться на бок, чтобы вздохнуть, и не мог. Потом кое-как вздохнул, и скала свалилась. И в это время на улице в воротах заржал конь. Кто-то называл имя хозяина. Выйдя на улицу, Джахандар-ага действительно увидел человека, приехавшего с эйлага.
- Добро пожаловать. Когда приехал?
- Только сейчас.
- Не видел наших?
- Видел. Все в порядке... Но неплохо, если бы ты вернулся на эйлаг.
Джахандар-ага нахмурился.
- Что случилось?
- Ничего особенного не случилось, но, кажется, совершили нападение на ваше кочевье.
- Кто? Когда?
- Вчера ночью, а кто - неизвестно.
- Не случилось ли какого несчастья?!
- Точно не знаю...
- Ты от меня не скрывай...
- Ничего особенного. Если бы знал, сказал бы. Но мой совет: поезжай скорее туда.
16
Салатын долго не приходила в себя. Йемен-ханум с тревогой глядела на девушку, распростертую перед ней. Она развязала ей руки, ноги, вынула изо рта платок, обрызгала водой лицо и грудь. Платье девушки оказалось изорванным и висело клочьями. Тело в кровоподтеках, лицо опухло. Йемен-ханум с коптилкой в руке разглядывала несчастную и ждала, когда она придет в себя. "Безжалостные, до чего довели. Кажется, они тащили ее за косы. Интересно, есть ли у нее отец и мать?" Она расстелила постель, кое-как уложила девушку и накрыла одеялом. Салатын застонала, как раненая. Пришла в себя, огляделась вокруг. Йемен-ханум подняла голову Салатын и положила к себе на колени. Поднесла к ее губам чашку с водой.
- Пей, дитя мое, это поможет тебе.
Девушка молчала, отпила немного воды, но, увидев около себя чужую женщину, вдруг зарыдала.
- Тетя, да буду я твоей жертвой, скажи, где я нахожусь.
- Не бойся, дочка. Успокойся.
- Лучше сразу убейте меня, но не давайте им.
- Ничего страшного не будет, дитя мое. Возьми себя в руки.
Салатын обняла Йемен-ханум за колени.
- Тетя, верните меня домой. Отец не переживет. Сжалься надо мной. Дни моей матери станут черными. Сердце сразу разорвется от горя.
- Хорошо, будь умницей, вытри глаза.
Йемен-ханум растрогалась, вытерла щеки Салатын и поцеловала ее в голову.
- А ты чья, дочка?
- Джахандар-аги.
Йемен-ханум вздрогнула, оттолкнула голову Салатын и внимательно посмотрела ей в лицо.
- Чья, чья?
- Джахандар-аги. Почему ты молчишь, тетя?
- Хорошо. Ты лежи, я сейчас приду.
Йемен-ханум быстро вышла и побежала к мужу. Позвала его из комнаты, где находился Аллахяр. Гасан-ага тяжелыми шагами подошел к жене.
