Федор Раззаков - Ингрид Бергман - Бросившая все ради любимого
Ингрид должна была приехать на съемки в Италию в марте. По дороге туда она завернула на недельку в Нью-Йорк и остановилась у Айрин Селзник. Там с ней произошел случай, который позднее назовут пророческим. Как-то, выходя из одной комнаты в другую, она поскользнулась на недавно отполированном полу и ударилась головой о край кондиционера. К счастью, все обошлось одним лишь синяком, но сама Ингрид расценила этот случай, как нехорошее предзнаменование. Так оно и вышло. Но не будем забегать вперед.
Согласно планам Ингрид, она должна была пробыть на съемках в Италии три-четыре месяца. В Рим она прилетела 20 марта, а четыре дня спустя они с Росселини уже мчались на автомобиле на юг Италии, в Альберто-Луна-Конвенто. Там режиссер принялся во всю ухлестывать за Ингрид, бросая к ее ногам охапки цветов и задаривая подарками. Там же оказалась и бывшая любовница Росселини Мэрилин Бьюфер, которую каких-нибудь полгода назад режиссер окружал такими же знаками внимания. Увиденное в Альберто Мэрилин опишет так: "Он снова предлагал мечту, украшенную гирляндами цветов и прочими сказочными атрибутами. Только не поймите меня превратно. Он сам во все верил. Но я могу повторить слово в слово те волшебные фразы, которые он говорил Ингрид..."
Так получилось, что кроме Мэрилин свидетелями любовных свиданий Ингрид и Роберто оказались и множество других посторонних людей. Были там и журналисты. Стараниями одного из них в апрельском журнале "Лук" вскоре появились фотографии, на которых режиссер и актриса были запечатлены гуляющими, держась за руки, по развалинам замка. Эти снимки предопределили дальнейшие события. Понимая, что скрыть от мужа ничего не удастся, Ингрид написала ему письмо, в котором сообщала: "У меня не было намерения влюбиться и навсегда уехать в Италию. Мы вместе с тобой строили планы, мечтали, и ты знаешь, что это правда. Но что я могу сделать или изменить? Ты сам видел в Голливуде, как росло мое увлечение Роберто, знаешь, что у нас с ним много общего в желании работать, в понимании жизни. Я думала, что, может быть, смогу одолеть это чувство, когда увижу его в окружении, столь не похожем на мое. Но все получилось совсем наоборот. Люди, жизнь, страна оказались не чужими, а как раз такими, как я и хотела... Петер, я знаю, это письмо для тебя как бомба, которая упадет на наш дом, нашего Пелле, наше будущее и прошлое, полное жертв и помощи с твоей стороны. А теперь ты остаешься один среди руин, и я не могу помочь тебе..."
Действительно, это письмо явилось для Петера подобно разорвавшейся бомбе. Как признается он впоследствии, всю оставшуюся жизнь он будет помнить о нем и так и не сможет до конца оправиться от удара. Он скажет, что его "выставили дураком перед всем миром". Хотя в первые недели у Петера еще теплилась надежда уладить возникшую ситуацию полюбовно, как во время прошлых увлечений Ингрид. Для этой цели Петер спешно вылетел в Италию. Их встреча состоялась 1 мая в небольшой невзрачной гостинице на Сицилии, где проходили съемки фильма "Стромболи". В то время как муж с женой выясняли отношения за плотно закрытыми дверями, Росселини находился на улице и нервно мерил шагами пространство гостиничного двора. Когда пауза затянулась, он послал Ингрид записку, в которой предупреждал, что если она не добьется от мужа развода, то он немедленно сядет за руль своего автомобиля, разгонится и врежется в дерево. Трудно сказать, сыграла ли эта записка свою роль, но Ингрид не поддалась на уговоры мужа и твердо заявила, что их супружеские отношения на этом завершены. При этом она уговаривала Петера не предавать их разрыв широкой огласке, чтобы в первую очередь не травмировать дочь. Дескать, если урегулировать тихо и мирно, то репортеры вскоре потеряют к делу интерес. Она, Ингрид, останется в Италии, а Пиа сможет приезжать к ней на лето. И Петер согласился с доводами жены. Наверное, впервые в своей жизни.
Когда Петер вышел из гостиницы, его тут же окружили газетчики. На вопрос о том, правда ли, что они с Ингрид разводятся, Петер ответил: "Развода не будет. Для какого-либо разлада нет оснований". Да и сама Ингрид в первом же своем интервью журналу "Лайф" заявила, что никогда не выйдет замуж за режиссера. Но хитрость не удалась: газетчики продолжали копаться в их грязном белье. А тут в июне Ингрид внезапно поняла, что беременна от Росселини. После этого пути назад были отрезаны окончательно.
Первой газетой в Америке, сообщившей о скором разводе Ингрид и Петера, стала "Лос-Анджелес таймс", которая 5 августа поместила на своих страницах статью под названием "Ингрид: уход из кино ради развода". Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы и потрясла Америку, что называется, до основания. Вскоре все тамошние газеты писали, что актриса, которую общество возвело в ранг "святых", на самом деле оказалась олицетворением супружеской неверности. На Бергман обрушился поток писем от американцев, в которых они выражали свое активное возмущение ее поведением. Самое удивительное, но в числе их были люди, которые сами никогда не числились в разряде "святых". Например, Уолтер Уонгер, который несколько лет назад прославился на весь Голливуд историей, где он, застав жену в постели с любовником, ранил его из револьвера, а потом, испугавшись огласки, заставил парня разыграть спектакль с угоном автомобиля.
В отличие от Америки, в Италии отношение к Ингрид и Росселини наоборот было очень благожелательным. Когда 29 августа Ингрид отмечала свой тридцать четвертый день рождения в одном из римских ресторанов, на выходе их с Роберто встретила восторженная толпа людей, которая, распевая лирические песни и аплодируя, проводила обоих до самого дома на Бруно Буоцци. Были и другие примеры поддержки. Например, Альфред Хичкок прислал Ингрид письмо, в котором писал: "В конце концов, ничто не длится вечно и люди обо всем забудут". Да и сама Ингрид не отчаивалась. В письме своему рекламному агенту она писала: "Я не боюсь. Я даже рада, что и другие женщины, в больших и маленьких городах всего мира страдающие из-за своих "грехов", получают от меня хоть немного смелости".
А в Америке волна возмущения набирала силу. Достаточно сказать, что с осени 1949 до конца 1950 года 38 тысяч (!) газет и журналов опубликовали различные заметки, посвященные разводу Ингрид Бергман, причем в подавляющем большинстве актриса подвергалась гневному осуждению как неверная жена и бессердечная мать. Масла в огонь подлила просочившаяся информация о том, что Ингрид ждет ребенка от Росселини. Тут уж газеты, которые и до этого не выбирали выражений, как с цепи сорвались (ребенок-то незаконнорожденный!). Под влиянием этой истерии дочь Ингрид Пиа прислала матери письмо, в котором с горечью сообщала, что в школе даже не желает смотреть на карту, потому что там изображена Италия. Получив это послание, Ингрид хотела немедленно приехать в Америку, но Роберто отговорил ее это делать: он теперь практически во всем, как некогда Петер, диктовал ей свои условия.
2 февраля 1950 года в семь часов вечера в клинике на Вилла-Маргерита Ингрид родила мальчика, которого назвали Ренато Роберто Джусто Джузеппе. Два часа спустя итальянское агентство новостей ANSA разнесло по миру эту весть. После чего в течение двух недель все новости (включая даже сообщение о водородной бомбе) отступали на второй план перед той шумихой, что стояла вокруг клиники на Вилла-Маргерита. В один из вечеров толпа газетчиков перелезла через ворота и попыталась штурмом проникнуть в больничные покои. Вызванная к месту происшествия полиция сумела отогнать ополоумевших в поисках сенсаций журналистов. Чтобы как-то унять страсти, на следующее утро на порог клиники вышел хозяин клиники и сообщил газетчикам точные сведения о новорожденном: время рождения, рост, вес. Но сбить волну ажиотажа все равно не удалось. Журналисты заняли свободные номера в соседнем отеле и нацелили объективы на двери и окна клиники. Особо смелые не оставили попыток проникнуть в лечебницу обманным путем. Например, один проныра-журналист привел туда свою беременную жену, но его хитрость быстро раскрылась: врачи установили, что рожать женщине предстоит еще через семь недель. Другой журналист уговорил акушерку взять на руки одного из младенцев, щелкнул их фотоаппаратом и уже на следующий день этот снимок с надписью "Это и есть маленький Роберто Ингрид?" облетел все итальянские газеты. Еще один газетчик забрался по водосточной трубе до балкона палаты, где была Ингрид, но его быстренько вывели восвояси.
Тем временем на Ингрид обрушился поток писем: в день их приходило по 200 штук! Причем в половине из них выражался восторг ее смелостью, в другой - возмущение. Резким нападкам Ингрид подверглась со стороны римской католической церкви в Америке (европейские католики считали это частным делом). К примеру, официальный орган бостонской общины "Бостон пайлот" подверг Ингрид резкому осуждению, назвав свою заметку "Дьявол за работой". Более 5,5 миллионов женщин по всей Америке выступили за бойкот фильмов с участием Бергман. Им вторил и "Женский клуб" Манилы, который под давлением правительства страны призвал запретить фильмы Бергман на Филиппинах. Кстати, эта вакханалия сыграла на руку последнему фильму Ингрид "Стромболи": в первые дни проката в Америке он демонстрировался в 19 городах и везде собрал аншлаги. Однако эта волна быстро спала, поскольку художественные достоинства фильма оставляли желать лучшего.
