А Зарина - Скаредное дело
- Что же будить завтра? - спросил захмелевший Эхе.
- Ах ты, немчин, немчин! - с укором сказал купчик. - Завтра наш царь батюшка своего батюшку сустретить. Из полона вызволил его, сердешного, от ляхов поганых!
- Нас то завтра по всей дороге вытянут: стой! - гордо заявил молодой стрелец.
- А вы, чай, к Федьке за ребятишками? - спрашивал временем рябой подьячий у рыжего.
- Вестимо, не без этого, - ответил он. - Калечных надоть да плясунишку.
- Есть у него, есть! - сказал тот. - Намеднись он их штук шесть купил. Жмох!
- Уж это как быть должно!
Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза.
- Где у вас спать-то можно? - спросил он у старшего парня, что разливал водку.
- Клети есть для того, - ответил он, - идти хочешь? Эхе только промычал в ответ.
- Алешка, крикнул парень, - веди немчина в клеть на ночевку!
- Идем! - сказал шустрый Алешка и ухватил Эхе за епанчу и провел капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора; но Эхе не мог заснуть, не смотря на выпитое. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола и ему было невыносимо душно в тесной клети; он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, который тянулся позади нее. Бродя по саду он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.
Чем-то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положа руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Он вел за руку мальчика и говорил ему:
- Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких мальчишек и девчонки есть. Тебе весело будет!
- Мамка моя! Мамка моя! Не хочу тут быть! - говорил мальчик, задыхаясь от слез.
- И мамка сюда придет! Ну, иди, что ли! - И, отворив дверь сарая, толкнул туда мальчика и снова запер дверь висячим замком.
Эхе вышел из засады, когда Федька удалился, и неохотно побрел в свою клеть. В своей походной жизни он видел всякие виды и приучился не вмешиваться в чужие дела; но этот мальчик и его участь как-то интересовали его помимо воли. Он вошел в клеть, но спать уже не мог и беспокойно ворочался с боку на бок. Наконец, встал, надел латы, взял шлем, опоясался мечом и вышел на двор, а потом на пустынную улицу.
5
Князь Теряев-Распояхин, во время пребывания своего в Москве, гостил всегда у Федора Ивановича Шереметьева, начальника вновь основанного аптекарского приказа, с которым сдружился после неудачного похода под Новгород против Делагарди, когда был ранен и лечился через него у врача Дия.
Федор Иванович души в князе не чаял и отвел ему на все времена две горницы в своем доме, который считался одним из самых богатых домов во всем Китай-Городе.
Сейчас после разорения построил ему эти хоромы немец из слободы.
Они были выстроены с теремами, с башенками, с клетями и холодушками, с расписными печами внутри и затейливыми балясинами снаружи. На обширном дворе раскинулся еще добрый десяток изб да бани, да сараи, потому что Федор Иванович держал у себя до 500 человек челяди, как подобало знатному в то время человеку.
Князь Теряев не чувствовал у него ни малейшего стеснения и, случалось, даже не видел своего хозяина несколько дней; но теперь они все время были неразлучны.
Царь Михаил отличал их перед прочими, и они в совете помогали составить порядок встреч возвращавшегося Филарета Никитича. Царь поручил князю Теряеву стеречь приближение Филарета к Москве и тотчас известить его об этом, чтобы самому во-время поспеть для встречи.
С раннего утра уезжали и Шереметьев и князь из дома, один в приказ и боярскую думу, как единственный государственный человек, другой к царю для беседы и, сходясь дома за обедом, они говорили между собою о делах государских.
Оба они одинаково радовались возвращению твердого, решительного и смелого умом Филарета.
- Конец царевым приспешникам, - говорили они, - будет! Не все потехи, теперь и дело будет!
И эту радость с ними смутно делили все русские...
Еще чуть брезжило утро, когда Влас скорее свалился, чем сошел с коня перед домом Шереметева и стукнул кольцом в калитку.
- Кто стучит? - спросил его сторож.
- Господи Иисусе Христе, помилуй нас! Влас, смерд князя Теряева!
- Аминь! - послышался голос, и калитка медленно отворилась.
- Куда коня поставить? В доме ли князь-батюшка? - спросил Влас, снимая свой колпак.
- Коня-то во двор, - там коновязь есть, - ответил сторож, отворяя ворота, - а что до князя, то оба - два только обедню отстояли и тотчас на Верх поехали.
Влас видимо ожил.
- А стремянные его, Антон?
- Тот здеся. Вон, четвертая изба под ваших людишек отведена. Там и коновязь.
- Прости, Христа-ради! - сказал Влас и, держа в одной руке свой шлык, а в другой коня за повод, пошел по указанному направлению.
- С Богом! - ответил сторож, затворяя тяжелые ворота.
Влас дошел до большой, просторной избы и, привязав коня, стукнул в дверь.
- Господи Иисусе Христе, помилуй нас!
- Аминь! - ответили изнутри. Влас отворил дверь и вошел Охрана Теряева, большею частью бывшие шиши в смутное время, сидела за столом и хлебала любимое толокно [похлебка из овсяной муки] из большой мисы. Увидев Власа, все радостно загалдели:
- Влас! Али в гонцах?
- Здорово! Садись с нами!
- Какие вести? С чем радостным?
Все ли здоровы?
Влас истово помолился в правый угол и потом отвесил всем общий поклон.
- Хлеб да соль! - сказал он.
- Садись к мисе ближе, - ответил ему за всех Антон, - речи после будет. Чай умаялся?
Влас присел, взял ложку, перекрестился и жадно принялся за еду. Только тогда, когда очищена была вся миса и Влас положил ложку, Антон спросил:
- Ну, с какими вестями? До князя?
Влас вздохнул.
- До князя! - ответил он, - а как сказать и в ум не возьму. Гневлив он и лют во гневе-то.
- А что за вести? - снова спросил Антон, - али худые?
- Вести-то... такие вести. Одно слово: кнут вести!
- Да не томи нас-то! - крикнул Антон. - Али на глаз князю?
- Не для-ча на глаз. И так можно. Сорому нет, а только...
- Эх, лисий хвост, будешь говорить, что ли!
- Что говорить-то! В два слова вести-то: князюшку нашего скоморохи скрали, и матушка-княгиня вне себя в бане лежит, воет!..
Антон вскочил, но тотчас опустился на лавку и словно окаменел.
- Что ж, погоню-то нарядили?
- А когда стрянулись?
- Как выкрали-то? - послышались вопросы, на которые Влас только отмахивался. Антон залпом выпил целый ковш квасу и оправился.
- Ох ты, Господи, беда акая! - сказал он сокрушенно.
Влас сумрачно зачесал в затылке.
- Теперь и рассуди, каково мне ему эту весть принести.
- Убьет, как есть, убьет!
- Ну, вставай с лавки, - сказал Антон, - ложись спать и не думай! Я сам князю про горе расскажу, а ты опосля придешь, позову!
Влас вскочил и поклонился Антону, коснувшись руками до полу.
- По гроб жизни тебе спасибо, Антон Дементьевич! - сказал он с чувством.
Все полегли отдохнуть, только один Антон не мог заснуть после полученной вести и сумрачный ходил по заднему двору, поджидая своего любимого господина и думая, как осторожно передать ему страшную весть; но размышлять долго не пришлось, потому что вскоре к нему подбежал шустрый отрок и сказал:
- Князи наверх зовет!
Антон побледнел и вздрогнул.
- Да рази он вернулся?
- Сейчас вернулся.
Антон перекрестился и с видом решимости пошел в княжеские покои.
Князь уже сбросил с себя кафтан и доспехи и теперь ходил по горнице в легкой синей ферязи поверх желтой рубахи.
При входе Антона он ласково кивнул ему и спросил:
- Что людишки наши?
- Живем твоей милостью, батюшка-князь, - ответил Антон и переминаясь прибавил: - Влас с вотчины твоей приехал.
- Влас? - встрепенулся князь. - Зови его! С какими такими вестями? Али худо? - он тревожно взглянул на Антона, и тревога его усилилась. Знаешь? Говори! - сказал он, подходя к Антону. Антон упал ему в ноги.
- Ох, батюшка-князь, дурные, черные вести! Не доглядели твои слуги верные......
Князь тяжело перевел дух.
- Что случилось? - тихо спросил он.
- Сына твоего скрали скоморохи! Княгинюшка...
- Сына? Скоморохи?! - не своим голосом вскрикнул Теряев.
Антон взглянул на него и испугался: так от гнева перекосилось его лицо.
- На коня! В погоню! Зови Власа! - снова закричал князь, быстро схватывая шлем и меч.
- Куда заспешил, Терентий Петрович? - послышался дружески веселый вопрос, и Шереметьев вошел в горницу.
- Домой, в вотчину, ответил князь.
Шереметьев развел руками.
- С чего? Али беда какая, упаси Боже?
- Беда и есть, - ответил князь. - Сына скрали! Наследника мово, сердце! - Он сжал руки так, что они хрустнули.
Лицо Шереметева сразу изменилось.
- Ах, горе какое! Ах, беда какая! Как же так? Кто?
- Скоморохи!
- А завтра тебе в ночь на встречу ехать!
