Елизавета Абаринова-Кожухова - Этюд в красно-коричневых тонах или Тайна, несущая смерть-II
— А кстати, сегодня ведь лимоновцы собирались пикетировать американское посольство, — поспешно встрял Дубов, желая увести разговор с тягостной паталогоанатомической тематики. — Интересно, что они на сей раз отчебучили?
— Как ни странно, все было в меру благопристойно, — сообщил инспектор. Помахали плакатом «Нашим — патроны, натовцам — гандоны», поскандировали свои лозунги и разошлись. Даже с полицией не особо заедались.
— Может быть, остепенились? — предположил доселе молчавший бизнесмен Коллонтай.
— Хорошо бы так, — вздохнул Берг. — Но сегодня на пикете отсутствовали главные заводилы — Абель, Маузер и Скрипка. Из числа ранее засветившихся был один только ливиец Уйо. И если бы не неприличный плакат, то полицейские даже не стали бы их трогать.
— А что, кого-то все же тронули? — усмехнулся Дубов.
— Парочку особо горластых отвели в участок, составили протокол и отпустили, — ответил инспектор. — Да, кстати! Оба находились в средней степени наркотического опьянения.
— Аскольд Мартынович, вы все это говорите так, будто чем-то очень озабочены, — проницательно заметил детектив.
— Что ж, Василий, вы угадали, — не стал отпираться инспектор. — Обычно вожди лимоновцев активно участвуют во всех мероприятиях и сами больше всех лезут на рожон, буквально напрашиваясь, чтобы их задержали, и лучше всего на десять-пятнадцать суток. А тут вдруг такая пассивность! У меня возникло ощущение, будто сегодняшний пикет — это что-то вроде дымовой завесы, а на самом деле они готовят какую-то большую гадость.
— Да нет, инспектор, мне кажется, вы малость преувеличиваете, — возразил Коллонтай. — Скорее всего, их лидеры перестали ходить на митинги, поскольку занялись, хм, коммерцией.
— Коммерцией или «хм, коммерцией»? — переспросил Дубов. — Как я понимаю, это две большие разницы.
— А вот я вам расскажу, и вы сами решите, коммерция это или «хм», предложил господин Коллонтай. — На той неделе ко мне прямо в салон заявился господин Абель собственной персоной и предложил стать их меценатом. Я жертвую некоторую сумму на культурные мероприятия…
— Простите, на что? — удивился инспектор.
— На культурные мероприятия, — подтвердил Коллонтай. — Оказывается, на имя одного из членов НБП зарегистрирована литературная студия имени Виктора Гюго…
— Кого-кого? — изумился теперь уже доктор Серапионыч. — Причем тут Гюго?
— Ясно причем, — ухмыльнулся детектив. — У них там сплошь Гавроши, подносящие на баррикады патроны. В смысле гандоны из абелевского секс-шопа. Это не считая Квазимод, накурившихся травки, да Эсмеральд с передозировкой героина. Ах да, простите, мы вас перебили. Так что же Абель?
— Ну, он мне предложил такую комбинацию: я жертвую деньги их литстудии имени Квазимодо и тем самым, согласно действующему законодательству, получаю налоговые льготы как меценат и покровитель изящных искусств. А потом Абель отдает мне часть пожертвований наличкой. Он даже показывал таблицу сколько процентов с какой суммы подлежит возврату. Так что выгода обоюдная: Гавроши получают «капусту» на свои дела, а я — скидки по налогам и доброе имя.
— И вы, разумеется, согласились? — спросил Берг.
— Разумеется, нет, — в тон инспектору ответил Коллонтай. — У меня солидный бизнес, на что мне ввязываться в сомнительные аферы? Впрочем, господин Абель особо и не настаивал — ясно, что найдется немало других бизнесменов, не столь разборчивых.
— А мы удивляемся, откуда это у безработного товарища Маузера собственный «Мерседес», — искоса глянул детектив Дубов на инспектора.
— Дайте срок, и до него доберемся, — нехотя пробурчал инспектор.
* * *Помещение, в котором Чаликову принимал товарищ Абель, ничем не напоминало штаб радикальной политической организации. Слева по коридору открывался вид на маленькую комнатушку, забитую компьютерной техникой — видимо, здесь верстали порно-газету «УЖЕ» и боевой листок «ЛИМОНКА». А справа, куда Надю и привел некий молодой человек, находилась большая полупустая комната, в одном углу которой стояла незастланая постель, а в другом — телевизор и стопка видеомагнитофонов. На экране маячило нечто совершенно непристойное видимо, это записывались кассеты для секс-шопа. Картину дополнял сам товарищ Абель — человек средних лет в штопаном восточном халате и изрядно стоптанных шлепанцах с огромным помпоном.
Едва отворилась дверь, он вскочил с дивана и кинулся навстречу гостье:
— О, здравствуйте, здравствуйте, дорогая госпожа Чаликова! Ну, как там наша красавица Москва? Как поживает мой друг Эдичка?
— Извините, я с ним незнакома, — сухо ответила Чаликова, несколько удивленная столь радушным приемом.
— Напрасно, матушка, напрасно. Это такой человек, такой писатель! А хотите, я вам дам к нему рекомендательное письмецо?
Только теперь Надя заметила, что прямо над диваном висит цветная фотография некоего господина в кожаной куртке, очках и с короткой стрижкой. Под портретом красовалась размашистая подпись: «Сладенькому Вовочке — от противненького Эдички».
— Ах, извините, забыл представиться — товарищ Абель, — продолжал хозяин, усаживая дорогую гостью в уютное кресло. — А если полностью, то Владимир Ильич. Но вы можете звать меня запросто — Ильич.
Надя слушала разглагольствования Ильича и никак не могла представить себе этого милейшего человека бросающимся под колеса полицейской машины.
С трудом журналистке удалось вклиниться в словоизвержения товарища Абеля:
— Владимир Ильич, меня интересуют политические цели вашей организации…
— Нет-нет, умоляю вас, никакой политики! — бурно запротестовал Ильич. Вас, конечно же, ввели в заблуждение разные злопыхатели. Причем тут политические цели, когда у нас литературная студия!
— Вот оно как, — искренне подивилась Надя. — Но ваше участие в разного рода акциях…
— Нет-нет, госпожа Чаликова, это чисто литературные акции, — успокоил собеседницу товарищ Абель. — Просто некоторые невежды принимают их за политику. А на самом деле мы революционные писатели. Вот, кстати, заглянули бы к нам на заседание, я тут как раз готовлюсь выступить с докладом о творчестве товарища Лимонова. И вы сами убедитесь, что мы никакие не экстремисты, а самые что ни на есть мирные люди. Помните, как в песне: «Мы мирные люди, но наш…» Впрочем, нет, простите, это из другой оперы.
— Ну хорошо, я поняла, что вы поклонники Лимонова, — перебила Надя. — Но неужели вы только тем и заниматесь, что изучаете его, гм, творчество?
— Нет, ну почему же, — радостно подхватил Владимир Ильич. — Мы и Пелевина тоже уважаем. Сказал ведь он, что всякий, имеющий «Мерседес» — дерьмо.
— Видимо, господин Пелевин имел в виду вашего соратника товарища Маузера, — как бы вскользь заметила Чаликова.
— Ха-ха, — ненатурально засмеялся Владимир Ильич. — Нет, ну это же литературный образ…
Из неловкой заминки собеседников выручил совсем молодой парнишка, почти мальчик, без стука вбежавший в помещение:
— Ильич, где у нас шприцы?
— Не видишь, что я занят?! — рявкнул на него товарищ Абель. — Возьми в тумбочке и не мешай.
Парнишка испуганно выскочил из комнаты. И хотя Чаликова никак не откликнулась на этот эпизод, Владимир Ильич счел нужным пояснить:
— Видите ли, дорогая госпожа Чаликова, этот мальчик страдает диабетом, и ему приходится регулярно делать инъекции инсулина…
— Это очень благородно с вашей стороны, что вы помогаете страждущим, — с чувством отметила Надя.
Владимир Ильич расплылся в довольной улыбочке, будто кот, объевшийся сметаны. Воспользовавшись столь благостным состоянием своего собеседника, Надя задала следующий вопрос:
— Владимир Ильич, тут вот говорят, что ваша организация действует по наущению иностранных спецслужб. Пожалуйста, развейте эти слухи.
— А на что мне их развеивать? — благодушно возразил товарищ Абель. — Я, например, не скрываю, что работаю на ЦРУ. А товарищ Скрипка — на КГБ. Знаете, как говорят — не клади все яйца в одну корзинку. Ха-ха.
— А товарищ Маузер — на Моссад? — в тон Абелю спросила Надя.
— А вот и нет! — радостно подхватил Абель. — На Моссад работает тот молодой человек, который только что заходил. Надо же ему как-то на инсулинчик зарабатывать. А товарищ Маузер служит германской разведке — вот они ему за отличную работу и подарили «Мерседес».
— Спасибо, — Надя встала с дивана. — Благодарю вас за интересную беседу.
— Как, вы уходите? — вскочил товарищ Абель. — Так мило поговорили, и уже? Погодите, товарищ Чаликова, я вам подарю скромный сувенирчик — фирменный вибратор «В объятиях Эдички»!
— Спасибо, не надо, — отказалась журналистка и поспешно покинула комнату. В прихожей она увидала мальчика, страдающего диабетом — он сидел на стуле и бессмысленно глядел перед собой глазами, похожими на точки.
