Даниил Салва - Стена моего путешествия
- Может, через неделю.
34
Кристина спросила меня как-то ближе к нашему концу:
- Знаешь, почему ты так и не сделал мне предложение?
- Почему?
- Потому что ты боялся, что я соглашусь, - грустно сказала она.
Потому что ты боялся, что я соглашусь.
Потому что ты боялся, что я соглашусь.
Да, чёрт возьми, да!
35
...Рисует для Франции,
Чувственности лишённой,
Рисует всем телом,
Глаза у него на заду...*
Я хожу по Третьяковке. Останавливаюсь у работы С. Малю- тина "Портрет писателя Дмитрия Фурманова". Умные, сосредо- точенные глаза, медаль молодой России на гимнастёрке...
...И вдруг перед вами портрет...
Это ты, читатель,
И я,
И он сам,
И невеста его,
Бакалейщик с угла,
И молочница,
И повивальная бабка,
И кровью испачканный таз,
Новорожденных в нём моют...
В нашей советской кухне стояло радио "Харьков". У него было всего две ручки: настройка волн и звука. Радио это выдавало му- зыку с лёгким шуршанием, этаким потрескиванием. Мне запом- нилось сие радиосопровождение настоящей музыки так же, в об- щем, как и шорох от касания иголки о пластинку...
Я любил музыку с детства; сказались вложенные усилия моих родителей. Мама - некогда прекрасная пианистка, а ныне любя- щий свою работу педагог, научила меня и старшего брата Игоря слушать музыку, понимать её историю, видеть за произведением своё - личное, различать в оркестровом исполнении душу каж- дого инструмента в отдельности. Отец - бывший трубач - привил мне любовь, которая, наверное, умрёт вместе со мной, любовь, которая (не боясь патетики) побеждает время, любовь, которую легче услышать, чем объяснить, - любовь к джазу.
_______
* - Здесь и ниже отрывки из стихотворения "Портрет". Блэз Сандрар. Сборник "По всему свету" (Прим. автора.).
36
Я рос на музыке. Вспоминаю иногда потрясающие вечера в кабинете нашей квартиры, где стоял рояль. Собирались друзья родителей, и случалось, нот звучало более, нежели слов...
"Сказки венского леса" "короля вальса"; Героическая "Пятая" (девиз "Борьба с судьбой") и "Девятая" (с оригинальным хором на слова оды Шиллера "К радости"); знаменитейшую же "Четыр- надцатую" гости (да и мы) просили маму при каждом подходя- щем случае; а мягкий в разнообразных красках бас Фёдора Ивановича, что брал партии Ивана Грозного, Мефистофеля; великий Александр Порфирьевич, что не успел закончить большой труд и завещал его Римскому-Корсакову и Глазунову...
Шорох от иголки о пластинку. Как же он въелся мне в память - этот шорох.
...Безумное небо,
Современности рты,
Башня штопором,
Руки...
Строки из "Подсвечника" мессера Джордано Филиппо Бруно: "Видишь, какое гнусное, чудовищное и буйное время: сей век, печальный век, в котором я живу, лишён высокого...", конец шестнадцатого века. Сейчас конец двадцатого... И всё же. Шорох... Шорох и трещины - трещины на старинных полотнах.
Я стою и смотрю на работу Рубенса - этого "короля живопис- цев и живописца королей" - "Елена Фоурмен в свадебном пла- тье". Сесть нельзя, а лишь стоять... Трещины, что сопровождают картину, как шорох - музыку.
Делакруа. "Данте и Вергилий", "что в лодке Флегия переплы- вают Стикс; они приближаются к пятому кругу, их освещает зарево адского города Дит". И трещины. Я замечаю на полотне трещины. Они кажутся естественной частью картины.
Тринадцатое июля тысяча семьсот девяносто третьего года. Шарлотта Кордэ убивает Марата. Давид рисует героя. А может быть, это Шарлотта - герой? И трещины на камне, где написано - Давид.
37
...Христос,
Это сам он Христос
На кресте
Его детство прошло.
Каждый день
Совершает он самоубийство...
"...Гнусное, чудовищное и буйное время..." Сейчас конец двадцатого. И всё же... Шорох и трещины. Музыка и картины. Так это одно и то же - шорох и трещины. Не знаю общее их название, но одно и то же; ведь в живой музыке не было шороха в залах, а когда писались картины - на полотнах не было трещин.
...И вдруг
Перестал рисовать.
Это значит спит он теперь.
Галстук душит его.
Удивляет Шагала, что всё ещё жив он.
38
Лёжа на диване в гостиной:
- Я умру один... Просто один. Умру, и самая паршивая собака не придёт проводить меня в последний путь. Буду лежать в по- хабном гробу: старый костюм и грязная сорочка, - бюро "Пос- ледняя поездка" не заботится о дешёвых похоронах, за которые платит гроши национальное страхование этой страны. Хотя почему этой страны? - я не знаю точно, где умру.
Не то, чтобы обидно, но сам факт - никто не придёт меня хо- ронить. Никто... Где вы все? Где мои друзья и враги? Где жен- щины, что страстно любили меня?..
Не то, чтобы очень хотелось, но хоть какую-нибудь речь. Ка- кую-нибудь сраную речь. Добрую, обидную, смешную, - не важно какую, - я просто люблю общение.
Умру один, как собака. Как грязная, мокрая, вшивая, с капа- ющим из глаз гноем собака. Умру в незнании, в непонимании, в необразованности. Умру, так и не узнав, что такое Макондо: то ли это чащоба, где легко погибнуть, то ли это бананы для дья- вола, то ли ещё куча всякого дерьма... Я так уже не пойму природы женщины. Природу женщины?.. Я не уверен, что пойму свою собственную природу...
Я не жалуюсь. Я просто сообщаю себе, что умру один... Ну и плевать! Имел я всё и вся, включая друзей, врагов, женщин, бана- ны для дьявола, чащобы, природу людей и мёртвого себя! К чёр- ту всех!
Из спальни на втором этаже раздаётся женский голос:
- Дорогой, ты заказал билеты в театр на среду?
- Подожди, пожалуйста, я занят.
- Не слышу. Скажи ещё раз... С кем ты там говоришь вообще?
- Ничего, ничего, родная. Это я с собой.
39
Я однажды (а может, и не однажды) не понял что-то в ней. Не "допёр". Она ждала, что я пойму, а я то ли не смог, то ли не захотел понять. Наверное, не смог...
Позже мы, конечно, помирились... Стояла холодная зима. В моей студенческой комнате горел электрический каминчик. Нам было уютно и хорошо. Она сидела, прижавшись ко мне спиной, и тихо говорила. Моя маленькая настольная лампа пыталась при- дать жёлтый оттенок белым в оригинале и чёрным из-за су- мерек, стенам. Правда, было очень уютно.
Она вдруг тихо напомнила мне о случившемся, ссора ранила её больше, чем меня. "Я просто хотела, чтобы ты успокоил меня, а ты ушёл в себя, не желал меня услышать... ты так и не понял этого".
Уже не помню, что я ей тогда ответил. Я защищался, вменял ей в вину недостаточную открытость по отношению ко мне, что-то в этом духе, я был обижен, не хотел ничего понимать даже тогда, когда обнимал её, когда она тихо мне что-то гово- рила, когда я снова и снова целовал её щёки, губы, глаза, дышал её запахом, её волосами, ею...
Помню только фразу. Грустную фразу, которую Кристина выдохнула из себя и которая только совсем недавно перестала хлестать меня изнутри: "Дурачок ты, Данечка".
40
Лавка на окраине города. За прилавком мужчина лет сорока. Худощав. Вероятно, когда-то был красив. Мешки под глазами. Молча ждёт клиентов.
Подошла женщина. Купила горстку орехов и ушла. Продавец положил деньги в карман. Минут через пять подъехала машина; рабочие возвращались со смены. Один из них выскочил из каби- ны и подошёл к лавке.
- Сколько бутылка пива?
- Пять, - ответил продавец.
- Если возьму пять, сколько возьмёшь?
- Двадцать пять, - сухо ответил продавец.
- Возьму больше, скинешь немного? - не унимался рабочий.
- Нет скидок. Это не моя лавка. Всё распродаю и отдаю брату. Должен успеть до суда.
- Ну хорошо. Беру двадцать. Сколько?
- Сто.
Рабочий расплатился, забрал пиво и ушёл.
"Ты что там с ним болтал?" - спросил водитель старой машины.
- Пытался сбить цену. Не получилось. Какие-то проблемы с братом. Короче, не сбивает... Врёт, наверное.
- Да чёрт его знает.
В конце недели с юга подтянулся Шура Котиковский. Мы с Яной на вокзале встречаем его. Часов в одиннадцать вечера едем в джаз-кафе на берегу моря. Шум волны плюс саксофон, конт- рабас и ударные. Живая музыка. Красота. Кот ударился в раз- мышления.
- Слышишь, Даня, мне кажется, у контрабасиста какие-то проблемы.
- Почему? - спросил я.
- Играет как-то нервно. Сексуально неудовлетворён, по-моему.
- Да, вероятно, проблемы с девушками. Плохой он. Ты прав. И контрабасист он так себе.
- Так это всё оттуда, - и помолчав, - всё оттуда.
- Возможно, это из-за контрабаса, - я вошёл в роль.
41
- Почему?
- Инструмент неудобный, ну в плане переносить. Другое дело гитарист или даже этот несчастный саксофонист. Наверняка, ку- ча баб.
- Наверняка, - Котиковский знаком заказал ещё пару кружек пива.
- А как тебе ударник, Шура? - я развивал тему.
- Ударник? - Котиковский безразлично посмотрел на посте- пенно обалдевавшую от нашего бреда Яну, - ударник живёт с девушкой на два года младше него, у неё огромный таз, малень- кая грудь, она лгунья, рост - метр шестьдесят. Ему кажется, что он её любит, а на самом деле боится остаться один.
