Олесь Бенюх - Навстречу бездне
Вы можете сказать, что все это - мое личное дело. И вы будете правы. Поэтому перейду к сути. А она заключается вот в чем:
1. Вы, конечно, знаете мистера Роберта Дайлинга, бывшего друга Парсела, а ныне - сумасшедшего, находящегося в частной клинике "Тихие розы". С ума он сошел в результате того, что был свидетелем, как трое в масках поочередно насиловали его жену, мать его будущего ребенка, Лауру. Это были мои парни, которым я поручил провернуть эту малоприятную операцию - по личной просьбе мистера Джерри Парсела. Он, конечно, не раскрывал мне причин своей мести. Но я случайно и вполне достоверно узнал, что Парсел попросил Дайлинга одолжить ему Лауру на ночь. Дайлинг отказался. За это и был наказан.
2. Вам известен мистер Ричард Маркетти. Официальная версия его смерти - самоубийство. Смею уверить вас, что это не совсем так. Я был последним человеком, который видел в живых Маркетти. Мои парни вышвырнули его сквозь окно его номера в гостинице на семьдесят пятом этаже. Сделано это было во исполнение воли Джерри Парсела, который передал мне свои указания на этот счет лично. Если вы подумаете, что Маркетти пострадал из-за флирта с вами, вы, пожалуй, будете в какой-то степени правы. Но только в очень малой степени. Главная причина смерти Маркетти в другом. Маркетти был младшим членом "Коза ностра". Одновременно он состоял на службе в ЦРУ. Пройдя достойный курс обучения, этот парень слишком хорошо стрелял.
3. Один из его выстрелов раскроил череп мистера Джона Кеннеди. Я говорю "один", потому что был и второй стрелок. Но это прямого отношения к сути нашего дела не имеет. Кто же приказал стрелять в мистера Кеннеди? Ваш муж, мистер Джерри Парсел.
Наверное, я мог бы рассказать многое, что было бы интересно узнать вам. И вашему сыну, когда он подрастет. Но, во-первых, сказанного вполне достаточно. Или нет? Во-вторых, мне осталось жить совсем недолго и я спешу сделать необходимые распоряжения, написать еще несколько писем и т.д.
Я понимаю, у вас возникает законный вопрос: почему я изложил все вышесказанное - и в письме именно вам? Я умираю не от порока сердца или какой-нибудь другой длительной и необратимой болезни. Все гораздо проще. Вчера двое пробрались тайком в мой дом и, когда я вошел в ванную, мне насильно сделали укол. Подоспели мои телохранители, одного поймали. Выяснилось, что они не успели влить в меня двойную дозу яда. Я должен был скончаться через пятнадцать минут, но умру через полтора-два часа после того, как вы получите это письмо. В итоге допроса пойманного стало ясно, кто приказал разделаться со мной. Это был один из двух моих ближайших помощников. Это был ваш муж, мистер Джерри Парсел.
Вы вольны поступить с этим письмом, как вы считаете нужным.
Если же у вас возникнут какие-нибудь вопросы, позвоните мне по телефону, указанному в конце этой страницы. Если еще буду жив и в состоянии ответить - отвечу.
Искренне - Лайон-старший".
Рейчел быстро прятала письмо в конверт, испуганно оглянулась. Ей вдруг показалось, что за ее спиной стоит Джекки Кеннеди. "Боже мой, какой позор! Какой ужас! Джерри - убийца Джона Кеннеди? Но ведь это же нелепо. Нелепо и страшно. А разве не страшна вся эта история с Диком? Если только, конечно, автор письма не лжет. Но разве можно лгать, лежа на смертном одре? Боже, я ничего не понимаю. Мо Джерри, мой добрый, славный, любимый Джерри и вдруг убийца! И Дик - такой красивый, такой милый и предупредительный, такой джентльмен! Нет, или я схожу с ума, или здесь что-то не так. Все это слишком бесчеловечно, слишком чудовищно... Но если все же... Если допустить хоть на минуту, что в этом письме - правда? И я пользуюсь гостеприимством вдовы, мужа которой убил мой муж, отец моего ребенка? Это чудовищно, тысячу раз чудовищно".
Рейчел взяла конверт, поднялась в свою спальню. Долго сидела она в темноте, смотрела в черный проем окна. Ей было так скверно, как, пожалуй, не было еще никогда в жизни. Она не могла ни о чем думать. Единственная мысль, которая билась в сознании, повторялась назойливо и непрестанно, была: "Что делать? Что мне теперь делать?". Она бесшумно ходила по комнате взад и вперед, натыкалась на стулья, стол, диван. Наконец включила свет и набрала телефонный номер, указанный в письме. Потом низкий мужской голос сказал:
- Вас слушают.
- Извините... Такой неурочный час, - пробормотала Рейчел. - Это... Это не мистер Лайон-старший?
Голос помолчал, затем спросил:
- Кто спрашивает мистера Лайона-старшего?
- Я... Мне обязательно нужно сказать ему несколько слов. Меня зовут Рейчел Парсел.
В трубке что-то щелкнуло, и тотчас же Рейчел услышала сухой, пронзительный голос, громкий, нетерпеливый:
- Вы все-таки позвонили, миссис Парсел. Хорошо, что вы застали меня в живых. Я подвожу свои итоги, миссис Парсел. И я готов ответить, спрашивайте.
- Так это... Это правда... Ваше письмо?
- Я лгал всю жизнь, миссис Парсел. Даже тогда, когда это не было необходимо, даже тогда, когда это не приносило мне видимых выгод. Сейчас я ухожу. Письмо, о котором вы спрашиваете - моя исповедь.
Тут он стал задыхаться, и Рейчел явственно услышала это.
- Моя исповедь... Исповедь... И мое отмщение... Я рад... Это все... Святая правда... Лайф из шит, дэм ит...
Голос смолк. Рейчел долго смотрела на немую трубку, потом уронила ее на пол. Ей опять показалось, что за ее спиной кто-то стоит, кто-то угрожающий, беспощадный. Она быстро обернулась. На нее смотрел юный Джон Фитцджеральд Кеннеди. Фотография висела невысоко на стене. Джон был снят с матерью и отцом. Большие, внимательные глаза доброжелательно взирали на мир. Она только раз видела эту фотографию. Теперь она испугала Рейчел. Ей почудилось, что во взгляде Джона заключен немой укор. "Но при чем тут я? воскликнула она мысленно. При чем тут я?". Ей показалось, что Джон усмехнулся, словно говоря: "Знаю я вас! Все вы жаждали моей смерти. Правда, от тебя, Рейчел, я коварства не ожидал. Да, видно, верно говорят: "Муж и жена - одна сатана". "Это неправда! - вновь мысленно воскликнула Рейчел и зарыдала. - Я только сейчас обо всем узнала. Я ни в чем не виновата перед тобой, Джон! Честное слово! Честное слово!! Честное слово!!!".
Кто-то подошел к двери. Она вскочила на ноги, распахнула ее. Коридор был пуст. Тих. Темен.
Всю ночь Рейчел мучили кошмары. Она забывалась ненадолго хрупким сном. И всякий раз, проснувшись, не могла вспомнить, что же ей только что пригрезилось. Однако постоянным было ощущение чего-то огромного, мохнатого, угрожающего. Часов в семь она окончательно проснулась и лежала, бездумно глядя в пространство*Медленно оделась, вышла в сад. "У Джерри-младшего здоровый сон", - подумала она, идя вдоль озерка, в котором обитал "хозяин". И вдруг остановилась, пораженная мыслью: "Джерри-младший - ведь он же может вырасти таким же, как его отец - столикий Янус. И будет сеять вокруг себя смерть. Я не хочу этого. Я не могу допустить этого. Ведь я же мать. Я должна защитить свое дитя. И сделать это можно, лишь исчезнув из поля зрения Джерри-старшего. Спрятаться в какой-нибудь далекой стране, где нас не обнаружат ищейки и слуги мистера Парсела".
Приняв такое решение, Рейчел вернулась в дом и в течение получаса собралась к отъезду. Она знала, то Джекки не встает ранее половины десятого и боялась разбудить ее своей ходьбой. "Как я теперь смогла бы смотреть ей в глаза? Разговаривать с ней? Сидеть за одним столом и есть ее пищу? Какой подлой и гнусной женщиной я была бы, если бы смолчала о роли Джерри Парсела в судьбе Джона, в их судьбе! Но я не смогла бы - за все богатства мира! рассказать ей правду. Не посмела бы. Иисус Христос, за что подвергаешь меня такому тяжкому испытанию? Я готова на любые страдания. Только не лишай меня разума, ради маленького сына моего - не лишай!".
Когда в одиннадцатом часу Джекки Кеннеди спустилась вниз к позднему завтраку, она была крайне удивлена, не увидев за столом Рейчел.
- А что, миссис Парсел и Джерри-младший еще не появлялись? - с недоумением спросила она пожилую экономку, которая служила в доме Кеннеди более четверти века.
- Удивительное дело, - отвечала старая женщина. - Мадам с ребенком покинули ваш дом полтора часа назад.
- Как? - воскликнула Джекки, и в голосе ее послышались нотки досады. - Почему такая пешка? Мы разговаривали с Рейчел, с миссис Парсел вчера вечером, и она сказала мне, что поживет здесь еще минимум три-четыре недели.
- Разве можно угадать, что эти Парселы будут делать в следующую минуту? - проворчала экономка. - Между прочим, миссис Парсел оставила вам записку, - и она протянула Джекки сложенный вдвое лист бумаги. Джекки раскрыла лист, увидела несколько старательно выписанных слов: "Милая Джекки! За все - спасибо. Срочные дела гонят нас на Север. Прощайте. Рейчел". Записка лишь усилила чувство досады. "Какие у нее могут быть особые дела? - раздраженно подумала Джекки. - По мужу затосковала, вот и сбежала. Это я еще могу понять. А вот мне уже бежать не к кому, - она вздохнула, смахнула со щеки непрошенную слезу. - Но чтобы вот так исчезнуть, не попрощавшись? Я всегда подозревала, что у этих Парселов мало внутренней культуры. Впрочем, Бог им судья". Джекки знала себя скверное настроение ей было обеспечено по меньшей мере до вечера. После завтрака она удалилась в кабинет своего покойного супруга, где сортировала бумаги его личного архива для будущих публикаций - не будут же они вечно засекреченными, эти чертовы бумаги...
