Евгений Салиас - Экзотики
— Да… Да… Все то же… — воскликнулъ князь. — Вотъ и диванчикъ… Помнишь, мы разъ играли и двѣ ножки отскочили…
— Bah! Si je me rappelle? Есть мнѣ время на это! — отозвалась она.
Усѣвшись на кушетку и посадивъ князя противъ себя, она стала разглядывать его, подробно, какъ предметъ.
— Все тотъ же… Un patapouf… en nourrice… На долго ли? Надѣюсь — на всю осень и зиму… Но, знаешь, на этотъ разъ, je ne ferais pas la sotte. Въ прошлый разъ я изъ-за тебя потеряла испанца, а ты потомъ уѣхалъ.
— Португальца! — поправилъ князь.
— Все равно… Не помню… Такъ что теперь, mon chat… Я не буду дурой. On fera un acte. Да. Не иначе. Par devant notaire… У меня теперь мексиканецъ Бермудо, и я такого осла зря терять не желаю. Такіе, какъ онъ, рѣдкость.
Князь собрался-было сказать: «Я на одинъ день. Повидаться. Я женюсьw. Но онъ только подумалъ и ничего не сказалъ.
— Ты переѣдешь, конечно, ко мнѣ изъ гостинницы, въ качествѣ моего родственника… Я сейчасъ пошлю за вещами.
— Нѣтъ. Зачѣмъ… Не надо…
— Bêtises… Я сейчасъ пошлю. Гдѣ? Au Grand?
— Да. Grand Hôtel. Но я… Я на два дня въ Парижѣ,- выпалилъ онъ вдругъ храбро.
— На два дня! Oh, la bonne blague! Прошлый разъ ты тоже пріѣхалъ на два дня. Ну, хорошо. За вещами завтра пошлемъ. У меня, Dieu merci, все найдется… Прежде всего… гдѣ мы ужинаемъ? У Durand, или здѣсь?.. Знаешь что, лучше у Durand — безъ хлопотъ… Черезъ часъ будемъ назадъ… Стариной тряхнемъ.
— Діана! Я, право, на два дня, потому что… — началъ Соколняскій серьезнымъ голосомъ, но трусливо. — Видишь ли… Quelque chose de très grave… Je me marie…
— Hein? — не сказала, а сдѣлала Діана въ носъ насмѣшливо.
— Да. Я женюсь…
— Ты женишься? Ты? Ты?! Une seconde blague!
Князь сталъ суровѣе, насупился и произнесъ уже рѣшительно:
— Enfin… Такъ ли, сякъ ли, но я — женихъ… Я заѣхалъ только повидаться. И надо сейчасъ по одному дѣлу…
— Tra-ta-ta… Та-ta!.. Женюсь? Женихъ?.. По дѣлу?.. Nous allons voir! Я и глупѣе этого отъ тебя слыхала.
Соколинскій, будто нѣсколько обиженный ея отношеніемъ къ такому важному дѣлу, демонстративно поглядѣлъ на часы и всталъ.
— Bon. C'est entendu! — выговорила Діана рѣзко. — Въ такомъ случаѣ мы ужинаемъ дома и выпьемъ за здоровье невѣсты. Какъ ее зовутъ?
— Aimée.
— Très bien! Ça promet! Par toi maintenant, par d'autres plus tard.
— C'est stupide et grossier! — отозвался князь, вспыхнувъ.
— Ну, не сердись. Ты все тотъ же! Черезъ часъ обойдешься…
Діана кликнула бонну и приказала восклицаніями:
— Souper! Champagne! Absence!..
— Et si monsieur Bermudo?.. — начала-было бонна.
— Absente! Absente! — перебила ее Діана. — Вы скажете ему, что мой кузенъ изъ Ліона пріѣхалъ.
— Но право же, Діана, мнѣ необходимо надо… — заговорилъ князь.
— Tais-toi! Tu m'embêtes!.. — вскрикнула она и, обхвативъ его толстую шею, стала цѣловать его сжатыми губами.
— Voyons, chère amie… — началъ-было онъ. — Я въ качествѣ жениха…
— Да. Да. Въ качествѣ жениха ты долженъ прежде всего откупиться. Купить у меня мои права на тебя. Но это послѣ, а покуда — vive l'amour… falsifié!
XIV
Разумѣется, крупный, почти небывалый скандалъ въ лѣтописяхъ Баньера огласился и въ одинъ день обѣжалъ весь городокъ. И туземцы, и французы, и иностранцы, со всѣхъ концовъ Европы одинаково ахали, нѣкоторые негодовали, большинство смѣялось. Такъ какъ послѣ скандала Загурскій объявилъ съ досады настоящее имя графини, и оно было внесено на доску гостинницы, то публика могла по праву говорить:
— А, подумайте! les dames du monde нашего времени! Les grandes dames, именно, fin de siècle! Графиня и баронесса. — И подрались, какъ прачки! Изъ-за любовника! И въ саду гостинницы!
— Excusez du peu! — разводили руками и хохотали самые серьезные люди.
Кора отложила свой отъѣздъ на одинъ день безъ цѣли, отъ злобы, и была совершенно спокойна, какъ бы удовлетворена. Она будто достигла своего. Переломленный зонтикъ лежалъ у нея въ гостиной на столѣ, какъ трофея.
Баронесса вернулась домой какъ потерянная. Скандалъ, конечно, попадетъ даже въ мелкую мѣстную прессу и перепечатается парижскими газетами съ иниціалами фамилій — и Парижъ тоже узнаетъ, всѣ узнаютъ. Но главная бѣда не въ этомъ. Что скажетъ баронъ Герцлихъ? На этотъ вопросъ баронесса отвѣчать не могла. Сколько лѣтъ знала она барона, а между тѣмъ теперь затруднялась рѣшить, можно ли его провести или нѣтъ, можно ли его убѣдить, что она совершенно невинна, выдумавъ какую-нибудь исторію… Выходка графини — еще не доказательство!
Баронесса, потерявшись, готова была бѣжать даже къ Эми, чтобы разсказать ей всю правду и попросить совѣта, такъ какъ никого другого около нея не было. Но она колебалась. Ей, женщинѣ подъ сорокъ лѣтъ, идти разсказывать любовное приключеніе и скандалъ молодой дѣвушкѣ-невѣстѣ было и невозможнымъ, и слишкомъ тяжелымъ! И какой совѣтъ можетъ подать Эми дѣломъ!..
На другой день утромъ, почти не спавъ ночь, баронесса была поражана, еще болѣе ошеломлена… Она получила записку, узнала руку графини, злобно разорвала конвертъ и, усмѣхаясь, стала читать нѣсколько строкъ. Но едва она прочла ихъ, какъ поблѣднѣла, зашаталась и съ ней сдѣлался легкій обморокъ.
Черезъ четверть часа она была на постели, блѣдная какъ полотно, и чувствовала, что окончательно теряетъ разсудокъ.
Графиня въ нѣсколькихъ строкахъ увѣдомила баронессу, что подробно описала все приключеніе барону, и письмо уже послано въ Парижъ. Предполагая, что баронъ тотчасъ пріѣдетъ, она намѣрена доказать ему все, что знаетъ и видѣла. Помимо нея есть еще очевидица: ея горничная. Онѣ обѣ изображали слушателей и зрителей у плохо запертой двери.
На другой день рано утромъ Загурскій все-таки явился на виллу къ баронессѣ, хотя выбралъ ранній часъ для того, чтобы менѣе народу могло его видѣть. Поставленный вопросъ — что дѣлать — послѣ двухъ часовъ совѣщанія не былъ разрѣшенъ. Дѣйствительно, что дѣлать — придумать было нельзя. Баронъ, очевидно, явится изъ Парижа завтра же, если онъ уже узналъ про скандалъ. Здѣсь онъ получитъ, конечно, новое посланіе отъ графини и узнаетъ даже подробности.
Баронесса передала графу свое глубокое убѣжденіе, что Герцлихъ, если не потребуетъ развода, то все-таки разстанется съ ней.
Загурскій былъ сильно смущенъ, но скорѣе раздосадованъ, нежели огорченъ. Онъ былъ мраченъ, задумчивъ. Но то, что бродило въ его головѣ, было, конечно, совершенно чуждо чувствамъ и ощущеніямъ, волновавшимъ баронессу. Графъ думалъ о томъ, что разрывъ Герцлиха съ женой разбиваетъ въ дребезги одинъ его сложно и ловко составленный планъ. И все — эта Кора!.. Минутами Загурскій такъ озлоблялся на графиню, что чувствовалъ себя способнымъ взять въ руки хлыстъ. Около часа дня Загурскій, мрачный, вернулся къ себѣ, но вскорѣ же получилъ записку по-французски:
«Все спасено, если мы окажемся достаточно умными и ловкими. Приходите сію минуту».
Разумѣется, Загурскій чуть не бѣгомъ направился снова на виллу.
Баронесса была права. Спасеніе явилось! И съ той стороны, откуда уже никакъ ничего ожидать было нельзя. Кисъ-Кисъ вошла къ матери и нѣсколькими словами рѣшила все. Баронесса сразу ободрилась. Кисъ-Кисъ, узнавъ о скандалѣ, происшедшемъ въ гостинницѣ, пришла объяснить матери, лукаво улыбаясь, что она можетъ вполнѣ успокоиться. Все обстоитъ благополучно.
Кисъ-Кисъ заявила, что во время самаго скандала она была подъ такой же густой вуалеткой, какъ ея мать, въ томъ же отелѣ, въ гостяхъ у герцога.
— Такимъ образомъ, — сказала она, — я тебѣ предлагаю однимъ камешкомъ двухъ воробьевъ убить! D'une pierre deux coups! Пора начать дѣйствовать рѣшительно по отношенію къ герцогу, чтобы мнѣ не стать несчастной на всю жизнь. Ты должна только благодарить Бога, что это случилось именно одновременно.
Такъ какъ баронесса сидѣла, вытараща глава, какъ бы ничего не понимая и не соображая, то Кисъ-Кисъ взяла ее за руки и выговорила рѣзче:
— Maman, пойми! Ты совсѣмъ растерялась. Пойми! Слушай меня! Ты была въ отелѣ у графа для того, чтобы подстеречь меня, зная, что я иду на свиданіе въ герцогу. Ты въ этомъ убѣдилась, зашла въ графу посовѣтоваться съ нимъ, что предпринять. Ну, хотя бы предпринять нѣчто рѣшительное. Прямо накрыть меня у герцога. А вмѣсто этого графиня впуталась съ своей дурацкой ревностью и сдѣлала скандалъ. А я ускользнула. Теперь немедленно вызывай депешей барона и проси Загурскаго замѣстить старика-мужа, въ качествѣ друга и молодого человѣка, и идти отъ твоего имени къ герцогу съ ультиматумомъ. Онъ долженъ стать моимъ мужемъ или… или драться съ Загурскимъ. Поняла ли ты?
Баронесса вскрикнула, схватила себя за голову, потомъ притянула въ себѣ дочь и поцѣловала ее, но глядѣла испуганными глазами.
— Неужели, неужели?.. — шептала она, какъ помѣшанная.
И она нервно разсмѣялась. Затѣмъ отъ волненія, перепуга или отъ радости слезы потекли по ея лицу. Затѣмъ она снова начала смѣяться.
— Кисъ-Кисъ, это меня спасаетъ… Я вижу, понимаю… Да, все теперь будетъ… Но скажи…
