Сборник - В исключительных обстоятельствах 1988
— Взрывчатку принесли? — быстро спросил он.
— Венька уже раскладывает.
— Тогда давай так. Ты внизу готовь отпалку, а я здесь расчищать буду.
— Понял, командир.
Отдельные языки надвигающегося фронта пожара уже бежали по сухостою, и Артем благодарил случай, что сопка эта, как слоеный пирог, перебита березовыми рощицами, которые не очень-то поддаются верховому палу. А случись здесь сплошной ельник или сосновый бор…
Сергей разнес взрывчатку по намеченной линии, как вдруг увидел Антоненко. В руках у парня был топор, за спиной прорезиненный ранец для воды.
— Чего это ты гут? — удивился Колосков. — Тебе же отдыхать приказано.
Антоненко насупился.
— Отдыхать… Все тушат, а я отдыхать, — повторил он обидное для него слово. — Говори, чего робить?
— Значит, робить? Вот это по-нашему. А то действительно, отдыхать. Вот прилетим в поселок, в баньке попаримся, потом и отдохнем.
Парень улыбнулся:
— Конешно.
— А раз «конешно», оставляй брызгалку здесь, она позже пригодится, бери топор — и на помощь к ребятам. Секешь?
— Ага, — согласно кивнул парень.
Когда Антоненко скрылся за деревьями, Сергей, закрепив детонатор на конце шланга, поджег шнур и, отбежав, спрятался за ствол дерева…
Взрыв, как он и ожидал, получился что надо — на месте взрывчатки теперь была канава, с краев которой торчали вырванные взрывной волной корни деревьев, пучки травы.
Когда раскатистое эхо взрывов прокатилось по всей линии опорной полосы, подошел едва державшийся на ногах Шелихов. Лицо Артема было черным от копоти. Он вместе с Колосковым осмотрел минполосу, отдал команду готовиться к встречному отжигу.
До лавины огня оставалось метров пятьдесят.
— Гребенкой встретим? — спросил Сергея Артем.
Это был испытанный способ. Когда до надвигающейся стены пожара оставались считанные метры и могла возникнуть опасность его переброса через опорную полосу, они поджигали заваленные деревья сначала вдоль самой канавы, затем — отступив метров на шесть к надвигающемуся пожару.
— Давай гребенкой, — согласился Артем и тут же повернулся к Антоненко. — Значит, так, берешь ранец, набираешь воду в бочажках и выходишь за полосу. Серега, Венька и я делаем отжиг и тоже на окарауливание. Все ясно? — И добавил, обращаясь к притихшему парню: — За линию отжига не лезть. Окарауливать только по внешней стороне.
Васька кивнул согласно и побежал к вывороченной ветром сосне, под корневищем которой в яме темнела вода. Венька, Артем и Серега с сигнальными свечками в руках разбежались по линии отжига.
Хорошая это все-таки штука — сигнальная свеча, позаимствованная лесными пожарными у железнодорожников. Больше десяти минут горит, и за это время ею можно пустить встречный огонь на полосе длиной в двести, а то и триста метров. А когда возвращаешься в лагерь и нет сил уже, чтобы собрать бересту да смолье на растопку, сунешь такую свечу в наспех сложенное кострище — и заполыхает огонь под подвешенным на рогатину закопченным чайником.
Прежде чем начать отжиг, Артем отогнал подальше трактор и только после этого зажег свечу, прикрыв лицо рукавом, поднес фитиль к поваленной, с потеками смолистых карр сосне. Огонь схватился разом, сунулся было по ветру к оголенной минерализованной полосе, наткнулся там на пустоту и стал медленно продвигаться навстречу ревущей стене пожара.
Теперь уже полоса огня тянулась вдоль всей трассы. Кое-где Сергей успел зажечь опережающий огонь — гребенку. Артем, видя, что на его участке встречный отжиг распространяется слишком медленно по сравнению с надвигающимся пожаром, быстро зажег вторую свечу, и, накрыв голову брезентовой курткой, бросился в огненный коридор, тыкая ярко полыхающей свечой в смолистые карры. Надо было успеть как можно больше выжечь леса встречным огнем. Когда дышать стало невмоготу, он бросил свечу и отбежал в безопасное место.
А встречный пал разрастался, набирал силу, оглушительный рев огня сливался с треском рвущихся деревьев, черные клубы дыма, словно фантастические грибы, взлетали над тайгой. На какое-то мгновение стена огня будто бы затихла и вдруг, вплотную сойдясь с отжигом, со страшным ревом взметнулась вверх…
Наступил самый ответственный момент для окарауливания. Через выжженную полосу полетели первые горящие головешки. Веером посыпались искры. Около Артема упала ветка, от нее тут же занялась трава, но он быстро затоптал огонь сапогами. И опять, в который уж раз посмотрел в сторону хвойного подроста. Если он схватится… Перебросив через спину ранец, Артем побежал туда. Хотя от ревущей, яростно клокочущей стены огня до этого островка было метров пятьдесят, он понимал, что случайная головешка может долететь и туда.
Хвойный подрост был цел, но от «выстрелившего» сучка занялся пока что спокойным огнем недалекий кустарник. Артем кое-где захлестал расползающиеся красные щупальца курткой. Рядом чернел бочажок — воронка из-под вывороченного дерева, доверху наполненная дождевой водой. Он несколько раз сбегал туда и обратно, попытался сбить огонь водой, но ему это не удалось. И тогда, сбросив ранец, он побежал к дереву, под которым лежали запасные бухты взрывчатки. Бросив на плечо двадцатикилограммовую упаковку и сунув в карман пару детонаторов, он побежал обратно.
Уложил бухту в воронку с водой, прикрепил детонатор, вывел на сухое место конец огнепроводного шнура и поджег его.
Громыхнуло так, что аж загудело в ушах, и, выброшенная взрывом вода окатила его с головы до ног. Он протер глаза подбежал к бочажку — прибитый водой и грязью огонь затих.
Все реже и реже «выстреливали» горящие головешки. Зажатая голова пожара остановилась. Догорали валежины и остатки кустарника. Еще пару часов окарауливания, и можно будет немного отдохнуть, чтобы с вечерней росой опять вернуться на добивание пожара.
На следующий день утром, когда осипшие от гари измотанные до предела парашютисты вернулись в лагерь над тайгой послышался знакомый рокот мотора, и вскоре показалась «аннушка». Артем принес из палатки компактную переносную радиостанцию и включил тумблер.
— «Воздух», я — «Кедр». Как меня слышите? Прием.
— «Кедр», я — «Воздух». Слышу вас хорошо. Как дела? — раздался голос летнаба Курьянова.
— Порядок, Кирилл. Пожар задавили. Лесорубы помогли. Они же и на окарауливание останутся. Так что можешь присылать вертолет. Снимаемся.
— Годится, — согласился Курьяпов и спросил: — Раненых, больных нет? Прием.
— Да, — спохватился Артем. — Обязательно, слышишь, обязательно этим же рейсом прихвати с собой участкового. Здесь его дружок один дожидается…
— Ага, — подтвердил Венька, облизывая ложку, которой только что пробовал сготовленную Иваном Бельды кашу с тушенкой. — Потому что я лично этому гаду Рекунову крошки не дам.
А Колосков с Мамонтовым стаскивали в кучу нехитрое имущество, которое, упаси господь, потеряется или сгорит ненароком — это сколько же нервов на акты списания придется затратить! И ас-пристрельщик Сергей Колосков считал вслух:
— Топоров — шесть. Спальников — четыре. Парашютов — пять.
Любовь Львовна Арестова
Последняя улика
К читателю
Перед Вами — книга Любови Арестовой «Последняя улика». Само название книги, словно своеобразный камертон, как бы настраивает читателей на определенную тональность. Вы не ошибетесь. Будет все, что присуще произведениям этого жанра, — речь пойдет о раскрытии опасных и запутанных преступлений, о загадках и тайнах, о людях, стоящих на противоположных полюсах законности и правопорядка, о бескомпромиссной борьбе добра и зла. Но от множества произведений такого жанра эта книга выгодно отличается тем, что автору удалось избежать избитого штампа тиражированных боевиков.
Вы увидите глубокий социальный срез, обнажающий болевые точки такого отвратительного явления, как преступность. И в этом, пожалуй, одно из главных достоинств книги Л. Арестовой.
Включенные в книгу произведения привлекают своей жизненной правдивостью, житейски мудрым отношением к судьбам людей, втянутых в водоворот преступности, желанием автора понять и объяснить причины этого явления, глубокой верой в возможность искоренения преступлений.
Взяв за основу реальные события совершенных преступлений, автор раскрывает психологию преступного поведения, его истоки и питательную среду. И убеждает: люди, стоящие по ту сторону закона, не всегда отпетые громилы и рецидивисты. Скрупулезно и внимательно автор всматривается в свои отрицательные персонажи, показывает их в повседневной жизни, среди других людей, постепенно раскрывая те внутренние механизмы, те причины и условия, которые привели их к преступлению. Низменные побуждения, беспредельный эгоизм, корыстные устремления являются главным мотивом их падения и появляются не сразу, не вдруг. Встает важный вопрос об ответственности людей за судьбу друг друга, вопрос, без решении которого невозможна успешная борьба с правонарушениями.
