Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь
- А меня, напротив, интересует то, что на самом деле происходит на Кавказе... - усмехнулся Маевский.
- Не сомневаюсь, ваши собственные наблюдения и то, что вам расскажет господин Топчибашев, расширят картину, - заметил Шахмалиев. - Как важно посмотреть на ситуацию без предвзятости, с третьей стороны!
- Пока не назовешь что-то по имени, то и не увидишь его... - загадочно обронил его собеседник и добавил после паузы: - Вам не кажется, что настала пора назвать все по именам? - Маевский взглянул прямо в лицо Шахмалиева, но тот не успел ответить, как его опередил Аркадий:
- Так Василий Львович только этим и занимался, - волнуясь, сказал он. И что заслужил? Отлучение от любимого дела - от газеты, изгнание из Тифлиса и преждевременную смерть...
- Вот как? - быстро повернулся к Аркадию Маевский. - Мне об этом ничего неизвестно... Расскажите-ка, сделайте милость, подробнее, господин Бурнашев!
- Это целая история, Владимир Феофилович, - печально сказал Шахмалиев. - Давайте до вечера ее отложим. Я приглашаю вместе поужинать. Тогда и поговорим. А пока пойдемте, я вас с господином Топчибашевым познакомлю.
Они неторопливо направились на Дворцовую улицу, куда к резиденции наместника уже начали вереницей подъезжать кареты, экипажи и фаэтоны.
Маевский рассеянно смотрел на прибывающую публику, предчувствуя, что ему предстоит быть зрителем спектакля, в котором основное действие протекает за кулисами.
В это время в своем кабинете во дворце Его сиятельство граф Воронцов-Дашков окончательно утверждал порядок предстоящего совещания с Главноначальствующим гражданской частью на Кавказе генералом Маламой.
Представителя высшей придворной аристократии, богатейшего землевладельца и промышленника с наказным атаманом Кубанского казачьего войска, кроме официальных отношений, связывали тонкие нити дружеской приязни: оба они любили лошадей и охоту, оба не понаслышке знали, что такое война... Принадлежность к казачеству, а Воронцов-Дашков был войсковым наказным атаманом Кавказских казачьих войск, только усиливала эти узы, рождала особую доверительность в их общении, к чему Илларион Иванович, по своей натуре, да и по положению, был вообще-то не склонен. Его насыщенная событиями биография, личного друга императора Александра III, высокого сановника, офицера и государственного деятеля с потугами на реформатора, полная таинственных страниц, могла бы стать предметом романа.
Кавказ Воронцов-Дашков знал еще с тех времен, когда по его личному ходатайству в 22 года был переведен туда в гвардейские части для участия в Кавказской войне. Пришлось ему пожить и в Тифлисе с 1859 по 1861 год, состоя на службе адъютантом и командующим конвоя тогдашнего кавказского наместника, князя А.И.Барятинского.
Обычно холодное и высокомерное лицо графа выражало сейчас хорошее расположение духа. Пока удалось добиться главного: собрать представителей противостоящих сторон в конфликте, потрясшем все Закавказье, который в газетах иначе, как революция, не называли, но Илларион Иванович избегал этого слова, предпочитая нейтральное - беспорядки. Тем более что изнанка многих здешних событий не являлась для него загадкой. Теперь надлежало навести порядок, причем наступило время дипломатических методов. Граф намеревался провести в Закавказье глубокие преобразования и приступил к подготовке записки на Высочайшее имя по управлению краем. Но один очень важный шаг он уже сделал... Едва вступив в должность наместника, Илларион Иванович употребил все свое влияние, чтобы отменить закон об изъятии церковных имуществ Армяно-григорианской церкви и указ о передаче армянских школ в ведение Министерства просвещения. Так, 5 августа 1905 года была опубликована грамота о возвращении имуществ и разрешении вновь открыть школы. В самый разгар резни католикос отслужил обедню в честь царя, а дашнаки организовали в крае демонстрации любви к престолу.
Можно сказать, что он выиграл борьбу с консерваторами из правительства и Священного Синода, видевшими корень закавказской смуты в деятельности Эчмиадзина, поощряющего и поддерживающего революционеров. Воронцов-Дашков прекрасно знал содержание донесений, которые направлял в Святейший Синод для передачи императору прокурор Эчмиадзинского Синода А.Френкель, настаивавший на нелояльности к власти Эчмиадзинского патриархата, полностью, по его мнению, пронизанного влиянием дашнаков, анархистов и других националистических армянских фракций. Указывал Френкель и на главенствующую роль в беспорядках наводнивших в эти годы Закавказье турецких армян.
Теперь вот и Государь Император в письме к нему от 8 января сделал весьма прозрачный намек, чтобы наместник сбалансировал свою политику.
Илларион Иванович, с досадой вздохнув, взял лежавшее перед ним на столе царское послание и еще раз перечитал его окончание:
"...Тем не менее я был уверен, что в ту минуту, когда вы призовете войска для энергического подавления беспорядков, они выручат из самой тяжелой обстановки. Так, по-видимому, и случилось, насколько я вижу из ваших телеграмм. Теперь уже нужно довести дело усмирения силою оружия до конца, не останавливаясь перед самыми крайними мерами.
Предпочтительнее отправлять более крупные отряды, нежели мелкие, которые потом же приходится выручать.
По моему личному и давнему мнению, к армянам доверия питать никакого нельзя; они безусловно во главе всего заговора возмущения на Кавказе (выделено нами - Г.Г.).
Самыми преданными до сих пор являются мусульмане, не дай Бог, чтобы они изверились в русском могуществе. Очень жаль, что они видят предпочтение к армянам.
Даже турки тычут нам в лицо наше неумение справляться с беспорядками, а это неприятное сознание!.."
Откуда у Государя возникло мнение о преданности мусульман? - не переставал удивляться граф. Кто навеял ему это заблуждение? Разумеется, о том, чтобы отказать в доверии армянам, и речи быть не могло. Воронцов-Дашков собирался как раз еще больше укреплять связи своей администрации с влиятельными людьми из армян. Что ни говори, а капиталы у них!..
Для Якова Дмитриевича не составляли секрета раздумья графа. И о том, что писал ему Государь, он также был осведомлен, однако знал он и о том, что Воронцов-Дашков последним получил 10 десятин нефтеносных земельных участков на Апшероне, в Балаханах, оставшихся после нефтяного бума и объявленных "заповедными". Там с помощью "Товарищества братьев Нобель" он и организовал промысел, суливший немалые доходы. Вряд ли подобное могло произойти без содействия Союза нефтепромышленников, где всем заправляли армяне. Это было, по сути, скрытой формой взятки.
Имелась и еще одна причина благоволения Воронцова-Дашкова к армянам. Супруга его, Елизавета Андреевна, устроила, наверное, самый популярный и блестящий в Тифлисе великосветский салон по образцу петербургских. Там завсегдатаями были представители самых богатых армянских семей и среди них известный дамский угодник епископ Месроп, которому, как поговаривали злые язычки, графиня выказывала особое личное расположение. Но об этом воспитанный в старом духе Яков Дмитриевич предпочитал даже не думать, втайне по-мужски сочувствуя 69-летнему графу. Тот полностью находился под каблуком у своей жены.
- Надеюсь, нынешнее совещание покажет сторонам наше беспристрастие, внезапно сказал Илларион Иванович, словно подытоживая свои размышления. - Мы дадим всем свободно высказаться, а в том, что вы, Яков Дмитриевич, как председательствующий, не позволите разгореться страстям - не сомневаюсь.
Малама с благодарностью за доверие наклонил голову, думая при этом, что задержавшие совещание на пять дней армяне, не явившиеся в Тифлис в официально назначенный наместником срок, скоро попросту сядут графу на голову. А на собрании наверняка попытаются своим обычным гвалтом помешать нормальному ходу обсуждений.
- Главное - без политики. Никаких споров о партиях, выяснений, кто зачинщики беспорядков... Есть проблемы в просвещении, проблемы крестьянские, по землеустройству. Впереди я замыслил большие реформы. Вот что надобно обсуждать. В этом направлении и держите собрание, Яков Дмитриевич, - в приказном тоне продолжил граф. - А чтобы мусульмане не чувствовали себя обойденными вниманием, поддержите кандидатуру господина Топчибашева при выборе председателя редакционной комиссии.
- Непременно будет исполнено, Ваше сиятельство. Вот только... - Яков Дмитриевич замялся.
- Продолжайте же... - острые кончики поседевших усов Воронцова-Дашкова вздрогнули, взгляд потяжелел: он почувствовал, что генерал имеет для него неприятное известие.
- Разговора о партиях не избежать, - Малама сказал это, как в ледяную воду прыгнул. - Из Тифлисского жандармского управления, от Безгина, я имею последние донесения. Осведомители сообщают о состоявшемся недавно собрании революционного Дашнакцутюна. Разумеется, как у них принято, все имена и названия зашифрованы кличками. Однако можно понять, что речь, в основном, шла о территории Нахичевани. Некий "Амазасп" предложил буквально "не допускать татар-кочевников подняться весной в горы". А ведь вопрос о перекочевке - это вопрос жизни и смерти для крестьян, от этого зависит их богатство - скот. Предлагалось устраивать вооруженные засады в тех местах, где расположены летние пастбища. Резолюция собрания однозначно свидетельствует, что террор они прекращать не собираются. Так и написано, что террору могут быть подвергнуты все неофициальные и официальные лица без разбора степени и должности.
