Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим
-- ... тебе же придется целый месяц спотыкаться о зареванную пленницу. Она должна сидеть у всех на пути, без красивой одежды, без украшений, вообще без всякой своей женской экзотики, даже без волос.
-- Почему без волос?
-- Потому что волосы -- это самое главное женское украшение. Ее бреют налысо.
-- Как коленку? -- улыбнулся я, погладив мягкую теплую кожу.
-- И она еще обязана быть печальной, даже плакать. Захочется тебе брать такое существо в жены?
-- Вообще-то я не люблю слишком жизнерадостных женщин. Мне с детства нравились такие... немножко депрессивные... вот Белка такая всегда была, с детства.
Лея как-то подобралась, словно услышавшая шорох кошка. Прав Гриша, что не надо говорить со своими женщинами о бывших. Потому что они всегда считают, что ты говоришь об этом не просто так, а чтобы передать им какое-то кодированное сообщение. И я быстро добавил:
-- Я дал Белле гет, знаешь?
-- Да, она мне говорила... Так вот, сидит она перед твоим носом, в полном унынии, и у нее еще когти, ей нельзя ногти стричь... Вообще, почему ты назвал этот закон либеральным? По отношению к женщине он, знаешь, совсем даже не либеральный. Лучше уж сразу изнасиловать и отпустить. Вот это было бы либерально.
-- Лея...
-- Что?
-- Да так.
Я не решился сказать ей, что бомж был неправильный. Что он был похож больше на бедуина, чем на бомжа. И то, что он рассказывал, было похоже на правду. А бедуины похожи на древних евреев.
-- Что -- "так"? -- Лея снова насторожилась.
-- Да нет, просто... мысль мелькнула. Вот этот закон... Ты его знаешь случайно, так? Я о нем раньше не слышал, хотя вообще-то всем таким, историческим, интересуюсь. А бомж -- знал.
-- И что?
-- Да ничего... Просто странно как-то.
Лея засмеялась:
-- Если в Сибири, в теплотрассе бич расскажет тебе нюансы происходившего на Втором съезде РСДРП, ты удивишься?
-- Ну нет, наверное. Можно представить.
-- Видишь! А тут тебе странно. Ничего странного. Их здесь этим с детства пичкают.
-- Ну ладно, убедила.
На самом деле -- не убедила. Бич в теплотрассе, хоть и опустившийся, все равно современный человек. А сегодняшний бомж не был современным человеком, совсем даже не был. Он даже не притворялся ни современным человеком, ни не современным. Он был в каком-то застарелом обиженном отчаянии. Именно потому, что собирался исполнить закон -- ждать месяц, спотыкаться о плачущую пленницу, смотреть на ее лысую голову и каждый раз убеждаться, что любит ее не меньше, а больше. И так было целых три недели. А в начале четвертой прекрасная иевусейка заколола себя кинжалом. И потом он сидел вместо нее на этом месте и плакал. И думал как раз о том, что надо было изнасиловать и не отпускать, а считать женой... Да, а при чем тут я? Главное, что бомж уже три тысячи лет не может понять -- заколола она себя от того, что он был ей ненавистен, или наоборот, от того, что тоже его любила и ненавистно ей было, что он видит ее в позоре и безобразии. "Спроси у нее",-посоветовал я. Бомж усмехнулся: "У кого? Это же призрак". Он точно ждал ответа от меня, как будто был уверен, что я знаю ответ. И был очень разочарован, даже разгневан, когда я ушел, ничего ему не сказав.
-- А эта неодетая женщина, она себя пристойно вела?
-- Вполне.
-- Что она рассказывала? Тоже что-то историческое?
-- Ничего. Она вообще была похожа не на человека, а на... на молчаливую голограмму.
Лея вздохнула и провела ладонью по моим губам:
-- Это шизофреническая ассоциация. Голая -- голограмма. Прекрати шизовать.
-- Есть!
Я прекратил шизовать. В конце концов, в данный момент моя миссия -делать то, что должен делать нормальный мужчина с нормальной женщиной.
Мы снова стали спать вместе совсем недавно, потому что в больнице Лея пробыла почти два месяца. Собственно, я до сих пор не уверен, что все окончательно зарубцевалось. На вид -- да, но когда она сказала, что хочет меня, я не то, чтобы не обрадовался, но никак не мог уговорить себя, что Лея уже здорова. И был очень бережен. Даже слишком, конечно, потому что Лея все время напоминала, что ей уже не больно. Кажется, это все было пародией на подслушанную в детстве историю про фронтовой госпиталь.
Но ничего с собой сделать я не могу. Вернее, могу, но мне сложно каждый раз повторять себе, что Лея здорова. Что нет на ней рваных ран. Что она в сознании. Что влажный блеск зубов -- это улыбка, а не закушенный от боли рот. И что я, соприкасаясь с ней, не пропитываюсь, как салфетка, кровью из ее прошлых ран.
Шрамов осталось много, но большинство видно только когда нет одежды. И я начал выключать свет, когда мы проникаем друг в друга. Тогда я могу быть более жестким, более нормальным. Но иногда, именно в темноте, мне начинает казаться, что раны лишь подернулись слабым слоем кожи...
Главное в ране -- это не то, что видно, а то, что не видно -- насколько глубока, куда проникает, что задето. Наверное, со всем болезненным так. А эта встреча в лесной пещере была, конечно же, болезненной, причем для нас обоих, если не для всех троих. Почему я не попытался потрогать эту женщину, чтобы узнать, правда ли она -- привидение. Из-за какого-то страха, конечно же. И если понять природу этого страха, то можно будет определить, кем она мне представлялась на самом деле. Вряд ли это был мистический страх, что рука пройдет сквозь нее -- мне такой страх не свойственен. Не будь она раздетой, я бы ее коснулся. Значит, это был страх прикосновения к полуголой чужой и чуждой женщине, вернее страх того, что это прикосновение будет истолковано определенным образом. Значит, я не поверил, что она -привидение. Впрочем, не поверил лишь потому, что бомж не казался мне реальнее иевусейки. А его реальность как бы не подвергалась сомнению. Вот если бы она ответила: "Сам ты призрак!" -- тогда бы я обязательно притронулся к кому-то из них.
Это мощный метод -- анализировать причины, по которым ты что-то не делаешь. Если его правильно использовать, то многое можно понять. И не только о себе. Причины, удерживающие нас от действий, гораздо глубже и тоньше острых стимулов для активности.
Вот и мои нынешние умолчания, когда я рассказывал Лее о Гроте -- они, наверное, могли бы поведать о многом. Допустим, что-то я утаил, боясь показаться психом, но ведь я не сказал ничего и о такой безобидной детали, как псевдоперевернутая смоковница у входа. Значит, я не желаю, чтобы кто-то, даже Лея, мог это место найти. Если бы то, что я там увидел было бы моей галлюцинацией, мое подсознание не скрывало бы это место. Значит, я заявляю какие-то эксклюзивные права на эту пещеру, неправильно, но не случайно, названную Гротом.
И про стихотворение из урны я ничего не рассказал. А ведь Лея знает (C) и ей было бы интересно про них услышать. Да и само стихотворение я ведь тоже запомнил и, конечно, мог бы Лее прочитать. Ей было бы забавно, а я с детства люблю демонстрировать хорошую память. Получается, что я знаю вот что -- в стихе закодировано не только указание спуститься в пещеру-грот, но и еще что-то, что должен знать только я, и что мое внутреннее знание жадно укрывает от всех. Наверное, это должно быть связано с концовкой. "Где кошка под диваном ревнует человека". Ревность подразумевает треугольник. Кошачья ревность к человеку? А если это Городской Кот? К кому он может ревновать? К Городу. К Всевышнему. Пожалуй, что так, больше вариантов нет... Это слишком значимо, чтобы думать об этом сейчас, здесь. Я должен подумать об этом потом, спокойно... А сейчас... как там, во второй строчке: "Прибой веселой страсти"... Ну конечно! Вот моя ошибка с Леей! Страсть должна быть весела! И тогда все будет получаться легко и естественно! "Я буду нежен с каждой, любой дворовой масти"! Потому что во мне будет полыхать трезвое и безумное веселье. И это будет хорошо для Леи.
-- Лея? Лея!
Она фальшиво и немного обиженно отозвалась:
-- Я думала, ты уже уснул.
-- Ну что ты! Я подумал знаешь что? Что если бы у меня появился сын, я бы назвал его Ицхак.
-- Появился? Ну да, у евреев же как -- Давид родил Ицхака. А почему именно Ицхак?
-- Чтобы жизнь была веселее и проще.
Она облегченно рассмеялась. И прибой веселой страсти вернул нам игру наших первых встреч.
Лежа в полумраке чужой квартиры, охраняя мерное дыхание спящей Леи, я думал о том, что мужчина и женщина становятся невинны после совокупления. Истинно невинны. Потому что исчезает похоть. Следовательно, чтобы стать Адамом и Евой, надо согрешить. Чтобы обрести свой рай, пусть недолгий и умозрительный.
.
5. ТОЧКА РУ
Давид
Я решил, что должен каждую ночь проверять, как ловушки, нет, как посты взятые у (C) ссылки. Да, как посты! Проверять появившиеся там посты Кота, ибо не было у меня другого канала, по которому мог бы я принимать не морзянку из Центра, как обязательно бы выразился, будь я сумасшедшим (впрочем, и это не повод для радости, кто знает, не грядут ли времена, когда нормальные будут завидовать душевнобольным), но расшифровывать, распутывать, угадывать, как сшивается из постов это неожиданное электронное Послание от Кота.
