Николай Никитин - Это было в Коканде
- Вы помните то место, где говорится, что эмир не признает народного достояния, убивает кого хочет. Деньги, имущество и жизнь всех правоверных находятся в его руках.
- Разве это противоречит исламу?
- А вы как думаете?
- Эмир - это эмир. Это не Карим Иманов, который хочет стать эмиром, уклончиво ответил кушбеги.
- Сейчас Карим - коммунист. Но не в этом дело! - улыбнулся Джемс. Главное заключается вот в чем... Вы, несомненно, помните конец этой листовки?
- Нет.
- Они вас обвиняют в дружеских связях с Англией.
- Это глупо.
- Они пишут, что эмир отправил в Лондон все золото, серебро, драгоценности и каракуль. Все достояние, принадлежащее бухарскому народу.
- Писать можно! Мы, конечно, немало отправляли, - вздохнув, сказал кушбеги.
- Но не все! - перебил его Джемс. - А теперь время пришло! Готовьте караван!
Эти слова были так грубы и наглы по своей откровенности, что даже опытный и привыкший ко всему кушбеги растерялся. "Вот как!" - подумал он, но сделал вид, что ничего особенного не произошло. Он улыбнулся и вежливо спросил резидента:
- Какой караван? Простите, я вас не понимаю! Я повторяю, что Бухара это не Чарджуй.
- Когда она будет Чарджуем, тогда будет поздно! - закричал Джемс. Вы что же... вы хотите совсем порвать ваши взаимоотношения с английскими коммерсантами?
- Простите еще раз! - сказал кушбеги. - Я хочу только вам напомнить, что по существу дела мы и не порывали наших взаимоотношений. Сколько хлопка и каракуля в течение двух последних лет мы переслали за границу, английским купцам!.. Это вам известно?
- Известно. Но мне известно еще и другое. Сколько денег, а не товаров, его высочество вложил за эти годы во французские банки! А не в английские! Повторяю, не в английские!
- Что вы хотите? - уже нетерпеливо, обозлившись, спросил кушбеги.
- Готовьте караван! Готовьте караван! - сказал гость. - Франция вам не поможет. Два месяца тому назад вы не послушались меня. Вы верили афганцам. Вы избегали помощи Англии.
- Мы сами умеем казнить коммунистов.
- Дело не в коммунистах. Народ надо держать под пулей. Сейчас уже поздно. Красная Армия в Кагане. О чем вы спорите, ваше превосходительство? На этих днях будет восстание в Новой Бухаре. Так сказать, под боком. Верите ли вы этому или нет?
- Да, я знаю что это - гнездо, но...
- Господин министр, мои сведения не подлежат сомнению. Ваши шпионы рыщут в Новом городе. Вы осматриваете каждый поезд, каждый вагон, проходящий через станцию Каган. По нескольку раз в день ваши курьеры скачут к вам с донесениями о том, что делается в Новой Бухаре. Вы подтянули к ней свои войска, и горе тем смельчакам, которые пытаются пробраться через эту линию! Мне все это известно. И все-таки вы ничего не знаете! Я говорю вам в третий раз: готовьте караван. Я скажу точно: тридцатого августа из Новой Бухары красные начнут наступать. Можете ли вы исполнить мою просьбу?
Кушбеги, удивленно посмотрев на него, изъявил полную готовность, точность Джемса испугала его.
- Я не уеду отсюда до падения эмирата. А когда его высочество принужден будет бежать, обеспечьте место моим верблюдам и людям в его караване! - сухо сказал Джемс. - Вот и все.
Старик покраснел. Джемс почтительно поклонился:
- Я имею еще частное предложение, ваше превосходительство. Я покорнейше прошу не медлить, собрать всех купцов Бухары и приказать им сегодня же составить несколько транспортов.
- Опять кара-ва-ны?
- Да. Вьючьте золото, серебро, каракуль, шерсть, кожу, шелк и хлопок! Все ценное. Направление - Афганистан и Персия. Через эти страны все дойдет до нас. Уверяю вас, ваше превосходительство, что мы никогда не забудем этой услуги. Да помилует вас аллах! Я говорю откровенно, из дружбы. Когда вы прочтете эти документы, вы поймете меня.
Помедлив секунду, Джемс прибавил:
- Я согласен с мнениями, высказанными там. Мы делаем ошибки, мы не бескорыстные друзья, но все-таки друзья. Большевики уйдут, а мы останемся. Вот что надо помнить, господин министр. Нам с вами по пути, что бы там ни случилось в Афганистане... Не правда ли?
Сказав это и точно издеваясь, Джемс взглянул на кушбеги своими вдруг повеселевшими глазами, передал ему секретный пакет и, крепко пожав ему руку, быстро вышел.
В соседнем зале его ожидали адъютанты и дворцовые слуги. У входа стояла машина. Джемс вместе со своими спутниками выехал из цитадели на Регистан.
Там, как обычно, толкался народ. Возле ларьков вертелись женщины в поисках товара. Они рассматривали разные материи, пробовали их крепость на зуб, тянули их, бранились и торговались с продавцами. В харчевнях пахло дымом, салом и жареным луком. На пыльных коврах сидели люди и ели из чашек, похожих на полоскательницы. У входа сидели на корточках бродячие певцы и задумчиво наигрывали что-то на дутаре**, пощипывая струны. Брели по площади ослы, навьюченные бочонками с водой. Большие мухи гудели над белыми корзинами с матовым крупным виноградом и золотыми августовскими дынями, разложенными прямо на земле. Пахло толпой и пылью.
Оборванные и босые дервиши в халатах, сшитых из лоскутьев, с обнаженными головами либо в остроконечных шапках с меховой оторочкой, с посохами в руке, с продолговатыми чашками из скорлупы кокосового ореха, толпились тут же среди прохожих, останавливали их, выпрашивая подаяние, и оглашали воздух громким пением: "О боже! О вездесущий!"
Приближался вечер. Вспыхивали огни в чайных. С минаретов, надрывая голоса, азанчи вопили о боге. Автомобиль Джемса медленно двигался по узкой улице среди всей этой толпы, среди уличного шума и возгласов. Рядом с машиной вприпрыжку бежал дворцовый слуга в красных штанах. Он замахивался на встречных палкой и кричал им: "Берегись, берегись, берегись!"
В пакете, полученном от Джемса, была копия документа, повлиявшего на эмира.
Эмир, небольшой толстенький человечек, всегда державшийся, даже со своими приближенными, как важная и никому не доступная персона, на этот раз потерял свое самообладание. Полное, чрезвычайно курносое, плоское и желтое, как медный диск, лицо его покрылось пятнами, вспотел затылок. Он поминутно обтирал его большим фуляровым платком. В то же время он делал вид, что не придает этим известиям особенного значения.
Разговор шел в маленьком кабинете рядом со спальней.
Из открытого широкого окна виднелся дворик, засаженный цветущим кустарником и остролистыми кленами. Было тепло. По-вечернему, сильно и пряно, пахли цветы. Журчал фонтанчик. Из его чаши переливалась в водоем стекающая тихо струйка. Журчание воды сплеталось с журчанием из крана в ванной. В атмосфере покоя казалось, что воздух не движется.
Эмир был в туфлях и домашнем халате, стеганном на гагачьем пуху: он готовился принимать ванну.
- Ты волнуешься, как женщина... - сказал эмир министру. - Или как мальчик... Что с тобой? Ну, прочитай еще раз эти известия... Только спокойно... Мы обсудим сейчас каждую фразу.
Чарджуйский агент Джемса, богатейший фруктоторговец, сообщал о конференции бухарских революционеров в Новом Чарджуе.
- Да, я знаю это, это не новость, - нетерпеливо проговорил эмир, сидя на низком диванчике и выпятив брюшко. - Мы ведь арестовали одного из главарей.
- Да, ваше высочество... И не только одного. Многих, кто не успел удрать. Я был предусмотрителен. Но дело не только в этом... Агент пишет, что генерал Фрунзе по прямому проводу разговаривал с ними...
- С кем? С этими революционерами? Ну и что?
- Да вы почитайте сами, ваше высочество... Умоляю вас. Вот его отчет.
"Мне известно, - писал агент, - что генерал Фрунзе заявил нашим большевикам, этим собакам, которые путаются с кяфирами, что в первую очередь все от них зависит. Он им прямо заявил: "Мне вашей Бухары не нужно. Если вы восстанете и сами победите эмира и народ будет с вами, а не против вас, то есть если сам народ победит и выберет свою трудовую власть, тогда я окажу помощь народу..." Вот что он сказал... А они сказали ему, тоже в письме, что сумеют объединить революционные элементы".
По лицу эмира пробежала раздраженная усмешка. Он скомкал и швырнул письмо.
- Революционные элементы? Да они перегрызутся, как собаки... Эти джадиды. И поганые большевики. Они всё шутят. Мало их ловил и вешал русский царь. Не придет сюда этот генерал... Наш народ не понимает этой агитации. Наш народ - это солома. Или вода... Прольется через решето... А революционным э л е м е н т а м следует снести голову долой! решительно сказал правитель Бухары. - Здесь не Москва.
- Ваше высочество... Джемс нас уверяет... Коварный человек, но все-таки... Я, ваш низкий раб, не должен знать ваших сокровенных намерений. У народа не должно быть никаких подозрений... Что же вы прикажете мне?.. Что мне заявить этому Джемсу?.. Согласны вы с ним или нет?
- Молчи... - сказал эмир.
- Я опасаюсь, что сегодня вечером он снова будет у меня. Он так настойчив, ваше высочество.
- Что в Новой Бухаре?
