Иван Тургенев - Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849
Здесь с прошлого года существует заведенье, которого недостает в Петербурге. Это огромный кабинет для чтения* с 600-ми (говорю — шестью стами) журналами. Из них, разумеется, две трети (почти все немецкие) очень плохи; но все-таки нельзя не отдать полной справедливости учредителю. Немецкая журналистика действительно теперь никуда не годится.*
Вот пока всё, что я могу вам сообщить любопытного. Повторяю: я нашел в Берлине перемену большую, коренную, но незаметную для поверхностного наблюдателя: здесь как будто ждут чего-то, все глядят вперед; но «пивные местности» (Bier-Locale, так называются комнаты, где пьют этот недостойный и гнусный напиток) также наполняются теми же лицами; извозчики носят те же неестественные шапки; офицеры так же белокуры и длинны и так же небрежно выговаривают букву р; все, кажется, идет по-старому. Одни Eckensteher (комиссионеры) исчезли, известные своими оригинальными остротами.* Цивилизация их сгубила. Сверх того, завелись омнибусы, да некто г-н Кох показывает странное, допотопное чудище — Hydrarchos, которое, по всей вероятности, питалось акулами и китами.* Да еще — чуть было не забыл! В «Тиргартене» другой индивидуум, по прозванию Кроль, выстроил огромнейшее здание*, где каждую неделю добрые немцы собираются сотнями и «торжественно едят» (halten ein Festessen) в честь какого-нибудь достопамятного происшествия или лица, лейпцигского сраженья, изобретенья книгопечатания, Ронге, Семилетней войны, столпотворенья, мироздания, Блюхера и других допотопных явлений.
В следующем письме я вам еще кой-что расскажу о Берлине; о многом я даже не упомянул… но не все же разом.
Произведения, не опубликованные при жизни Тургенева
Стихотворения
<Юношеские стихотворения>
Я быстрой молнией лечу,
Пространства много пробегаю,
Однако ж всё бегу, бегу
И никогда мой бег не замедляю.
Газета, журнал
<2>Сей памятник огромный горделивый
Благословенному поставлен был
И Николая век счастливый
Собою сам ознаменил.
Из недра скал гранитных преогромных
Рукою мощной он исторгнут был
Затем, чтоб Александра незабвенных
Он дел позднейшему потомству вспомянил.
В полночный час, когда луна взойдет
И звезды яркие на небе заблистают,
Сей храбрый гренадер мимо ее идет,
И слабые мечты Париж ему являют.
И в сердце града, середине силы
Воздвигнут памятник царем
И, на него смотря, как милы
Воспоминания и браней гром.
Россия, ты славна, огромна, величава,
Богата ты сынами днесь,
Воскликни ж: богу слава! —
И принеси царю подданства честь.
Тебе, мой друг, я посвящаю
Мою любовь, всего себя,
И с сей причиной помещаю
Я в твой альбом: люблю тебя!
Да будь тебе залогом верным
Моя любовь и здесь, и там.
Я чаю быть неизмененным
И предаю сие стихам.
Ты есь один, кому я посвящаю
Мою любовь, всего себя,
Сие пред небом заверяю
И остаюсь твой навсегда.
Губки твои розы алее,
Щечки огнем пурпуровым горят,
Темные глазки ночи чернее,
И жаркий поцелуй уста твои манят.
Едва успели мы родиться,
Как стали жить и тосковать,
С страстями начали крутиться
И тут немного горевать.
Пришла и юность молодая
С руками, полными забот,
Но и прошла она не замедляя —
Не обратится к нам опять она владычицей.
За ней вслед мужество угрюмо
На нас свой простирает взор,
И вслед толкает всех, и чинно
Заводит с нами длинный спор.
Mein bester, theurer Freund,
Ich schenke dir mein Herz sehr gerne,
Nur bitt’ich dich, sey mir kein Feind
Und liebe mich mit ebener Wärme.
<Перевод>
Мой лучший, дорогой друг,
Я с радостью дарю тебе мое сердце,
Только прошу тебя, не становись моим врагом
И люби меня с такой же теплотой.
Шуми, шуми, пловец унылый,
Шуми угрюмо ты веслом;
По морю вечером носимый,
И в думу мрачную ты погружен.
И стал тянуть он невод полный,
Потом запел и затянул
Про деву милую, что где-то в волны
Убийца-варвар с горы столкнул.
И долго шум ее паденья
По волнам зыби воздымал —
Но всё умолкло, одно затмение
Луны поток изображал.
Что, мой сокол светлый, ясный,
Чернобровый, черноглазный,
Что не весело сидишь?
Что не радостно глядишь?
Что, повеся жалобно головушку
На одну сторонушку,
Ты не порхаешь по лесам
И не скачешь по долам.
Аль кручина на сердечушке
По родимой стороне лежит,
Или ноет по подружке матушке
Сердце твое ретивое?
Ноет, ноет мое сердечушко,
Изнывает мое бедное
О драгоценной моей матушке,
Пригоженькой молоденькой
Моей подруженьке.
Моя молитва
Молю тебя, мой бог! Когда
Моими робкими очами
Я встречу черные глаза
И, осененная кудрями,
К моей груди приляжет грудь,
О дай мне силу оттолкнуть
От себя прочь очарованье.
Молю — да жгучее лобзанье
Поэта уст не осквернит
И гордый дух мой победит
Любви мятежной заклинанье.
«Разыгрались снова силы…»
Разыгрались снова силы,
В сердце пышет легкий жар…
Здравствуй, Май, ребенок милый,
Что ты мне приносишь в дар?
<Отрывки и наброски>
Грустно мне, но не приходят слезы,
Молча я поникнул головой;
Смутные в душе проходят грезы,
Силы нет владеть больной душой.
Смотрит месяц в окна, как виденье,
Долгие бегут от окон тени;
Грустно мне — в тоске немого мленья
Пал я на дрожащие колени.
Бог мой, бог! Коснись перстом [творящим]
[До груди] разрозненной моей,
Каплю влаги дай глазам палящим,
Удели мне Тишины твоей.
И, тобой, творец, благословенный,
Бледное чело я подыму —
Всей душой, душой освобожденной,
Набожно и радостно вздохну.
Первый звук из уст моих дрожащих,
Первый зов души моей молящей
Будет песнь, какая б ни была,—
Песнь души, веселый гимн творенья,
Полный звук — как звуки соловья.
Малейший шум замолкнет в мирной [тени],
Зари вечерней гаснет свет дневной.
В моей душе в тот час благословенный,
Как цвет ночной, все чувства расцветут.
О как легко, как полно льется слово!
Как радостно ложатся мысли в речи,
Как весело больной моей душе!
О как я горд и смел и силен щедро!
Я голову до неба [подымаю],
Я пью избыток жизни
Со дна души — я верю, верю в бога
Зову его могучим зовом…
Какой обман!..
Смотрите — вот одна: к губам рукой усталой
Она склоняет край широкого фиала.
На губки полные, вдоль [смуглых щек],
[Луч трепетный бросает мягкий ток]
Что ты, сердце, мое сердце,
Разливаешься тоской?
Что ты бьешься так тревожно,
Что поделалось с тобой?
[Овладели ль] страсти снова?
Разгулялись ли пожить?
И, как прежде, ты готово
Ненавидеть и любить?
Так даю ж тебе я волю
[Мчи меня] вперед, вперед,
И посмотрим, ты ли, сердце,
Иль судьба свое возьмет?
За минутное волненье <?>
Иль найди себе <нрзб.>
Или в бездну упоенья <?>
Погру<зись> <?>
Барабан гремит [протяжно]
И мимо вождя, как волна за волной,
Проходят ряды за рядами.
На клик их он машет приветно рукой,
Игравшей в дни <?>
[И знамя, как] <…>[71]
<. . >[72]
Железные лица бойцов обра<тились> <?>
С любовью сыновней к нему;
Он держит в руках
Немец
