Андрей Левкин - Двойники (рассказы и повести)
4 марта 1881 года, вследствие заявления дворников дома # 56-8 (графа Менгдена), находящегося на углу Малой Садовой и Невскаго проспекта, того самого, в котором помещается и (вышеупомянутая) кондитерская Исакова, о том, что содержатель сырной лавки в подвальном этаже того же дома крестьянин Евдоким Ермолаев Кобозев скрылся вместе с женою своею Еленою Федоровною, а в самой лавке найдена земля и разные орудия землекопания, местная полиция произвела осмотр означенной лавки, оставленной хозяевами, причем, по приглашении на место судебнаго следователя, из жилья, смежного с лавкой под ближайшими к ней окнами, был обнаружен подкоп под улицу Малую Садовую.
Иссякание вещества, позарез необходимого для скрепления отдельных душевных действий, так выразились бы люди, близкие к судопроизводству на тайноведческом уровне, но были бы не правы, поскольку им-то, равно как и прочим, неведома тайна ухода души.
Резкий скрип саней, продравших обмякающий снег до гранита. Затхлые овощи на пыльных полках, налет запаха сырости, неустранимой, чуть дровяной, исходящей от балок и перекрытий. Темный, как печень, брикетик истории в нагрудном кармане кителя. Мокрый дым, свисающий из труб.
Для производства упомянутого выше обыска в квартире Желябова и начатаго еще утром 1-го марта осмотра всего при этом обыске найденного, между предметами, находящимися у Желябова, оказались 4 куска сыру, из которых два куска русского зеленого сыра с клеймом "С. А. С.", один круг русского голландского сыра и один - русского честера. По сличении чрез экспертов этих сыров с найденными в лавке Кобозева, они оказались тождественными между собою, причем в лавке были и сыры с клеймами "С. А. С.".
По осмотру судебным следователем, при участии экспертов: генерал-майора Федорова, военного инженера штабс-капитана Родивановского, командира гальванической роты полковника Лисовского и офицеров той же роты: шатбс-капитана Линденера и поручика Тишкова, как внутренности лавки и смежных к ней помещений, так и самого подкопа, исследованного с помощью поименованных экспертов и нижних чинов гальванической роты, оказалось в общих и наиболее существенных чертах нижеследующее: в самой лавке, на прилавке, разложены сыры и оставлены записки, не имеющие значения по своему содержанию; в стоящих здесь же бочке и кадке, под соломою и за деревянною обшивкой нижней части задней и боковых стен, сложена земля. В смежном жилье такая же земля найдена под сиденьем дивана и рядом, в подвальных помещениях, девять деревянных ящиков, наполненных землею, и шесть мокрых мешков, в которых, по-видимому, носили землю. В разных местах разбросаны землекопные и минные инструменты, как-то: бурав с его принадлежностями, ручной фонарик с лампочкой и проч. В жилье стена, под первым от входа окном, пробита, и в ней открывается отверстие, ведущее в подземную галерею, обложенную внутри досками и простирающуюся на две с лишком сажени до середины улицы. В отверстии оказалась склянка с жидкостью (двухромокислым кали) для заряжения гальванической галереи, системы Грене, 4 элемента которой найдены тут же в корзине. От батареи шли по мине провода, оканчивающиеся зарядом. По заключению генерал-майора Федорова, заряд этот состоял из системы черного динамита, количеством около двух пудов, капсюля с гремучей ртутью и шашки пироксилина, пропитанного нитроглицерином. Такая система вполне обеспечивала взрыв, от которого должна была образоваться среди улицы воронка до 2 1/2 сажен в диаметре, а в соседних домах были бы вышиблены оконные рамы и могли бы обвалиться печи и потолки. Что же касается до земли, найденной в лавке Кобозева, то, по заключению полковника Лисовскаго, количество ее соответствует объему земли, вынутой из галереи. (По вычислениям экспертов оказалось, что из галереи должно было быть вынуто 82 фута земли, а в лавке ее оказалось 109 футов. Если принять во внимание, что вынутая из галереи земля разрыхлилась, то это дает увеличение, так что количество вынутой земли совпало с найденным в лавке, а потому эксперты заключили, что земля из лавки никуда не выносилась.)
Темное ощущение Бога: чувство недостачи: нет чего-то, отсутствие чего ощущается, но не имеет ни привычной формы, ни вещества, облекаемого им (так можно полюбить деньги, думая, что, когда надо, на них можно будет купить это внезапно уплотнившееся до возможности его осязать нечто): самое любопытное в людях - так это то, что они никогда, как государства, не выстраивали понятие счастья, отсутствие чувства которого тут же понималось бы как болезнь, требующая немедленной госпитализации.
Вскоре после прибытия на плац градоначальника палач Фролов, стоя на новой деревянной некрашеной лестнице, стал прикреплять к ее пяти крюкам веревки с петлями. Палач был одет в синюю поддевку, также и два его помощника. Казнь над преступниками была совершена Фроловым с помощью четырех солдат арестантских рот, одетых в серые арестантские фуражки и нагольные тулупы.
Смена эпох происходит тогда, когда все законодательные уложения для физических лиц, работающих в определенные часы по присутствиям, вдруг подсекаются, как бы мысли человека алкоголем, и оказываются небывшими без какого-то, ныне перерубленного, - провода, нитки, лески.
Во время восхождения на эшафот преступников толпа безмолвствовала, ожидая с напряжением совершения казни. Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда "на караул", после чего градоначальник известил прокурора судебной палаты г. Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия. Палач и два его помощника остались на эшафоте, стоя у перил, пока обер-секретарь Попов читал приговор. Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы. По прочтении приговора забили мелкою дробью барабаны; барабанщики разместились в две линии перед эшафотом, лицом к осужденным, образовав живую стену между эшафотом и платформою, на которой стояли прокурор, градоначальник и другие должностные лица. Во время чтения приговора взоры всех преступников были обращены на г. Попова, ясно прочитавшего приговор. Легкая улыбка отразилась на лице Желябова, когда, по окончании приговора, палач подошел к Кибальчичу, давая дорогу священникам, которые, в полном облачении, с крестами в руках, взошли на эшафот. Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами каждый к своей веревке. Священники, осенив осужденных крестным знамением, сошли с эшафота. Когда один из священников дал Желябову поцеловать крест и осенил его крестным знамением, Желябов что-то шепнул священнику, поцеловал горячо крест, тряхнул головою и улыбнулся.
Постоянное сечение математическими в толщину лезвиями, на мгновение лишь могущими вспыхнуть под случайным источником света: вызывая, что ли, некоторое обрушивание сложной комбинации чувств, тщательно ранее устанавливаемых друг возле друга, напоминающих некоторую не то головоломку, не то сложную конструкцию, предназначенную для осуществления жизни. Государство, вращающееся в государстве данного города, данного времени года в каком-то промежуточном масле, дребезжа по краям, выбрасывая искры, как тележным ободом о поребрик.
Интересна принадлежность событий (кому, чему) и еще что-то совершенно непонятое, что, однако, присутствует, потому что иначе и разговора не затевать. Есть же какие-то простые реакции, когда некоторые вещи полагаются условно необходимыми, вынесенными в сторону, присутствующими. Как все время заедающий разговор, западающий на самом своем предмете.
Что такое Император, помазанник Божий, с возложенной на него историей, государством во всех его формах и отношениях? Такого же быть не должно, потому что остальные тогда лишь грязь. Человек, созданный по образу и подобию, не может принять этой меры - она явно ложная. Подчиненная. Ошибочная. Пусть даже он несколько потерялся и меряет себя окружающими.
Свидетель Фрол Сергеев (лейб-кучер усопшаго Государя Императора): Когда я подал карету к подъезду Зимнего дворца, покойный Государь вышел и сказал: "В Михайловский манеж, через Певческий мост". Как прежде ездили, так и в этот раз той же дорогой поехали. Из манежа Государь приказал ехать в Михайловский дворец. Вместе с Государем сели великий князь Михаил Николаевич. Из Михайловского дворца Государь вышел один и приказал мне: "Домой, и той же дорогой". Когда я поехал на Екатерининскую канаву, то пустил лошадей очень шибко. Вдруг я услышал взрыв сзади. Перед этим я ничего особенного не заметил, народу не видал. Государь сказал: "Стой", и вышел из левой дверцы, и пошел назад, а я повернул лошадей и подъехал ближе к публике. Потом второй взрыв сделался, и вскоре поднесли к карете Государя Императора. Тут кто говорит, что нельзя везти в карете, кто говорит - надо на извозчика... я хорошенько не помню; уже потом мне велели отъехать прочь. Я отъехал и погнал лошадей домой. Когда приехал, то говорю начальнику, что в Государя Императора выстрелили и ранили ноги... Не помню, что в то время я говорил. Потом начальник приехал обратно из дворца и сказал, что Государь скончался.
