М Пришвин - Мы с тобой (Дневник любви)
Итак, моя Ляля -- это женщина по преимуществу: ее не дисциплинированный систематической работой ум, ее бездельное дарование способны только схватывать мгновения и выражать их самостоятельно, не складываясь с другими умами. Этот ум предназначен для осознания в себе женщины как бездеятельной сущности, ждущей себе выражения. Эта сложная Nаtuга Nаturаtа (естество естества) ищет зачатия от Духа. На пути исканий происходит подмена своего личного пути -- общим (по плоти). Причины и перипетии подмены. Смысл их.
Ум женщины не может действовать с тем, чтобы исходить от чужого ума или сложиться с другим умом: в этом и есть дело мужское. Ум женщины индивидуален и бездеятелен (пассивен). Ее особенность: своего женского назначения она не подменивает мужским назначением. Ее назначение найти своего "Серафима" и через него осуществиться в мире людей как любовь. Вот схема биографии моей женщины.
Послесловие
"Дневники -- это самые неверные документы о человеке",-- сказала она. "Может быть, и неверные,-- ответил я,-- если я говорю в них о другом человеке. Но о себе или о человеке любимом -- дневники единственный документ".
Так заканчивается дневник за 1940-й год -- единственный за долгую жизнь, целиком посвященный любви.
Только что прочтенные записи на его последних страницах раскрывают смысл и назначение этой встречи для Женщины. Но для Мужчины -- второго "героя" нашей повести -- для самого ее автора?
Исчерпывающий ответ мы найдем в его дневниках последующих лет.
Образы мысли многогранны, оттенки в изображении бесчисленны. Выборочная цитация обедняет и даже отчасти искажает их. Овладение "темой" дается большим трудом требовательного к себе художника и напряженным вниманьем любящего человека. Это внимание, как у каждого, идет подъемами-спусками, но никогда не остывает. Изучая дневник, мы видим, как трудно прокладывать путь к чужой душе: это труд понимания, но зато какие здесь случаются находки, какие открытия и постижения! Так, на девятом году совместной жизни, в 1948 году, М. М. перечитывает свой старый дневник и записывает: "Читаю дневник 1944-го года и тоскую о себе в отношении Ляли, не понимал я ее тогда, а только предчувствовал, и это предчувствие она ценила во мне и только за это отдавала все: и ум и сердце".
Им, любящим, трудно дается понимание! Так легко ли сейчас рассказать о них новому человеку, который пришел со стороны и только вглядывается...
Как найти такие точные слова, чтобы всем стало видно: любовь двоих -это не только "личное" событие, нет! оно касается всех потому, что человек, сказавший "Ты", вышел из одиночества, тем самым вместил в себя все, находящееся за пределами его особи. В основе всякого действия лежит избрание, в основе избрания -- сила мгновенного узнавания и оценки ,любовь. Иными словами, наша любовь -- это целостное знание, и большее нам пока неведомо.
Однако, темные, грешные люди, мы часто ошибаемся в предметах своего избрания. И каждый раз этот момент выбора, это таинственное сверхразумное прозрение, это короткое мгновение влюбления есть суд над нами. Никто не поможет нам в это мгновение -- мы стоим один на один с нашей свободой перед лицом какой-то нравственной Безусловности, какой-то недоказуемой, но несомненной Правды.
"Мы с тобой" -- это недоказуемое чувственным опытом единственно достоверное основание мира. Не декартовское"я мыслю, значит, я существую" следует поставить в основание достоверности жизни, но "я люблю".
И так открывается, что единственная реальность -- Любовь, что тайна Вселенной -- в понятии "мы",причем "мы" означает первоначальное "мы с тобой",а вглядеться поглубже --это вся Вселенная.
Комментарии
"Пролог", текст основного корпуса, данный с отступа, и "Послесловие" написаны В. Д. Пришвиной.
Валерия Дмитриевна Лиорко (в замужестве Лебедева (1899--1979) родилась в Витебске в семье военного. Окончила гимназию в Москве. В первые годы революции участвовала в организации детского дома для беспризорных детей "Бодрая жизнь", где по собственной программе воспитывала детей. В 20-е годы окончила Институт Слова, одним из организаторов которого был известный философ И. Ильин. Слушала лекции В. Брюсова, историка Н. Котляревского, языковеда Д. Ушакова, собирательницу фольклора О. Озаровскую, С. Шервинского, посещала лекции начинающего ученого А. Лосева, о. Павла Флоренского, профессора Ф. Степуна в Вольной Академии духовной культуры, прослушала курс философии и религии у Н. Бердяева.
Была замужем за преподавателем вуза, математиком и экономистом А. В. Лебедевым.В 1932 г. по ложному доносу вместе с мужем была арестована и сослана на три года в Нарымский край. После возвращения из ссылки работала в Дмитрове на строительстве Московского канала. Накануне встречи с Пришвиным жила с матерью в Москве.
2 "Олег Поль родился в 1899 г. в семье музыкантов. Его отец, пианист и композитор В. И. Поль, еще до революции уехал во Францию, где стал директором Парижской детской консерватории. Семья Олега отдала дань всем интеллектуальным веяниям начала века: он был воспитан по-толстовски, в строгом вегетарианстве и воздержанности, проявлял интерес к индуизму, теософии. Олег окончил реальное училище в Москве, в первые годы революции ушел работать простым рабочим в толстовскую колонию в Ясную Поляну, а затем перебрался в такую же колонию под Москву, где преподавал детям математику. В эти же годы он усиленно занимался самообразованием, изучал классическую философию, в которой нашел твердую почву для ума,-- Спиноза, Декарт и Лейбниц стали его учителями. Постепенно Олег подошел к русской религиозной философии, а через нее к творениям древних и новых подвижников христианства, богослужебным текстам и к самому храмовому действу.
В своей автобиографической книге "Невидимый град" Валерия Дмитриевна пишет о встрече с Олегом: "Мы встретились с Олегом в 1923 году. До этого он никогда не был в православном храме, искал путей войти в него -- это казалось ему трудным. Но как только вошел -- православие стало его родной стихией по духу и смыслу.
Олег поражал цельностью своей и целеустремленностью. Известный философ и историк русской общественной мысли М. О. Гершензон, хорошо знавший семью Поля, говорил, что он наблюдает за развитием Олега, как за развитием гения. У Олега был абсолютный слух, он хорошо рисовал, мог стать музыкантом, художником, но постоянно говорил, что проживет недолго и должен торопиться.
Войдя в церковь, Олег вынашивал замысел книги, в которой хотел рассказать на современном языке, в доходчивых для нового человека образах и понятиях, о спасительной истине, найденной им в Евангелии, и осуществлении Евангелия в подлинной Церкви святых. Будущую книгу свою он назвал "Остров Достоверности".
В это время Олег прочел книгу В. П. Свентицкого "Граждане неба" о кавказских пустынниках, населявших далекие, малодоступные горы, живших по примеру древних подвижников. Прямолинейный, бескомпромиссный во всем, он решил отыскать этих людей и, если это не сказка, остаться с ними. Это была весна 1924 года.
По слухам, ближайшее поселение пустынников было в районе Красной Поляны под Сочи. Олег уехал в горы. В нескольких километрах от маленького селения на Ачишхо он нашел келью отца Даниила. Монах оставил Олега жить у себя. Они сразу внутренне сошлись, и между старым, далеким от мирской жизни монахом и послушником, пишущим философский труд, сложились доверительные отношения, полные уважения и внимания друг к другу.
Весной 1926 года Олег окончил свою работу. В 1927 году принял постриг, а в 1929 году стал иеромонахом. Он продолжал жить вместе с отцом Даниилом.
Осенью 1929 года в горах, где жили монахи, появились вооруженные люди. Они арестовали и увезли их в Новороссийскую тюрьму, а кельи сожгли. Отца Даниила вскоре расстреляли, а Олегом заинтересовались, перевели в Ростов-на-Дону, его жизнь явно хотели сохранить. Олег доверял своим судьям, говорил открыто, развивая перед ними свою экономическую систему спасения России, близкую учению Генри Джорджа. Олегу предлагали ценою сохранения жизни отказ от своего мировоззрения и переход на службу новой власти. В записке, полученной от него в эти дни, он передал родным, чтобы его не забывали. Это все, что мы узнали.
Олега расстреляли летом 1930 года. День так и остался нам неизвестен. Матери принесли официальное извещение о совершившемся факте в начале июля".
3 Примеч. В. Д. Пришвиной: "Дальнейший текст нашей книги -это реальный дневник М. М. Пришвина за 1940 год. Его переписывали мы оба совместно в первые военные годы, живя в эвакуации в глухой ярославской деревне Усолье. Во время работы иногда я делала тут же на машинке свои приписки. Они рождались сразу, под разговор, как реплики к переписываемому тексту. Надо помнить, что переписка эта велась в самые трудные месяцы войны, что "литература" в те судные дни начисто отошла от людей и оставалась лишь потребностью понять пережитое и для чего-то (для чего?) лучше, ясней об этом сказать".
