Болеслав Маркевич - Марина из Алого Рога
Лѣсъ кончался у самаго вира; тропинка выводила въ церковищу…
Марина остановилась, тяжело переводя дыханіе…
Въ прозрачномъ свѣтѣ зачинающагося утра тонула окрестность. Надъ водами, надъ боромъ, тихо волнуясь, неслись вверхъ бѣло-млечные клубы тумана… Съ противоположнаго берега, блестящими змѣйками віясь между деревъ, добѣгали до вира первые, робкіе лучи еще невидимаго солнца… сладко пѣли въ вѣтвяхъ просыпавшіяся пташки во срѣтеніе идущему свѣтлому дню…
Нѣтъ болѣе свѣтлыхъ дней для Марины… А давно-ли, думала она, не было пташки беззаботнѣй ея!..
Онъ тутъ еще, тутъ — качается на березѣ, чуть не надъ самою головой ея, — зловѣщій завивъ таинственной травы, по которую "двѣнадцать зорь сряду" ходилъ тотъ ужасный человѣкъ… Онъ "довелъ до своего", — онъ побѣдилъ… все началось для нея съ той минуты, когда указалъ ей на эту березу Тулумбасъ!..
Она протянула руку и — съ тѣмъ ощущеніемъ, съ какимъ притронулась бы въ пылающему углю, — сорвала завивъ съ вѣтви и бросила его въ воду.
Онъ исчезъ на мигъ въ струяхъ… Прилежно слѣдила за нимъ дѣвушка: вотъ выплылъ онъ, вотъ понесло его теченіе, вотъ онъ натолкнулся на длинный стебель купавки и, описавъ новый кругъ кругомъ себя, застрялъ перехваченный на пути иглами выбѣгавшаго со дна шильника…
Марина опустилась на полусгнившій стволъ сосны, вершиною своей обрушенной въ глубину вира... Ее мучила жажда;- она зачерпнула воды рукой, напилась, обмыла опухшія вѣки, лицо… Ее освѣжило… "Вольное водное царство",припомнились ей слова ея сказки… Она подвинулась ближе, ближе по стволу — и принялась глядѣть въ бездонное церковище.
Какъ въ зеркалѣ видитъ она себя — и едва узнаетъ… Какъ измѣнилась она, какъ впали глаза!.. Темная волна ея волосъ скатилась съ плечъ, и плещутся въ струяхъ ихъ длинные концы… Смутилась на мигъ водная гладь… Она закидываетъ волосы назадъ — и опять глядитъ туда: узорною сѣтью опутываютъ ее тамъ склоняющіяся надъ нею древесныя вѣтви, — и подъ нею скользятъ облака безконечною цѣпью…
Она все глядитъ, — глядитъ не отрываясь… все дальше, все глубже проникаетъ взоръ ея въ прозрачное водное лоно… Синѣетъ краше небесной лазури въ глубинѣ,- что-то чудное, тайное совершается тамъ… переливаютъ невиданные цвѣта… тянутся лучи… сыплются алмазные брызги… Опаломъ блещутъ хрустальныя стѣны; замелькали сквозь нихъ чьи-то странные лики… Узнаетъ себя она, — увѣнчаны пѣвникомъ и лиліями ея зеленые волосы… Манитъ ее кто-то изъ подводнаго чертога… и чей-то знакомый, волшебный голосъ ее зоветъ: слышишь, слышишь, — звонятъ мои колокола, зовутъ, зовутъ тебя… Иди, иди, — здѣсь любовь… и забвеніе…
И сладкою волной льется въ уши Марины чудный гулъ подводнаго колокола… Ослѣпительными огнями горитъ глубина… Все настойчивѣе, все неотразимѣй зоветъ ее волшебный голосъ… "Забвеніе, забвеніе!…" шепчетъ она, и ноги ея скользятъ уже съ берега въ воду… вздрогнула она вся отъ холоднаго прикосновенія влаги… Забвеніе! молвитъ она еще разъ.
Рука ея отдѣляется отъ сучка, за который держалась она до сихъ поръ… Покачнулась Марина… и всѣмъ тѣломъ повисла надъ бездной…
— Марина… Марина Осиповна! донеслось вдругъ до нея, точно съ неба.
Боже мой, это тотъ же опятъ… Это его, это его голосъ!…
Она вскрикнула отъ счастія, отъ ужаса… Отчаяннымъ движеніемъ откидывается она назадъ, ловитъ руками спасительный сучекъ…
— Барышня!… слышитъ она подлѣ себя пронзительный крикъ… Кто-то схватилъ ее за плечи, и тащитъ къ себѣ, стискивая въ перепугѣ тѣло ея до острой боли…
Это Петрусь. Онъ самъ еле дышетъ отъ волненія…. Помертвѣлая, сидитъ она на берегу, не чувствуя подъ собою ногъ, не смѣя повернуться.
— Господа… за вами… пріѣхали, перерывающимся языкомъ говоритъ мальчикъ Маринѣ…
Они, да!.. Первый, весь изорванный и расцарапанный, десять разъ на скользкомъ скатѣ чуть не свернувшій себѣ шеи, добѣгаетъ до нея Пужбольскій. Въ одной рукѣ y него толстый пледъ, въ другой дорожная фляжка еъ виномъ.
— Выпейте… сейчасъ, сейчасъ пейте! суетъ онъ ее въ руку дѣвушки, окутывая въ то же время пледомъ плечи ея, станъ… Руки дрожатъ y него какъ въ сильнѣйшемъ ознобѣ.-Je m'en doutais! какъ бы противъ воли вылетаетъ y него изъ устъ, — слава Богу, поспѣли во-время!…
— Нѣтъ, нѣтъ, клянусь вамъ, воскликнула, понявъ, Марина, — я не хотѣла, не думала!.. Я смирилась… смирюсь… до конца! говоритъ она блѣдному какъ смерть Завалевскому, опускающемуся въ изнеможеніи рядомъ съ ней на траву.
Онъ взялъ ея руку и закрылъ себѣ ею глаза.
— Это сонъ опять, говоритъ она себѣ, - блаженный, небесный сонъ!
И сквозь этотъ сонъ слышитъ она: онъ называеть ее по имени.
— Марина, шепчетъ онъ, — хотите ли вы быть моею… моею дочерью?…
— Да говори же наконецъ, говори прямо! гнѣвно прервалъ его Пужбольскій. — Вѣдь онъ чуть съ ума не сошелъ, захлебываясь объяснялъ Маринѣ князь, — когда узналъ что было съ вами.- Monsieur Самойлегко… Іосифъ Козьмичъ… Вы можете себѣ представить что было со мною… входитъ онъ ко мнѣ,- я уже былъ въ постели, — и говоритъ: y меня нѣтъ дочери!… Вы одинъ можете спасти несчастную…. И разказалъ все…. Къ счастію, мы могли сейчасъ, не теряя ни минуты, поскакать. Par bonheur, не доѣзжая до кузни, noue avons rencontré ce brave garèon, — онъ указадъ на Петруся и тутъ же кивнулъ на Завалевскаго:- а онъ всю дорогу, какъ ребенокъ, лопоталъ Пужбольскій, — все увѣряеть что онъ не смѣетъ…. что онъ старъ. J'avais beau l'assurer, lui citer des exemples… Вспомни, говорю, Артаксеркса или, вѣрнѣе, Агасѳера, и Астаръ, improprement nommée Esther, Эсѳирь, car le nom est persan и значитъ звѣзда, a star по-англійски; вспомни прелестную Догарессу, молодую жену восьмидесятилѣтняго Фаліеро… Ну наковецъ Марія Кочубей, "краса черкасскихъ дочерей" — вы помните y Пушкина, въ Полтавѣ:
Не только первый пухъ ланитъ
. . . . . . . . . . . . . . . .
Порою и власы сѣдые etc.
Ho онъ все сомнѣвается, боится…. Онъ трусъ, да, трусъ!.. Онъ себѣ не вѣритъ…. Скажите же ему une bonne fois, что вы не промѣняете его на весь легіонъ современныхъ молодцовъ, что любить вы можете его, только его!…
Марина ухватидась за его руку, приподнялась:
— Зачѣмь, зачѣмъ вы говорите объ этомъ! прошептала она съ упрекомъ.
— Какъ зачѣмъ? воскликнулъ Пушбольскій:- или вы до сихъ поръ не поняли? Уэь это не я, Марина Осиповна, задрожавшимъ несколько голосомъ молвилъ князь, — не я…. это онъ, Завалевскій, проситъ васъ быть его женой!
— Женою! проговорила она какъ въ бреду.
— Слово сказано, заговорилъ въ свою очередь графъ, взглянувъ на нее мгновенно запламенѣвшими глазамт, — и мы живемъ въ такое странное время, что я начинаю даже вѣрить, что это съ моей стороны не безумство.
— Не безумство, нѣтъ, je proteste! вскипятился Пужбольскій, — старые, вѣчные идеалы, и молодая сила, — это такой союзъ…
Онъ не договорилъ…
Марина растерянно взглянула на него, на солнце, лучезарно выплывшее въ эту минуту изъ-за лѣса, осѣнила себя большимъ крестнымъ знаменіемъ и упала безъ чувствъ на руки Завалевскаго.
КОНЕЦЪ.
1873
Примечания
1
Впервые напечатана въ первыхъ трехъ книжкахъ "Русскаго Вѣстника" за 1873 годъ. Въ слѣдующемъ 1874 году книгопродавецъ-типографъ М. О. Вольфъ издалъ въ трехъ томахъ, подъ названіемъ: "На поворотѣ", "Забытый вопросъ" и "Марину изъ Алаго-Рога" и напечаталъ эту "Современную быль" въ первомъ томѣ своего изданія.
2
Гармодій, при помощи друга своего Аристогитона, умертвившій Гиппарха, одного изъ двухъ тирановъ аѳинскихъ.
3
Майковъ, Двѣ судьбы.
4
Fastus inest pulchris, sequiturque superbia formam. Ovid.
5
Герои разсказа "Подлиповцы", соч. Рѣшетникова.
6
Благородный умъ любитъ благородные образы. Шиллеръ.
7
Этотъ печальный ручей у ногъ лукавыхъ прибрежій. Іnferno, canto VII.
8
Alfred de Musset. A. Ninon.
9
Онъ старокатоликъ, не признаетъ вашей непогрѣшимости, княгиня.
10
Откуда вы выкопали это великолѣпное созданіе?
11
Мы идемъ на уздечкѣ Пруссіи.
12
Полная независимость, — я въ придворномъ званіи.
13
Вѣдь это ниже всякой критики, реакціонный абсурдъ.
14
И подумай, что съ тѣхъ поръ вѣкъ еще впередъ ушелъ.
15
