Дмитрий Мережковский - Воскресшие боги
А издалека доносились томные вздохи мандолины и пение графини Чечилии:
Ivi fra lor, che II terzo cerchio serra, La rivid), piu bella e meno altera. Там, среди блаженных, в третьем круге неба, Я увидел ее вновь более прекрасной и менее гордой.
И маленькие древние боги, слушая стихи ПетраркиМесию новой небесной любви -- хохотали, как безумные,
====
ДЕВЯТАЯ КНИГА. ДВОЙНИКИ
-- Изволите ли видеть, вот здесь, на карте, в Индейской океане, к западу от острова Таиробана,-- надпись: морские чуда сирены. Кристофоро Коломбо рассказывал мне, что весьма удивился, доехав до этого места и не найдя сирен... Чему вы улыбаетесь? -- Нет, ничего, Гвидо. Продолжайте, я слушаю. -- Да уж знаю, знаю... Вы полагаете, мессер Леонардо, что сирен вовсе нет. Ну, а что оказали бы вы о скиаподах, укрывающихся от солнца под тенью собственной ступни, как под зонтиком, или о пигмеях, с такими громадными ушами, что одно служит им подстилкою, другое одеялом? Или о дереве, приносящем вместо плодов яйца, из которых выходят птенцы в желтом пуху, наподобие утят -- мясо их имеет рыбий вкус, так что и в постные дни может быть употребляемо? Или об острове, на котором корабельщики, высадившись, разложили костер, сварили ужин, а потом увидели, что это не остров, а кит, о чем передавал мне старый моряк в Лиссабоне, человек трезвый, клявшийся кровью и плотью Господней в истине слов своих?
Этот разговор происходил пять лет спустя после открытия Нового Света, на Вербной неделе, 6 апреля 1498 года во Флоренции, недалеко от Старого Рынка, на улице Меховщиков, в комнате над кладовыми торгового дома Помпео Берарди, который, имея товарные склады в Севилье, заведовал постройкой кораблей, отправлявшихся в земли, открытые Колумбом. Мессер Гвидо Берарди, племянник Помпео, с детства питал великую страсть к мореплаванию и намеревался принять участие в путешествии Васко да Гама, когда заболел появившеюся в те времена страшною болезнью, названной итальянцами французскою, французами-итальянскою, поляками-немецкою, московитами -полЬшою, а турками -- христианскою. Тщетно лечился он у всех докторов и подвешивал восковые приапы ко всем чудотворным иконам. Разбитый параличом, осужденный на вечную неподвижность, он сохранял деятельную живость ума и, слушая рассказы моряков, просиживая ночи над книгами и картами, в мечтах переплывал океаны, открывал неведомые земли.
Мореходные снаряды -- медные экваториальные круги, секстанты, астролябии, компасы, звездные сферы делали комнату похожей на каюту корабля. В дверях, открытых на балкон -- флорентийскую лоджию, темнело прозрачное небо апрельского вечера. Пламя лампады порой качалось от ветра. Снизу из товарных складов поднимался запах чужеземных пряностей -- индейского перца, имбиря, корицы, мускатного ореха и гвоздики. -- Так-то, мессер Леонардо!--заключил Гвидо, потирая рукою больные закутанные ноги.-- Недаром сказано: вера горами двигает. Если бы Коломбо сомневался, как вы, ничего бы он не сделал. А согласитесь, стоит поседеть тридцать лет от безмерных страданий, чтобы совершить такое открытие-местоположение рая земного! -Рая? -- удивился Леонардо.-- Что вы разумеете, Гвидо?
-- Как? Вы и этого не знаете? Неужели же вы не слыхали о наблюдениях мессера Коломбо над Полярной звездой у Азорских островов, которыми доказал он, что земля имеет вид не шара, не яблока, как полагали доныне, а груши с отростком или припухлостью, наподобие сосца женской груди? На этом-то сосце -- горе, столь высокой, что вершина ее упирается в лунную сферу небес"находится рай...
-- Но, Гвидо, это противоречит всем выводам науки... -- Науки! -презрительно пожав плечами, перебил его собеседник.-- Знаете ли, мессере, что говорит Коломбо о вере? Я приведу вам собственные слова его из "Книги проротеств"-"Libro de las profecias": "Отнюдь не математика или карты географов, не доводы разума помогли мне сделать то, что я сделал, а единственно -- пророчество о новом небе и новой земле".
Гвидо умолк. У него начиналась обычная боль в суставах. По просьбе хозяина Леонардо кликнул слуг, которые отнесли больного в спальню.
Оставшись один, художник стал проверять математические выкладки Колумба в исследованиях движения Полярной звезды у Азорских островов и нашел в них столь грубые ошибки, что глазам своим не поверил.
-- Какое невежество! -- удивлялся он.-- Точно в темноте нечаянно наткнулся на новый мир и сам не видит как слепой,-- не знает, что открыл; думает -- Китай, Офир Соломона, рай земной. Так и умрет, не узнав.
Он перечитал то первое письмо, от 29 апреля 1493 года, в котором Колумб возвещал Европе о своем открытии: "Письмо Христофора Коломба, коему век наш многим обязан, об островах Индейских над Гангом, недавно открытых".
Всю ночь просидел Леонардо над вычислениями и картами. Порой выходил на открытую лоджию, смотрел на звезды и, думая о пророке Новой Земли и Нового Неба -- этом странном мечтателе, с умом и сердцем ребенка, невольно сравнивал судьбу его со своею:
-- Как мало он знал, как много сделал! А я со всеми знаниями моими -неподвижен, точно этот Берарди, разбитый параличом: всю жизнь стремлюсь к неведомым мирам и шагу к ним не сделал. Вера, говорят они. Но разве совершенная вера и совершенное знание не одно и то же? Разве глаза мои не дальше видят, чем глаза Колумба, слепого пророка?.. Или таков удел человеческий: надо быть зрячим, чтобы знать, слепым, чтобы делать?
Леонардо не заметил, как ночь прошла. Звезды потухли. Розовый свет озарил черепичные выступы кровель и деревянные косые перекладины в стенах ветхих кирпичных домов. На улице послышался шелест и говор толпы.
В дверь постучались. Он отпер. Вошел Джованни и напомнил учителю, что в этот день -- Вербную Субботу -- назначен "огненный поединок". -- Что за поединок? -- спросил Леонардо. -- Фра Доминико за брата Джироламо Савонаролу и фра Джульяно Рондинелли за врагов его войдут в огонь костра, и тот, кто останется невредим, докажет свою правоту перед Богом,-- объяснил Бельтраффио.
-- Ну, что же... Ступай, Джованни. Желаю тебе любопытного зрелища. -- А разве вы не пойдете? -- Нет,-- видишь, я занят.
Ученик хотел проститься, но, сделав над собой усилие, сказал:
-- По дороге сюда встретил я мессера Паоло Соменци. обещал зайти за нами и провести нас на лучшее место, откуда видно все. Жаль, что вам некогда. А я Думал... может быть... Знаете, мастер?.. Поединок назначен на полдень. Если бы вы к тому времени кончили работу, то еще успели бы?.. Леонардо улыбнулся.
-- А те'бе так хочется, чтобы и я увидел это чудо? Джованни потупил глаза.
-- Ну, да уж нечего делать-пойду. Бог с тобою! В назначенное время вернулся Бельтраффио к учителю вмесTe с Паоло Соменци, подвижным, вертлявым, точно ртутью налитым, человеком, главным флорентинским шпионом герцога Моро, злейшего врага Савонаролы.
-- Что это, мессер Леонардо? Правда ли, будто бы вы желаете сопутствовать нам? -- заговорил Паоло неприятным крикливым голосом, с шутовскими ужимками кривляниями.-- Помилуйте! Кому же, как не вам, любителю естественных наук, присутствовать при этом физическом опыте?
-- Неужели позволят им войти в огонь? -- молвил Леонардо.
-- Как вам сказать? Ежели дело дойдет до того,-- конечно, фра Доминико и перед огнем не отступит. Да и не он один. Две с половиной тысячи граждан, богатых и бедных, ученых и невежд, женщин и детей, объявили вчера в обители Сан-Марко, что желают участвовать в поединке. Такая, доложу вам, бессмыслица, что и у разумных людей голова идет кругом. Философы-то наши, вольнодумцы, и те боятся: а ну, как один из монахов возьмет да и не сгорит? Нет, мессере, вы только представьте себе лица благочестивых "плакс", когда оба сгорят! -- Не может быть, чтобы Савонарола верил,-- произнес Леонардо в раздумьи, как будто про себя. -- Он-то, пожалуй, и не верит,-- возразил Соменци,-- или, по крайней мере, не совсем верит. И рад бы на попяТный двор, да поздно. На свою голову разлакомил чернь. У них, у всех теперь слюнки текут -- подавай им чудо, и конец! Ибо тут, мессере, тоже математика, и не мeнee любопытная, чем ваша: ежели есть Бог, то отчего Им не сделать Ему чуда, так чтобы дважды два было не четыре, а пять, по молитве верных, к посрамлению безбОжных вольнодумцев -- таких, как мы с вами? -- Ну, что же, пойдем, кажется, пора?--сказал Леонардо, с нескрываемым отвращением взглянув на Паоло. -- Пора, пора!--засуетился тот.--Еще одно только словечко. Механику-то с чудом, думаете, кто подвел? Я! Вот мне и хочется, мессер Леонардо, чтобы вы ее оценили -- ибо, если не вы, то кто же?..
-- Почему именно я? -- произнес художник с брезгливостью.
-- Будто бы не понимаете? Я человек простой, сами видите, душа нараспашку. Ну и ведь тоже отчасти философ. Знаю, чего стоят бредни, которыми монахи нас пугают. Мы с вами, мессер Леонардо, в этом деле сообщники. Вот почему, говорю я, на нашей улице праздник. Да здравствует разум, да здравствует наука, ибо есть ли Бог или нет Его,-- дважды два все-таки четыре!
Они вышли втроем. По улицам двигалась толпа. В лицах было выражение праздничного ожидания и любопытства, которое Леонардо уже заметил в лице Джованни.
