Сергей Лукницкий - Вторые стружки
Я взял паузу, а она посмотрела мне в глаза и спросила: "Ну как, звонить Владеку?"
Отдыхающим было очень интересно. Один из них - прокурор потом присматривался ко мне долго...
24. СПРАВКА О ВНЕДРЕНИИ
Я написал докторскую о совершенствовании системы телевещания, которую отправил в соответствующий совет для защиты.
Бесконечное количество бумажек - и вот я, на последнем обсуждении перед защитой, стою пред строгими и умными лицами людей, ничего не понимающих в телевидении.
Естественно, они мне дают советы. Я, естественно, благодарю.
Один из советов - получить справку о внедрении положений моей диссертации непосредственно в Министерстве телевидения - его Федеральной службе.
Я послал запрос. Федеральная служба ответила, что диссертацию они чуть не целиком "готовы использовать и уже используют в своей повседневной работе".
Еще бы они науку не призывали в помощь своему администрированию! Накажут.
Я принес справку о внедрении. Защитился.
А диссертация была о необходимости немедленного упразднения Федеральной службы телевидения, как искусственной и бессмысленной околоправительственной структуры, проедающей деньги налогоплательщиков...
25. ВТОРАЯ ПРОБЛЕМА
Вторая проблема, как известно, - дороги. На этот раз грузинские. Из Цинандали в Тбилиси. Автобус потрясающий, с баром и телевизором, сортиром и спальными местами.
У меня "сотка", я в автобусе еду, выпив чачи, по Кахетии. Музеи посмотрел, на винозаводе побывал, с начальством пошеварднадзился, Черкизова переострил. Самую древнюю церковь увидел.
Мамочка из Карповых Вар звонит. (Разбежались мы с ней по планетке в то лето). Настроение еще улучшилось. Просит передать привет Сергею Грызунову - организатору этой волшебной поездки. Я кричу ему:
"Старик, оглянись", - он впереди сидит. Увы. Не слышно. Фильм порнушный показывают в четыре сиськи, и мотор орет. Пытался дойти по проходу автобуса, пять метров всего, сносит, не могу на скорости.
Позвонил по "сотке". Поблагодарил за поездку.
Кем бы нам мостить дороги, чтобы решить обе проблемы?
26. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Аркадий Дубнов вышел на рынок за овощами. Тут как раз милицейский сержант объявился. Цап его царап.
- Вы лицо Кавказской национальности?
Аркаша молча за паспортом. К счастью, оказался с хозяином, не предал.
Сержант со знанием дела перелистывает.
Потом вскидывает руку к козырьку:
- Извините, товарищ еврей, служба...
Вот какое мы построили общество! А в том, в котором колбаса была по два девяносто, - такого было не придумать.
27. К ЗАКОНУ О СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
Однажды одна уважаемая газета обидела моего отца, которого на свете к тому времени уже не было двадцать с лишним лет. Обидела глупо, нечестно и, главное, все что напечатала, - близко не лежало. Я - как правоверный юрист и защитник СМИ обратился в нее с требованием напечатать опровержение. Газета промолчала.
Я звоню главному редактору. Он удалецки в трубку: понимаешь, мы солидная газета. Если напишем опровержение, что скажут? Прими мои устные извинения.
Я поехал в редакцию, зашел в высокий кабинет...
Конечно, крутой Уокер поступил бы элегантней. Но мы - писатели народ не драчливый.
Я сказал тогда главному: "..., отныне каждый раз, когда мы будем встречаться, ты будешь получать от меня какой-нибудь фортель: или нарзан за шиворот, или мороженое в штаны".
Он это воспринял как шутку.
Через несколько дней, в клубе ЦДЛ, я подошел к нему с нарзаном. Он обнаружил опасность слишком поздно. На бале российской прессы он получил тортом по-чаплински.
Теперь он уже не редактор, спился, ушел в кусты, но заклятье с него не снято. Мы живем на одной улице и он, я замечаю, вовсе перестал гулять перед сном. Зачем сам себя загнал в историю?
Извинение приносить надо учиться, журналисты...
28. ВО ВСЕМ ВИНОВАТ КЛЮЕВ
Ну, уж точно не Чубайс, которому я подарил свою монографию о Гумилеве и который отреагировал на нее: "Помню, читал"...
Но в том, что я, еще когда нельзя, написал эту книгу и не испугался тени от сосны, - в какой-то степени виноват Клюев. Журналист, писатель, редактор - Виктор Васильевич Клюев. Когда папа умер, мне было девятнадцать, я дал ему странный очерк. Он напечатал его. Он первый, кто утвердил мое право творить в этом мире. Для меня он был недосягаемым начальником в то время. Потому что начальство и творчество было тождественно в советскую эпоху.
А знаете, почему Борис Кравцов, прокурор России, не погиб, когда подонок из колонии сбежавший выстрелил ему из обреза в сердце. Потому что в сорок втором он совершил нечто Богу угодное, - вынес на руках из окружения раненого командира и получил звезду Героя. Пуля негодяя тридцать лет спустя попала в звезду! Фантастика!
В философии это называется "стрелой времени".
Только почему ко мне снова и снова приходят строки С. Маршака:
Года четыре был я бессмертен,
Года четыре был я беспечен.
Ибо не знал я о будущей смерти,
Ибо не знал я, что век мой - не вечен.
Вы, что умеете жить настоящим,
В смерть, как бессмертные дети не верьте.
Миг этот будет всегда предстоящим,
Даже за час, за мгновенье до смерти...
29. ХОРОШИЙ КОНЕЦ
Читатель любит, когда все заканчивается миром. Зло наказано, добро заоодно тоже. Но что поделать, мы живем в России.
Дочь секретаря обкома была обворожительна и капризна. И она хотела свадьбы. Я жаждал любви. На седьмом этаже, потрясающей по тем временам квартиры происходила помолвка. Мамочка моя стала ее вынужденной участницей. Беготня вокруг накрываемого стола, разносолы, сменяемые еще большими деликатесами. Хмурый папа невесты, не выходящий из кабинета. Дверь приоткрыта, он держит руку на пульсе.
Все было бы забавно, если бы не папина должность и не семидесятые на дворе. Не только карьеру испортят, но и анкету...
Чтобы отвлечься, стал вспоминать, какова невеста в другом месте...
Хороша, поэтому и ...
Не отвлекся.
Стал машинально разрабатывать сюжет для очередного рассказа:
Некая чопорная невеста крутила влюбленному жениху хвост. Потом в день назначенной свадьбы с первым внезапно вышла замуж за второго.
Первый, узнав о том, что уже гости сели за стол, угнал в сердцах ассенизационную машину и подкатил ее к окну дома несостоявшейся возлюбленной. Всунул кишку выброса нечистот в окно. Нажал на рычажок. Надолго запомнится эта свадьба невесте. И прокурор, ведь, был на стороне жениха. Наверное, сам в разводе...
Мои мысли направила очаровательная будущая теща.
- Алеша, - сказала она мне томно и тяжело, - вы ничего не хотите сказать нашему папе?
Я вопросительно посмотрел на свою маму. Она кивнула. Точно, как же это и сам не сообразил, не Алеша я, Сережа, Сергей Павлович, уже почти двадцать девять лет...
Спасибо мамочка подтвердила, а то, перепугался... Вдруг я Алеша...
В лифте мы с мамочкой не могли сдержать хохота.
Вот и хороший конец, который так любят читатели.
30. ИЗ КАНДИДАТСКОЙ ДИССЕРТАЦИИ
В дом Кино или Дом литераторов невозможно стало приходить с дамой, поскольку невыносимо смотреть на громадные очереди в перерыве, выстраивающиеся в дамские уборные.
Кто-то говорит, мы не цивилизованны: вон на западе дамских уборных втрое больше, чем мужских. А ведь в старину оных не существовало вовсе. Представьте Наташу Ростову, собирающуюся на бал, готовили за трое суток. Промывали ей желудок, не давали есть и пить: и для хорошего цвета лица, в том числе. Бинтовали, делая фигуру. Поди, быстро разбинтуйся, если что.
Это из исторического материала, а из социологии - тоже есть:
"В здании Госдумы ежедневно присутствует 1140 - 1500 мужчин, включая обслуживающий персонал. 4500 раз в среднем они идут в уборную. 411 раз потом подходят к умывальнику...
...Также интересен факт, что в 1898 году, в Институте Благородных Девиц (б. ин. Смольном) запрещено было в старину подавать девицам к столу сосиски, дабы не вызвать "преждевременно нежелательных мыслей"...
31. ПОСВЯЩЕНИЕ
В детстве мне дано было определять: какой хвостик в известной детской забаве "куриная душка" обломится, если потянуть в обе стороны разом. Я всегда брался за ломкий, чтобы проиграть, потому что видеть страдания расстроенного друга невыносимо, а видеть радость от того, что он не огорчен - доставляет наслаждение. Кроме того, человек проверяется выигрышем, а не проигрышем. На жизненном пути мне часто встречались Михаилы Александровичи. Их было много, как в японском Саду камней. И, если я обращался взором к Федотову, Марковичу, Краснову, они, заслоняя один другого, обязательно оставляли кого-то в поле зрения для участия в делах нравственных.
Думаю, они тоже в своей жизни предпочитали браться за ломкий хвостик. Это нас сближало. То же относится и к Сергею Лаврову.
Евгению Мысловскому я обязан ориентацией в позиционном пространстве.
В какой-то момент я утратил способность определять ломкий хвостик, что не могло не отразиться на биографии...
