Натиг Расул-заде - Человек из хора
М3К снова прикрыл глаза, утомленный ворчанием жены, приготовившись долго их не открывать, но на этот раз вмешался сосед-пришелец, просунувший голову в щель приотворившейся двери.
- Время свидания окончено, - заблеял он шутливо. Жена М3К бросила на него уничтожающий взгляд, тем не менее, глянув на часы, поднялась, но сочла своим долгом оставить за собой последнее слово (будто оно когда-нибудь
оставалось не за ней).
- Так что, запомни, - сказала она тихо, но твердо, с явно ощутимой горечью, - не выбросишь эту чущь из головы - не видать тебе ни меня, ни детей. Бот так!
- Да, - сказал пришелец, после того как дверь за женой М3К захлопнулась и стук ее каблуков по паркету коридора затих вдали, - нелегко тебе придется. Но держись. Я помогу.
В палату вошел врач, и М3К показалось вдруг, что он сейчас запоет, и тот, в самом деле, не проговорил, а пропел с самой сердечной улыбкой:
- Ну-у ка-ак мы сего-о-одня-а-а себя-а чу-у-увству:у-у-ем? А? Животики не болят? А спатеньки мы сегодня спали? - засюсюкал врач, будто перед ним были дети-несмышленыши.
М3К мрачно посмотрел на врача и отвернулся. За обоих ответил пришелец и тоже запел под пресловутый рефрен, завязший в ушах у М3К.
- Спать-то мы спали,
Спать-то мы спали.. - Пришелец ржал речитативом, прищелкивая в такт своему ржанию пальцами и обнаруживая удручающее отсутствие слуха, и вдруг, бросив петь, заговорил нормальным голосом, подделываясь под нелепый тон врача:
- Спатеньки-то мы спали, а вот писаньки еще не писали.
- Чудесно, чудесно, - проговорил врач, от души чему-то радуясь и потирая руки, не забывая улыбаться до ушей. - А у вас животик не болит?. - вдруг озабоченным тоном спросил он у пришельца. Пришелец невозмутимо, как и полагается настоящему инопланетянину - представителю высшей цивилизации, проигнорировал его вопрос.
Сны М3К становились теперь причудливее с каждой ночью. Ощущалось, по всей видимости, присутствие пришельца. Как-то среди ночи послышался стук в окно. М3К поднялся с постели, почему-то на цыпочках прокрался к окну и никого не обнаружил. Из окна своей палаты на четвертом этаже он выглянул во двор, пустынный, залитый желтой лихорадкой луны. Яркий свет луны бил по нервам, и М3К поспешно отошел от окна, мимоходом бросил взгляд на спящего, как труп с открытыми глазами, пришельца, юркнул к себе под одеяло, усыпанное веселыми надписями "Минздрав - Минздрав", ассоциировавшимися, если не приглядываться внимательно, с Минводами, Кисловодском, детством в берете с пушистым помпоном, запахами поездов на станции, старушками, сдававшими комнаты и раскладушки; и, юркнув, значит, под это, богатое ассоциациями одеяло, только собирался отойти ко сну, как стук в окно повторился и в этот раз настойчивее. М3К вынужден был вылезти из-под одеяла вторично. Он подошел к окну, сердито распахнул его и прямо за окном нашел все свое семейство, тесно и дружно разместившееся на мостике аварийного грузовика, с которого обычно чинят уличные фонари. На мостике этом шатком стояли, стало быть, тесть, теща, жена и дети, все сердито глядели на него и ждали знака тестя, стоявшего к М3К вполоборота. Тут тесть взмахнул дирижерской папочкой и вся эта шарашка дико заорала:
- Люди гибнут за металл!
- Люди гибнут за метал-лл!
М3К с криком проснулся среди ночи, сел, бурно дыша, в постели, вытер потное лицо и грудь, глянул на всякий случай на плотно притворенное окно, и, переведя дух, встал и залпом выпил полграфина теплой, противной воды, пахнувшей карболкой. Золотой свет луны застрял в открытых глазах спящего пришельца, делая его похожим на вампира-оборотня из фильма ужасов.
Через два дня М3К выписали из больницы.
- Ну вот, мой хороший, - говорил ему врач на прощанье, вы нас и покидаете. Ну и правильно. Хватит лежать. Вы совершенно здоровы. Никаких лекарств, только покой холодные обтирания. А животик не болит? - вдруг, будто вспомнив самое главное, спросил врач. - Нет? Ну и отлично. Превосходно, превосходно.
Пришелец взялся проводить М3К до дверей больницы, что бы снабдить его последними ценными наставлениями, как инакомыслящего подрывной литературой. Помни, что я говорил, - торопливо вещал пришелец, шагая рядом с М3К по коридору.
Перестанешь заблуждаться, вернешься на свой истинный путь - тут и конец твоим мучениям. И никаких тебе не будет ни нервных срывов, ни депрессий...
- А почему наш врач все время спрашивает про животик? - вдруг некстати вспомнил М3К, рассеянно слушавший пришельца.
- А он переквалифицировался в невропатологи из детского терапевта, охотно пояснил пришелец, нисколько не обидевшись, что его так бесцеремонно перебили. - Хороший, между прочим, был детский врач. А психотерапевт, сам видишь, дрянь. Вот закончу с тобой, перейду на него. Тоже ведь заблуждается человек, надо помочь. Я вообще смотрю, тут у вас многие любят заниматься не своим делом... Занимают чужое место в жизни, будто так и должно быть... А ты помни одно: хочешь, чтобы душа у тебя не болела, не предавай свое дело. Иди. Мы еще увидимся, - и пришелец жестом папы римского простер на М3К, спускающегося по лестнице, руки, будто благословляя его дальнейшие шаги.
Внизу, возле лестницы, стояла жена М3К с букетом цветов и тепло, приветливо улыбалась ему. У М3К вдруг счастливо сжалось сердце, облилось теплой волной радости при мысли, что через какой-нибудь час или два он будет обладать этой красивой женщиной, ждавшей его все долгие дни разлуки. От полноты чувства он неожиданно для самого себя запел с середины лестницы, видимо, голос, застоявшийся за время вынужденного безделья, непроизвольно вырвался наружу, произведя волнение среди публики в вестибюле больницы,
- О дайте, дайте мне свободу!
Я свой позор сумею искупить! - грохотал М3К во всю мощь своих отдохнувших легких.
Жена у лестницы уронила букет, сбежались врачи и санитары, и потребовал ось. немало усилий, прежде чем М3К и разъяренная его выходкой жена сумели объяснить всем желающим, что это не обострение болезни, а просто М3К .когда-то работал в хоре и теперь от счастья, переполнившего его, былая профессия дала рецидив. Волнение среди присутствующих удалось ликвидировать, но жена еще долго дулась на него за то, что ему так здорово удалось испортить радостные для них обоих минуты.
Несколько дней после выхода из больницы М3К решил провести дома, взяв на работе отпуск за свой счет. В эти дни он только и делал, что валялся на диване и, к большому . неудовольствию жены, прослушивал записи песен, исполняемых хором, в котором он когда-то имел быть-с. Часто при этом ему живо до мелочей представлялась ситуация, что могла бы произойти, если б он надумал теперь вернуться к своей любимой работе в хоре. Перед глазами М3К, безжизненно уставленными в потолок, появлялись живые картинки: он поет в хоре, а' жена дома вне себя швыряет вещи в чемоданы, и чем вдохновеннее поет он в своем хоре, тем яростнее она пакуется. Срывает со стен картины и фотографии. Горшок с цветами. Между прочим, его горшочек-то. Запихивается в картонку из-под пива. Ковры, занавески, подушечки с дивана и, естественно, сам диван. Ничто не ускользает от ее внимания, от ее хищного, пылающего ненавистью взгляда. Чемоданы, узлы, саквояжи, ящики - все это набивается битком. Тут же, разумеется, и грузчики при деле. Горбатят под этим добром, снося его вниз, вниз, вниз. Остается только одно фото на голом подоконнике, где М3К, прикрыв глаза, поет в хоре. И остается оно только лишь потому, что жене противно до него дотрагиваться. Вот так, стало быть. Пребывание в больнице, однако, не помогло М3К сконцентрироваться, решить и соответствовать. Он все еще пребывал в растрепанных чувствах относительно главного дела своей жизни, и послебольничные дни, проведенные дома, продолжал напряженно думать, как быть дальше. При одном лишь воспоминании о новой, денежной работе ему делалось тошно, а хор он любил до судорог. Но были обстоятельства, конечно, и они теперь известны. Что же делать? Вот вопрос.
Ночью М3К ушел от жены спать на кухню, на раскладушке, чтобы ее ночные поползновения не мешали ему думать. Но думать не пришлось, очень скоро он заснул. Немаловажная деталь: перед самым сном будто озарение сошло на душу бедного М3К, он решился. "Будь что будет, -подумал он твердо, - возвращаюсь. Все. Точка. Дальше так жить невозможно. Возвращаюсь! Возвращаюсь!! Возвращаюсь!!! " Еще одно столь же немаловажное примечание: как только он так подумал, М3К ощутил небывалый подъем духа, просветление и еще отчетливо почувствовал, как нечто в груди, казалось, состоявшее до сего мгновения из двух отдельных половинок, в тот же миг слилось. М3К почудилось в этот счастливый миг, что он стал даже невесомым и на несколько секунд повис в воздухе над раскладушкой. Одним словом, так ему сделалось легко и счастлив, что сказать невозможно. С тем и уснул. И приснился М3К пришелец с жуткими лунными глазами. - Я же говорил, что мы еще увидимся, - непривычно спокойно проговорил пришелец. - Теперь ты свободен, душа твоя чиста и цельна. Такой ты мне и нужен. А что же ты думал? Неужели поверил, что я ради тебя так старался? Это глупо. Я охотник за человеческими душами. Самые чистые, умудренные, живущие среди грязи и греха и не погрязшие в них, человеческие души я добываю почти без труда. Потому что люди наивны и доверчивы. А нам нужны души, чтобы изучать их, это единственное, чего у нас нет, и нам следует знать, так ли необходимо, чтобы это у нас было. Но души нужны нам именно от таких людей, как ты, не принимающих житейской грязи. Потому я и возился с тобой так долго. Не было бы вовсе никаких проблем, если б душа у тебя не раздвоилась. Но она, к сожалению, металась и раздваивалась, болела и сжималась, съеживалась и скулила, и много хлопот доставила мне, но я взялся врачевать ее, ибо была она не безнадежна, как у многих и многих потерявших себя навсегда. И вот только сейчас она, душа твоя сошлась всеми своими мятущимися частями воедино. Такой она мне и нужна. И уставившись на М3К безжизненными глазами, пришелец запустил свою невесомую, как лунный луч, руку в грудь М3К и вытащил его душу.
