Николай Рубан - Бирюлевские чудеса
Как это замечательно звучит: "П-р-р-рапорщик Гор-р-рыныч!" Или еще лучше: " Стар-р-рший пр-р-рапорщик Гор-р-рыныч!" В этом слышались и рев истребителя, и раскаты артиллерийской канонады, и грозное "Ура!" атакующего полка. Сначала Герке просто нравилось звучание этого слова, потом он узнал, что слово "прапорщик" означает "знаменосец", и от этого оно стало для Герки просто идеалом.
В первый класс Герка шел с твердым намерением стать круглым отличником. В том, что он им станет, Герка абсолютно не сомневался: уж если "Одна голова хорошо, а две - лучше", то что уж про три говорить! Однако здесь-то и поджидала Герку досадная неожиданность. Во-первых, учительница Вия Черноморовна потребовала, чтобы у Герки было три дневника - на каждую голову.
Во-вторых, при решении контрольных она давала Герке сразу три задания по той же причине. И, в-третьих, домашнее задание Герка должен был тоже сдавать в трех экземплярах. Услышав такое, он попробовал было взбунтоваться:
- Лапы-то у меня одни! И так ручку ими держать неудобно, так еще и переписывай три раза одно и тоже! Железный я, что ли?!
Но Вия Черноморовна была неумолима, и бедный Герка просиживал над домашним заданием по пять часов, забыв про мультики, солдатиков и футбол. Сначала он старался, потом плюнул на это дело. Старайся, не старайся, а когда каждый день переписываешь по три раза одно и тоже, то от такой учебы не столько умнеешь, сколько тупеешь. Как правило, третье домашнее задание было самым неряшливым и неаккуратным. Вия Черноморовна с каким-то странным удовольствием ставила двойки. А папа, хоть и понимал все, но на родительских собраниях кротко выслушивал упреки за слабую Геркину успеваемость и не пытался вступиться за сына, так как сам с детства побаивался учительниц, особенно таких строгих и непреклонных, как Вия Черноморовна.
Когда в конце учебного года зареванный Герка пришел домой и сообщил, что его оставили на второй год, папа не стал ни ругать, ни наказывать его, прекрасно понимая, что сын и так натерпелся. К тому же папа знал, что Вия Черноморовна уходит на пенсию, а вместо нее первоклассников будет учить старшая сестра Светки Евгения Петровна, которая в этом году окончила педагогическое училище. Женя (как называл ее по-соседски папа Горыныч) была веселой и доброй девушкой, Герку знала с пеленок и частенько заступалась за него перед его мамой, если тому доставалось на орехи за порванные штаны или потерянные сандалики. Эти самые сандалики маленький Герка терял особенно часто, потому что забывал их застегивать, и они моментально слетали, стоило только ему взлететь. А потом попробуй их найди, в лесу-то... А босиком мама ходить Герке не разрешала: "можно простудиться, уколоться, да и вообще неприлично это!"
В общем, хоть Герка и стал второгодником, папа философски рассудил, что все, что ни делается - к лучшему. Кроме того, папа знал, что его любимый писатель Антон Павлович Чехов тоже в свое время был второгодником в третьем и в пятом классах, и ничего - вырос вполне приличным человеком. Поэтому папа не стал делать из этого трагедии, а ограничился тем, что не купил Герке давно обещанный самокат.
- Ты где застрял? - Спросила Светка дракона, пропустив мимо ушей "малышню". - Вместе же вылетали.
- Да нигде не застрял, просто за школой сел, на стадионе.
- Банку гонял, что ли? - догадалась Светка.
- Ага, - беспечно откликнулся Славка, а Генка с Ромкой смотрели по сторонам.
- Во, еще кто-то едет, - заметил Ромка. - Ух ты! Вот это тачка!
К школьному двору мягко подкатил длинный серебристый автомобиль, элегантно-хищный, как акула. Первым из него вылез коренастый домовой в темном костюме и, несмотря на ночь, в темных очках. Держа руку за отворотом пиджака, он быстро осмотрелся по сторонам, глянул вверх, заглянул под машину и только после этого распахнул заднюю дверцу. Покряхтывая, из машины вылез полный домовой в ярко-малиновом пиджаке с толстой золотой цепью на груди. Из кармана пиджака у него торчал сотовый телефон, в руке домовой держал видеокамеру. Следом за ним из машины вылез толстый мальчишка в точно таком же пиджаке. Цепочка у него на груди была потоньше, зато щеки были куда круглее, чем у отца. В руках мальчишка держал шикарный портфель из крокодиловой кожи. Папа с сыном подошли к ребятам.
- Ну что, студенты - учиться собрались? - широко улыбнулся папа, и в лунном свете ярко, как фотовспышка, сверкнули два ряда золотых зубов. - Это дело хорошее, ага. Во, знакомьтесь, - это мой Вован, вы уж на него того, особо не наезжайте, он у меня ничего пацан.
Ребята с любопытством разглядывали нового знакомого.
Вован
Обычно домовых представляют себе эдакими заросшими, небритыми созданиями, в нестиранных домотканых рубахах до пят, с черными ногтями, не стриженными по сто лет. Лет сто назад, когда люди жили в темных, пропахших дымом избах, наверное, так оно и было. Однако времена меняются. И так же, как изменились дома и люди, живущие в них, изменились и их маленькие соседи - домовые. Как правило, они похожи на хозяев своих квартир, так как быстро перенимают их привычки.
Вован с папой и мамой жили в квартире преуспевающего бизнесмена, который постоянно что-то покупал, что-то продавал, причем часто делал это по телефону, не выходя из квартиры. Квартира эта была забита какой-то почти музейной мебелью, дверь квартиры была похожа на дверь сейфа, а телевизоры не стояли разве что только в шкафах.
Вообще-то, раньше семья Вована жила в подвале дома, в котором жил бизнесмен. Но однажды вечером папа Вована разговорился со своим старым приятелем тараканом Устином. Они долго обсуждали прошедший недавно матч "Спартак" - "Динамо", посетовали на то, что больно уж весна в этом году затяжная, а после этого Устин вдруг хлопнул себя лапкой по лбу:
- Вот память-то дырявая! Самое главное-то забыл сказать, зачем приходил. Ты это, сосед, давай-ка, забирай свое семейство, да переберись в соседний дом, что ли - на время хоть.
- А с чего это? - обеспокоился папа.
- Да похоже, завтра у нас в подъезде взрывать кого-то будут: я только что видел, как в седьмой почтовый ящик бомбу засунули. Как жилец к ящику подойдет, так ее и бабахнут.
- Ну ты даешь, Устин, - не поверил было папа. - Так-таки и бомба?
- Да что я - не видел этих бомб, что ли?! - возмутился таракан. - Вон, в соседнем доме, почти точно такую штуку пристроили, в лифте только. Я-то тогда молодой ишо был, неопытный, не понял сразу, думал - ремонтируют чего... А потом как бабахнуло!.. Ох уж мне эти "новые русские", - вздохнул Устин, - никакого покоя не стало, как они появились. Ну, так я пошел своих уводить, да и ты давай...
И таракан уполз к себе домой.
А папа Жора задумался. Вообще-то домовые никогда не показываются людям на глаза, но тут случай особый... В конце концов, домовой должен оберегать дом и его жильцов от всяких напастей, да и добра своего жалко - вдруг от этой бомбы подвал завалит - наживай потом все сначала...
Поразмыслив так, папа Жора направился к седьмой квартире, для хозяина которой, судя по всему, и подложили этот "подарочек". Ему повезло - возле двери был не один звонок, а два - второй был на метр ниже, очевидно, для сына хозяина квартиры. Кроме того, на двери был и второй глазок, на такой же высоте.
Домового впустил в квартиру какой-то здоровенный дядька, сразу же захлопнув за ним дверь. Потом присмотрелся к гостю, задрал на лоб темные очки и озадаченно захлопал глазами.
- Ты это... Кто такой? - наконец, выдавил он.
- Домовой, - коротко ответил папа Жора. - Вы здесь живете?
- Й-я? Н-н-е-е... Анатоль Сергеич! Тут к Вам пришли! - вдруг неожиданно тонким голосом закричал он.
В прихожей появился толстый дядька в каком-то немыслимо роскошном атласном халате, восточных шлепанцах на босу ногу и с газовым баллончиком в руке. Не дожидаясь, пока хозяин квартиры придет в себя от вида необычного гостя, папа Жора коротко рассказал ему все, что слышал от Устина. Тот еще пару минут таращил глаза, потом осознал, что домовой ему не мерещится, нахмурился и озабоченно изрек: "Обожди, я ща". Потом достал из кармана халата сотовый телефон и скрылся в комнате.
Скоро к дому подъехали две машины, из одной вылез странный человек, одновременно похожий и на космонавта в скафандре, и на рыцаря в латах. Он вошел в подъезд, осторожно осмотрел почтовый ящик, после чего принес какую-то штуковину (как впоследствии узнал папа Жора - водяную пушку), которая здорово бабахнула и лихо разнесла вдребезги этот ящик с бомбой (а заодно и два соседних). За всем этим бизнесмен Анатоль Сергеич, его телохранитель Гена и папа Жора наблюдали из-за приоткрытой двери. После того, как саперы собрали остатки бомбы и уехали, Анатоль Сергеич сгреб папу Жору в охапку, принес в комнату и усадил в кожаное кресло размером со среднего бегемота, перед столиком, уставленным кучей разных бутылок и бутылочек. Сначала он огорчился, когда узнал, что папа Жора не пьет ничего спиртного, а потом они проговорили почти всю ночь, рассказывая друг другу о своей жизни. Кое-какие слова тогда папа Жора сначала не мог понять, и Анатоль Сергеич ("...Да просто Толян, чего ты, в натуре!") даже вспотел, пытаясь разъяснить новому знакомому смысл таких слов, как "фирма", "наезд", "разборка" и им подобных. Под утро бизнесмен сделал папе деловое предложение: переселиться к нему в квартиру и стать помощником начальника службы безопасности. Папа Жора предупредил, что у него семья, услышал в ответ, что "...Базара нет, всех разместим", и согласился. После этого дня жизнь семьи домовых Медынских круто переменилась. На одной из трех лоджий была быстро отделана квартира с отдельным входом и со "всеми прибамбасами", куда они и переехали из подвала.
