Леонид Зейгермахер - Эссе, новеллы, стихи
Кто-то однажды проболтался, что в стальном подземелье уже давным-давно изготовили твоего двойника. Можно только предполагать, для чего его запустят в наш мир, но одно можно с уверенностью сказать, что он появится сразу же после твоего исчезновения. Возможно, его появление прибавит веселой неразберихи, когда он тебя заменит, а может, наоборот, все вдруг упорядочится.
Будь осторожен, кое-кто уже видел полчища псевдо-старух. Кстати, известный тебе человек мне однажды рассказал, как одна такая старуха железным крюком пыталась зацепить его и порвала одежду. Он успел увидеть ее белое лицо и ощутить буквенные сигналы.
Теперь, когда над тобой занесена черная мухобойка Судьбы, все стержни Случая прочно зафиксированы в пазах Неотвратимости, сверкает и бесшумно скользит затвор. Пустые зоркие глазницы поймали твою фигурку в прорезь прицела. Белый палец плавно, отработанным движением нажимает курок. Но знай -- это осечка. В этот раз тебе удается уйти. Вихревое сонмище в ярости. Смешаны и выброшены все времена и их шерстяной пестрый клубок лежит в углу мироздания, собирая пыль дат и мусор событий. Мел для обведения красного пятна на асфальте лежит пока в специальной металлической коробочке вместе с позвякивающим шприцем, дарящим вечное забытье.
В обширную милицейскую тетрадь для записи сводок дорожно-транспортных происшествий пока еще не занесено твое имя и древний человек еще только готовится спрятать свою улыбку.
***************************************************************
В кладбищенский капкан очень многие попадают, невзирая на красное предупреждение внутри. Продолговатые ловушки приятно пахнут сосной, но умей воспринимать по-другому откровенные образы, нацарапанные на стенах наполненного жужжанием лабиринта, где приземистые сильные треугольники исчезнут в такт мгновенным укусам голубого огня, когда притаившееся падение умопомрачительно кодирует непривычно путешествующих.
Тонкая рамка, сотканная из незаметных точек. В твоем мозгу -- она всего лишь тусклый символ, своего рода пентаграмма, возникшая тихо, почти неслышно. Но я хочу, чтобы ты обратил внимание -- она отвечает за твое воплощение, терпеливая рамка из необычного эфирного материала просто ждет своего момента. По периметру этой рамки выстроились стражники, но, как это бывает всегда, не все из них верны присяге. Внутрь рамки могут проникать курьеры -- они приносят рапорты. Всадники на взмыленных конях сообщения привозят все время. Старый граф не успевает их все прочитывать, и они толпятся у кирпичной стены, поросшей мхом -- это все рамка. Время от времени стражники пропускают микроскопических врагов, с ними успешно борется сам граф. Иногда для внутреннего контроля в рамку внедряют дрожащее существо, состоящее из комочков, которое сразу же направляется за информацией к графу. Иногда рамку меняют на другую -- но почти никогда человек не остается без рамки.
Пустыня
По берегам древних морей покоились высохшие кости серебряных слов. Усталый путник брел по трещинам извилин желтого мозга под ритмичными ударами солнечных лучей. Гигантская невысказанная паутина всклокоченными проводами роилась в его старой голове. Заброшенные города вставали из песка глыбами внезапных мыслей.
Календарь кончился. Путешественник все чаще смотрел на небо. Он видел там очертания вечного театра. Одна только мечта оставалась в пустыне -- ВОДА. Фонтаны и водопады, ручьи мерещились ему, но он двигался вперед. Неизвестно сколько тянулся этот параноидальный бред -- удушливый в своей необъяснимости -- но вдруг все это прекратилось.
Он стал свободным -- и одновременно слепым, бесчувственным и глухим. Вначале ему показалось, что он снова ушел в себя, под бессмысленный счет шагов, но ощущение было, как от полета вниз...
За ним незаметно наблюдал зеленый исследователь. Рыбьими немигающими глазами он словно листал пройденные путником тяжелые страницы, внимательно прочитывая оставленные на песке следы. Когда путник потерял сознание, исследователь приблизился к нему судорожными короткими шажками. Исследователь перевернул путника и стал вглядываться ему в лицо. Да, он не ошибся -перед ним был Колдун. Куда же он направлялся? Заунывно пели пески...
Колдуна ждали в тайном убежище. Он должен был оживить Железного Скарабея. Несколько веков Железный Скарабей хранился у посвященных, несколько веков поколения адептов поддерживали ритуальный огонь, и вот теперь настало время...
Исследователь прислушался к себе. Им всегда управлял инстинкт. В каждом живом существе он видел потенциальную жертву. Оставлять ли в живых Колдуна? Колдун слабо зашевелился. Клейкий обморок, казалось, продолжается -- сейчас перед ним был огромный Ящер. Ящер почему-то медлил.
Мастер опустил рукоятку Переключателя и тотчас зажглось предупреждение. Он не стал его читать, помня предписание ничему не верить. Законодатели были далеко, но он мог не успеть переключить. Он услышал, как оживились пространства, которые он видел на схеме. Они готовились к обмену -- лихорадочно штамповали оружие, строили тюрьмы и крепости, готовили солдат. Для них обмен означал большую битву. Затряслась и загудела ржавая труба матричного конвертора -- началось переваривание дочернего пространства. Конвертор с наслаждением усваивал каждую буковку и цифру, обгладывал каждую линию, уделял внимание каждой точке.
Прохожие и Время в ребусном плаще.
Длинные рассказики
**********************************************************
Человек ел яблочный рулет. Его соблазнительный аромат будоражил его черепную коробку.
В клешнях человек держал золотые вилочки. Он улыбался каждому кусочку. Пропитанный шоколадом и ванильным сиропом, покрытый клубникой, хрустел орехами пирог. Костяной человек отражался в трех зеркалах. Сливочный кекс был очаровательный. В нем были кусочки дыни и мед.
Человек ловко разрезал торт ножичком и зацепил лопаточкой. Его огромные рога заколыхались. Человек обожал именно такое великолепие -- каждый кусок пирожного был именно разный.
От удовольствия глаза его мертвенно загорелись. Поедая этот пирог с сотнями странных кондитерских украшений -- в виде глаз, например, он ощущал власть. Все было беззвучно и уныло-серо вокруг, но этот пирог был воистину праздничком для души. Он хрустел на зубах, как стекло ампулы, он выглядел то как пустыня, то как густой каменный кисель из домов. Его было интересно ( необходимо) поедать. Из пасти человека полыхнуло огнем и он исчез. На сцене возник желтый автобус. Старухи и контролеры, старухи с детьми, старухи и старухи. "Вы на следующей выходите? " "Передайте на компостер" "Вам торт перевязать ленточкой? "
***********************************
Зачем я пришел в этот мир?
Утомленное философствование не показывает ответа. Понаблюдать? Сконцентрироваться редко когда удается. Параноидальное бумажное искусство бедно смыслом. Многословие и обыденность -- вот все, что возникает в серой каше, а рука переносит это на бумагу. Многострадальную. По пути это окутывается в завуалированную оригинальность.
Поищем ответ в снах. Мистическая ночная дымка, принесенные тайные образы.
Так зачем же все-таки я родился на свет?
Проклятый будильник, зараза, не дал услышать. Ну-ка, угрюмо сгорблюсь и начну озираться по сторонам, шевеля тяжелой челюстью. Может быть, в этом смысл? А если руки в карманы? Дневник, который сохранил яркие и шумные мои образы, голубой ветерок воспоминаний, ангельское пенье кузнечиков и шелест травы, белые нежные облака -- иногда перед сном хорошо откупоривать эти маленькие кубики с запахами цветов, моря, с таинственными видами и удивительными звуками. А в ответ на тупой вопрос: А для чего мы живем? -- посмеиваться в пшеничные усы.
Пить пиво, естественно. Вокруг лежат щепки и стружки и погнувшиеся гвозди. Пахнет деревом. И даже в этой полутемной каменной комнате где-то живет весна. Надо ее почувствовать. Кстати, что это я все о себе да о себе? Поговорим о веселых жильцах многочисленных каменных шкафов. Они сварят суп, посмотрят ящик, почитают что-либо на сон грядущий. А вот я вчера во сне ВИДЕЛА, как одна женщина превращалась в рыбу. Страшно так. Я говорю, это все на суше происходило или в воде? На суше. Тогда не бойся. Но она такая страшная. Она вот так рукой сделала и у ней появились плавники. Все равно не бойся.
***************************************************************
В коридорах улиц, в шкафах домов затерялась старинная аптека. Здесь нет ничего зловещего, одна лишь таинственность.
Зайдет в аптеку случайный больной, продавец отпустит ему черных неумолимых капель или сока черных ягод, а может, черного порошка, и тот уйдет с заветной баночкой. А многие пройдут мимо кованной тяжелой двери. Нет, серьезно? Вернется прохожий домой, отбросит всякое поскрипывание , попьет чайку, прочитает Чернышевского, еще чаю?
Он уже достаточно изучил жизнь, чтобы начать себя уважать. Он спокойно, размеренно говорит, передвигаясь из одного угла в другой, уже не обращая внимания на часы.
