Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи
Слезы мологжан...
Два художника и совсем еще юная девчонка, слишком всерьез принявшие на веру слова Достоевского о том, что красота спасет мир.
Красота спасет мир!
Да полноте, так ли это?
Если мир не умеет и не хочет замечать красоты, то как она может его спасти?
Да пусть спасет вначале хотя бы одну страну! Один город. Одного человека... Красота спасет мир...
А жаждет ли мир спасения?
Закрыв глаза, я явственно слышу тихий, неторопливый голос Деволантова, и перед глазами встают картины далеко довоенного времени...
Глава третья
С весны и все лето 1936 года между деревнями и селами Мологского района, в самой Мологе над крышами домов, сквером, улицами и площадями пестрокрылыми птицами носились слухи, сплетни, домыслы о развернувшемся в Переборах под Рыбинском небывалом по размаху строительстве. За короткое время там были вырублены леса на площади в несколько десятков квадратных километров, поставлены бараки, громадные участки земли огорожены высокими заборами с наворотами колючей проволоки. Побывавшие в Рыбинске мологжане говорили, что в скором времени Волга во всю ее ширину, от берега до берега, будет перекрыта гигантской плотиной. Рыба из реки без всяких сетей и неводов будет улавливаться специальными шлюзами, а очищенная от нее вода начнет день и ночь, без выходных и праздников крутить лопасти динамо машины. Электричества получится столько, что можно будет все деревья в лесах от Череповца до Рыбинска лампочками увешать, не гасить их круглые сутки, и все равно избыток останется. Насколько это хорошо, а насколько плохо - сказать трудно. Если в Переборах начнут рыбу шлюзами ловить, то не останутся ли без работы мологские рыбаки? А с таким количеством электричества вообще непонятно получается. Куда ж зверье денется, если под каждым кустом запалят по лампочке? Еще злые языки болтали, что как плотину воздвигнут, так погреба и подвалы тех домов, которые в низинах стоят, будет по весне паводковыми водами подтапливать. А дочка бывшей барыни из Чурилова, Варвара Лебединская, лет десять как выжившая из ума, тощая, голодная, бродящая босиком, в лохмотьях по окрестным селам и прозванная за свою стойкость к северным морозам Сосулей, как кому на дороге встречалась, так тотчас вздымала вверх руки, трясла лохмотьями и пророчила, что скоро обрушиться на Мологу гнев Божий - спалит ее Илия-пророк огненными стрелами за то, что отдалась, как блудница, власти бесовской.
20 июня 1936 года в Рыбинск приехал Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Наиболее подробно о пребывании Председателя ЦИК СССР в Рыбинске рассказывала газета "Северный рабочий". Из газеты любознательный читатель мог узнать, что товарища Калинина в поездке сопровождал секретарь Оргбюро ЦК ВКП (б) тов. Воинов, что в 9 час. 30 мин. утра на пароходе "Плес" они прибыли на площадку Рыбинского гидроузла. Товарищ Калинин внимательно наблюдал за работой землечерпалки и Кировского гусеничного экскаватора, послушал рассказ начальника первого района тов. Алексеева о том, как волгостроевцы боролись с паводком, посетил площадку строительства электростанции на реке Шексне, а затем отправился на завод полиграфических машин, чтобы побеседовать с токарем механического цеха тов. Григорьевым. Токарь Григорьев, оказывается, помнил Михаила Ивановича еще с тех пор, как тот работал председателем Лесновского подрайкома партии в Питере. В 11 часов вечера на вокзальной площади Рыбинска состоялся многотысячный митинг. Рыбинцы со всех сторон скандировали: " Да здравствует Всесоюзный староста товарищ Калинин!", а товарищ Калинин в краткой речи пожелал горожанам "полного успеха". До Мологи, хоть и рядом она от Рыбинска, Михаил Иванович не добрался - видно и впрямь ее рыбинские стройки никаким боком не коснутся. А может таких знакомых, как токарь Григорьев, у него в Мологе не было? Так или иначе, но ни про рыбу, ни про лампочки, ни про погреба с подвалами в статье не говорилось ни слова.
Районная газета "Колхозное междуречье" принципиально, как и положено солидному изданию, обходила стороной всякие домыслы и сплетни. Летом 1936 года она потчевала читателей информацией о ходе полевых работ, о пленумах и заседаниях Мологского райкома и райисполкома, о задачах партийной учебы. Центральное место во всех номерах уделялось борьбе с врагами народа, Сталинской Конституции, выборам в Верховный Совет СССР. В августе, перед началом нового учебного года, газета остро, с партийной принципиальностью, подняла вопрос об обеспечении школ канцелярскими принадлежностями... Ох, уж эти доморощенные пророки-сплетники!
Приближалась осень. У бригады кровельщиков прибавилось работы по ремонту крыш. Бригадир, Василий Филаткин, привез из Рыбинска три тонны дорогой кровельной жести, гвоздей оцинкованных с широкими шляпками.
Слушать брехунов - без заработка останешься!
Веселовы торопились закончить строительство нового дома. <
Иван Желтов решил выправить необходимые бумаги и по весне на самом берегу Мологи для старшего сына тоже дом поставить - тесно ему в старом с тремя дочерьми, женой, с братьями да сестрами. В исполкоме обещали выделить под строительство участок недалеко от площади Карла Маркса..
Ко всему на свете человек привыкает. А слухи есть слухи. Сегодня бабы об одном болтают, завтра - о другом. Успокоились понемногу мологжане
И вдруг, 01 сентября 1936 года, уже не Сосуля-пророчица, а местные власти:
- Не будет больше Мологи!
- Как? Что? Почему?
Как обухом по голове, задание партии и правительства - Мологскому исполкому обеспечить до конца года перевоз половины домов частного сектора под Рыбинск, в местечко Слип.
До замерзания Волги оставалось всего два месяца - значит именно за этот короткий срок владельцы домов должны их разобрать, сколотить в плоты, сплавить при помощи "Волгостроя"3) под Рыбинск и там из набухших водой бревен с началом первых заморозков начинать строить новый город.
Но это абсурдно! Это абсолютно нереально!
Наспех скомплектованные при горисполкоме оценочные комиссии за три дня умудрились осмотреть 680 домов, из них 220 признали к переносу непригодными, чем несколько упростили задачу - ведь если дом нельзя перевозить, то для выполнения партийного задания достаточно выселить из него хозяев, выдать компенсацию в размере около 500 рублей (3-4 среднемесячных зарплаты рядового служащего), и пусть убираются со своим скарбом, курами, коровами, ревущими детьми, женами на все четыре стороны!
У Тимофея Кирилловича Летягина семьи не было. И хотя его дом оказался в числе тех, которые признаны непригодными к переносу, убираться из Мологи он никуда не собирался.
Он был далек от политики. Ничего не имел против электрификации всей страны. Всегда голосовал за кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Одобрял Сталинскую Конституцию. Но уезжать из Мологи не хотел.
Была у него одна маленькая слабинка - уж больно сильно Тимофей Кириллович любил свой город. Он исходил с мольбертом в руках все его улицы. Знал на ощупь каждый камень в стенах Афанасьевского монастыря. Он много путешествовал по окрестным местам. Неделями вместе со своим другом, Яковом Васильевичем Рубинштейном,гостил у монахов Югской пустыни4), изучая в монастырской библиотеке труды античных и христианских философов. В Часткове 5) вел беседы о законах поэзии с Семеном Александровичем Мусиным-Пушкиным 6), более известным читателям по псевдониму Семен Частков. Был с почетом принимаем в Иловне7), родовом имении Мусиных-Пушкиных. Первого февраля 1917 года, в столетие со дня смерти графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина8), открывшего для мировой культуры "Слово о полку Игореве", он единственный приехал в Иловну с цветами в руках и положил их на белый снег рядом с семейным склепом, в котором покоятся останки графа...
Он не знал более красивой природы, чем природа Молого-Шекснинского междуречья, более красивого города, чем Молога, более чистых, прекрасных, бесконечно влюбленных в свой край людей, чем мологжане...
Неужели все это надо принести в жертву Молоху электрификации? Зелень заливных лугов на Стрелке9), женственные изгибы реки, плавно, неспешно огибающей пологие холмы на подступах к городу, великолепие православных храмов и монастырей, парк в Иловне, могилы предков, дома и улицы древнего русского города - все должно исчезнуть! Должны исчезнуть нежность, радость, грусть, любовь, гордость, восхищение, умиление - вся та палитра чувств, которые пробуждают в человеке родные места. Места, в которых прошли его детство, юность, которые до краев наполнены думами, чаяниями, слезами, потом и кровью его дедов и прадедов.
Должна исчезнуть красота! Красота - единственное, что оправдывает существование этого мира.
Разве можно согласиться с какими угодно доводами, если они ведут к ее уничтожению?
