Александр Селин - Парашютист
Гадом буду, если в Кракове не выиграем, а, Эдик? Я согласен, что это не такое уж художественное произведение, сколько для стимула... Смотри - и человека-то слепили в натуральную величину, чего молчишь?
- В натуральную величину, - повторил Лацис. - Нет, Сережа. Это не для стимула.
Это надгробный памятник. Это знак.
- У тебя взгляд стал на вещи какой-то негативный, - разозлился Горбунов. - И сам какой-то поникший, не нравишься ты мне в последнее время. Ну не запала тебе скульптура, не смотри. Воздухом дыши. Акациями любуйся. Смотри, как весело шелестят ветвями! А луна прямо как солнце.
- Не могу я , Сережа, любоваться акациями. - Лацис не отводил глаз от скульптуры. - Ты вот что... извини... Не принято у нас, конечно. Но у меня к тебе одна просьба. - Голос Лациса стал каким-то глухим. - Если что со мною случится, помоги Валентине.
- А что с тобой может случиться?
- Пока не знаю. Но если что случится... ты ей помоги. Все.
- Ты это брось! - Горбунов почувствовал, как комок подкатывает к горлу. Чтоб я такого больше не слышал. Понял? Случится с ним... Заехать бы тебе разок по морде, чтоб пессимизм слетел! А? Может, заехать?
- Ну, заедь.
- Нет, не буду! Ты этого хочешь. Придется из тебя человека делать, размазня.
Доктор, видите ли, в него скальпелем запустил. Он и расклеился. А как черную запаску раскрывал за 150 метров - не боялся? В общем, слушай, слова лишаешься.
Приезжаем из отпуска, готовимся к Кракову и будем прыгать. Понял меня? Повтори!
- Понял. Будем прыгать. Мне как-то, Сережа, уже все равно.
- И вот еще, - не успокаивался Горбунов. - Вот что... Вот это, то, что перед тобой, есть никакой не надгробный памятник. Перед тобой статуя. Это статуя, увековечивающая наш труд. И она меня как парашютиста приободряет. - Он глядел Лацису в глаза. - Приободряет, понял?
- Хорошо, приободряет, - повторил Лацис. - Ну вот. Теперь, кажется, все...
- Ты о чем?
- Да вон...
Прямо навстречу по аллее к ним приближалась фигура в кожаной куртке.
- Закурить есть?
Это была Смерть. Правая рука ее была в перчатке. В лунном свете поблескивали зубцы кастета.
- Свои иметь надо, - хладнокровно парировал Горбунов.
- Я к тебе не обращаюсь, ступай мимо, - Смерть опять перевела взгляд на Лациса и сделала шаг в сторону, предлагая жестом Горбунову следовать дальше.
- Чего-чего? - Горбунов, делая вид, что не расслышал, наклонил голову.
- Проваливай, - Смерть снова сделала знак Горбунову, - мне вот этот герой нужен, а не ты.
- Иди-иди, Сережа. Это только меня касается, - прошептал Лацис. - Это мои проблемы, Сережа. Иди.
Горбунов еще несколько секунд удивленный постоял, а потом коротким ударом справа залепил незнакомцу в челюсть, да так, что тот отлетел в кусты.
Смерть вскочила, бросилась было на Горбунова, но приостановилась и, подумав мгновение, побежала обратно по аллее и быстро исчезла. Не прошло и минуты, и друзья не успели даже начать обсуждать инцидент, как раздался свисток и активный оперативный топот. Смерть вновь бежала навстречу парашютистам, правда, на этот раз уже без кастета, но в красной повязке дружинника и с четырьмя милиционерами за спиной.
- Ах, ты уже в дружинники успел записаться, падла! - возмутился Горбунов и, ничуть не стесняясь, вторично отправил незнакомца поваляться на обочине.
Дальнейшее сопротивление друзей, правда, было осложнено численным превосходством сил правопорядка. Горбунов, хотя и не сдавался долго, вырывался как лев, несколько раз сбрасывал наседающих милиционеров, но в конце концов оказался-таки в наручниках и с заломленными назад руками. А Лацис, который вступил с борьбу неуверенно и вяло, уже давно лежал под двумя сержантами лицом вниз, пытаясь повернуть голову и объяснить, что друг его здесь ни при чем. Все это время Смерть бегала вокруг, что-то кричала, что-то советовала милиционерам и по возможности старалась пнуть то Лациса, то Горбунова исподтишка. Через пятнадцать минут оба парашютиста сидели в "воронке", а через полчаса за железными прутьями решетки камеры предварительного заключения. Им было видно, как человек в кожанке и с красной повязкой, размахивая удостоверением дружинника, что-то объяснял лейтенанту, составляющему протокол.
Ночью друзей развели по "одиночкам". А на следующее утро Лациса пришла навестить Смерть.
- Не удивляйся, - хохотнула Смерть. - Я тут сказала дежурному, что твоя родственница. И, пожалуйста, без дураков... Думаю, что сегодня самое время обо всем договориться.
- Сволочь, - прошептал Эдвардас. - Горбунов-то здесь причем?
- Горбунов? - Смерть задумалась. - Да ладно... С Горбуновым своя история. Мне он не нужен. Больше чем за драку с него спроса не будет. А ты... на вот! Смерть развернула салфетку.
- На, вот... я тебе пирожков принесла.
- Уноси. Все равно есть не буду. - Эдвардас сидел на полу в углу камеры и смотрел на стенку перед собой.
- Напрасно-напрасно. Пирожки горячие, свежие... Только что в ларьке купила. Да ешь! Не отравленные. Не бойся. Здесь же такой баландой кормят. Уж я-то знаю, поверь.
Эдвардас взял пирожок, но есть не стал, а держал в руке, разминая хрустящую корочку и по-прежнему глядя на стенку.
- Я ведь, Эдик, пойми меня... - Смерть присела рядом и тоже взяла один пирожок.
- Я ведь, Эдик... ты что же думаешь... ты думаешь, я от хорошей жизни на тебя столько времени потратила? Столько гоняюсь... Вон, весь Крым прочесала, пока нашла. Кто другой на моем месте давно бы плюнул, сказал бы, пусть живет, хрен с ним... Но мне, понимаешь, даже думать так нельзя. Смерть есть смерть, брат, рано или поздно должна настигнуть... Ну хорошо, дашь одному поблажку, другому... И ведь страшно представить, надо мной же смеяться начнут. Как тут с профессиональной гордостью быть, а? Ты, как профессионал, должен понимать, что такое профессиональная гордость? Ты думаешь, я именно что-нибудь против тебя имею? Не-ет! Ты мне даже чем-то импонируешь. Своим жизнелюбием, что ли... Такие, как ты, большим трудом достаются. Знаешь, кого я не люблю больше всего?
Самоубийц. Ну просто наоборот хочется сделать. Из принципа. Порежет какой-нибудь дурак себе вены. И лежит, стонет. Думает, отойдет. Вот постоишь-постоишь над таким, подумаешь-подумаешь. Да и вызовешь скорую! Или эти, что на рельсы бросаются. Как их? С неразделенной любовью. Боже мой. Один раз из-за одной такой дуры все электрички отменить пришлось. А жизнелюбы - они, брат... Одним словом, я таких уважаю. С ними интересно. Даже на похороны прийти за честь. Красивые эпитафии послушать. "Он так любил жизнь...", " Он боролся..." и так далее. Вот так вот... Да... Если ты насчет Валентины беспокоишься, то не бери себе в голову. Ей скоро повышение на работе подойдет. И в лотерею крупно выиграет... Но это только при условии... Сам знаешь каком.
- Сейчас меня уберешь? - обреченно прошептал Эдвардас. - Или в туалет дашь сходить?
- В туалет... Врешь ты все, Лацис. Я ему в открытую... а он "в туалет". Любую возможность для побега ищет. Это ж КПЗ, а не гостиничный номер с балконом. " В туалет." Да не буду я сейчас ничего делать. К тому же рискованно - повязать могут на выходе. Договорим вот, сходишь в свой туалет. Я тебе вот что предлагаю.
В Кракове, я слышала, соревнования по парашютному спорту намечаются...
- Да.
- Ну вот. Вот и тренируйся. Поезжай в Краков. Там все и сделаем. Ты знаешь, я даже на слово готова поверить. И до Кракова ни-ни! Мне даже такая развязка нравится. Символично. Затяжной прыжок, небо. Место нашей первой встречи с тобой.
А? Согласен?
Лацис молчал.
- А какой памятник я тебе присмотрела! Не какую-нибудь пирамидку как у всех.
Эдакий... - Смерть привстала, чтобы изобразить приземляющегося парашютиста.
Эдвардас вздрогнул:
- Там, вдоль аллеи, что ли?
- Да. Неужели не нравится?
- Нет.
- Ну ладно, это не принципиально. Мы это еще обсудим. Так как насчет Кракова?
Лацис молчал.
- Молчишь? - Смерть походила по камере и снова присела рядом. Молчишь?.. Ну а ... о Горбунове не хочешь подумать?
Лацис вскочил.
- Да сиди. Сиди!
- Сергей тут ни при чем!
- Как это ни при чем? А вот это? - Смерть показала на свой припудренный бланш под глазом. - Два года, считай, он себе намотал. Ну при условии, если я не заберу заявление, конечно. Да какие там два года?! Да при желании я на вас на обоих мокруху повешу. Ты понял?! Ты что, не знаешь, как у нас уголовные дела шьются? В два счета. Пару мокрых стволов подкинуть. Анонимка. Звонок прокурору.
И бабушка-свидетельница. Все, вышка!
- Где же ты свидетельницу найдешь?
- Где я найду?! Ах-ха-ха! - Смерть от души расхохоталась. - Ах-ха-ха! Где я найду? Да у любого подъезда. Знаешь, сколько бабушек жить хотят! Ах-ха-ха! Ну, по рукам? Сам сравни. Почетная красивая смерть после свободного полета на крупных международных соревнованиях. Или позорная смерть уголовника-мокрушника Лациса после унизительного суда и всех процессуальных дел... - Смерть сделала паузу. - Вместе с подельником Горбуновым.
