Федор Кнорре - Черная трава
В общем, на следующем автобусе мы все подъехали к аэровокзалу и пошли бродить по всем помещениям, чтоб все осмотреть как следует, раз уж мы сюда попали.
Лени нигде не было, потом он появился на каком-то балкончике, радостно нам помахал сверху и исчез. Ну, ясно, когда с отцом видишься раз в год, с нами некогда ему было возиться. А я разговорился с Галей и даже немножко упустил из виду, зачем сюда приехал. Галя слегка всплакнула, прощаясь с мамой, когда стали вызывать на посадку. Мама укоризненно сказала, что Галя стала сентиментальной. А еще спортсменка!
Это правильно - многие девочки бывают сентиментальные. Но бывают и несентиментальные тоже. И я обратил внимание, что эти часто бывают довольно противные. Мне лично, конечно. А среди сентиментальных попадаются гораздо больше очень славных. Вот уж хоть Галя, например!
Все заторопились на посадку, а Леня мелькал где-то впереди всех и цеплялся за рукав здоровенного дяди летчика-майора, а тот весело смеялся. Конечно, это и был Ленин отец, и Дранка сказал, что, наверное, его отец майор на должности полковника, а еще скорее майор на должности майора, а остальное Ленька выдумал, свистун этакий!
Галина мама уже прошла последний барьер, и Галя осталась где-то сбоку от контролеров. Отец Лени остановился, взял его за подбородок и внимательно, долго посмотрел ему в лицо. Наверное, хотел насмотреться перед долгой разлукой. Потом с сомнением покачал головой, а Ленька потихоньку что-то бормотал. Наконец отец нагнулся, чмокнул сына в щеку, ни разу не оглянувшись, быстро пошел к взлетной дорожке. Жестковатый, видно, человек.
- Вот неприятность, - сказали мы Лене, когда все вместе опять сели в автобус. - Взяли человека да из полковников разжаловали в майоры?
- Я сам ужасно удивился в первое мгновение! - всплеснул руками Леня. Смотрю - майор! А вчера он был в полковничьих погонах. А что я могу сказать? Наверное, так надо...
- Врать не надо! - грубо оборвала его Галя.
Он покраснел и, отвернувшись от всех, уткнулся носом в стекло автобуса.
И тут сентиментальная Галя потянула его за ухо и заставила повернуться к нам лицом:
- Ты слышал, что я сказала? Врать не надо!
- Да, - послушно подтвердил Леня. - Я знаю... Ты что, весь разговор наш слышала?
- Не глухая, рядом стояла. А чего ты реветь собираешься?
Ленька гукнул горлом, точно целую сливу проглотил, но не заревел.
- Потому... потому что он, наверное, очень хороший человек.
- Не выкручивайся. Подсвинок! - Галя с отвращением отвернулась.
Дранка одобрительно крякнул:
- Так его! Правильно! Так его!
Накануне Дня Победы вселялись новые жильцы еще в один достроенный дом. Нас всех повыгоняли из квартир, где шла чистка и уборка к празднику, и мы, сбившись в кучки, обсуждали вопрос, как мы будем праздновать завтра сами.
В конце концов решили большой компанией заранее пойти перед салютом на горку, захватить с собой красного вина и в самый момент салюта поднять бокалы, какие кому удастся притащить в кармане из дому.
На горке мы собрались заранее, в ожидании салюта. Из зазеленевшего нашего косматого оврага и то пахло весенней зеленью, сверху были видны наши дома, в которых сегодня, кажется, не осталось ни одного не освещенного окна, а слева под нами шуршали и мчались автомобили по освещенной магистрали - спешили к празднику.
- Порядочная компания собралась! - радостно объявил один парень, расставляя на неровной земле бутылки с красным вином. - Газету сегодня читали? Интересное сообщение: гостеприимно распахнулись двери новой гостиницы!
- Ну и что?
- Сегодня! Сегодня распахнулись! А Ленька когда еще орал, как он со своим папулей обедал, с балкона любовался и разноцветные кнопки нажимал! От Лампедуза!
Дранка, еле сдерживая смех, замахал руками:
- Лампедуза это что! Погоди, он сам сюда придет! - И своим противным голосом, который у него все срывался с петуха на бас и обратно, запел: "Профессия - пекарь!.. Профессия - шмекорь!.."
Тут кто-то рассудительно заметил, что во время салюта поднимать бокалы будет некогда и, кроме того, посуды на всех не хватит, так что лучше всего выпить сейчас, пока мы все равно только ждем и ничего не делаем.
Всем эта мысль понравилась, и мы стали разливать красную кислятину по пластмассовым стаканчикам: сперва девочкам, потом всем, кому не досталось в первую очередь, и тут на горке появился Ленька.
Я ему подал стаканчик и конфету.
- Где же ты до сих пор болтался?
- А спасибо! - Он второпях схватил стаканчик так, что вино плеснулось ему на пальцы, поднес ко рту, но тут же опустил руку: - Может, кто хочет? Я уже хватанул, признаться.
- Давай, - сказал Дранка, вырывая стаканчик. Перед тем как выпить, он быстро ткнулся носом прямо в лицо Леньки: - И опять соврал! Ничегошеньки ты и не пил!.. Профессия - пекарь! - и заржал.
Ленька недоуменно глянул на него и рассеянно отмахнулся.
- Мне одна вещь вспомнилась, мы с вами, ребята, вышли из новых домов... там Москва светится, машины бегут... и ждем салюта. Это салют воспоминание! А был когда-то первый салют! Пушки гремели, объявляя чудо! Конец войне!
Еще вчера, скажем, моя мама с каждой почтой могла получить похоронную на отца, а после салюта - уже ни одна старушка или девочка, ни в одной деревне уже больше не ждали этой похоронной!..
- Да заткнись ты с похоронными!
- Нашел о чем пластинку завести!
- А пускай, а пускай! А пускай говорит!
Леня оглядывался на все эти выкрики, видно, боялся, что ему не дадут досказать.
- Нет, нет, я вовсе не про это хотел... просто одну картинку, я быстро! Подумайте, подумайте, уже подрастали дети, которые ни разу в жизни не видели освещенного окна на улице - улицы были темными и каждое окошко занавешено черной шторой...
- Без тебя никто не знал!
- Нет, верно, отчего же, как раз сегодня это хорошо вспомнить, спокойно поддержала одна толстоногая девочка, чмокая во рту конфетой.
- Я знаю, что все всё знают, я только одну картинку хочу передать этого первого салюта Победы, когда все площади, и переулки, и мосты - всё было заполнено толпами народа, и все толпятся и радуются, и у всех головы запрокинуты в небо, и там рвутся с треском и опять взлетают пучки ракет... и как цветные фонтанчики они льются обратно на город, освещают дома и лица, отражаются в воде Москвы-реки... и, наверное, даже в глазах людей. И все старые, надоевшие маскировочные шторы сорваны со всех окон в городе. Точно город проснулся и открыл глаза...
- Где-то вычитал и вот чешет... - сказал кто-то из нас, но остальные молчали.
- Это вы все знаете, знаете, - торопился Ленька. - Но вот самое: в этой многолюдной радостной толпе, крепко держась за чугунные перила моста, стоял солдат в шинели, мятой, как бывает из дезинфекции. Стоит, запрокинув к небу голову, как все, и весь сияет от радости, и когда в толпе его кто-нибудь толкнет, он быстро к тому оборачивается и негромко спрашивает: "А окна? Как затемнение-то на окнах? Все снято? Все окна светлые?"
"Ну ясно, солдат, ясно - всюду свет!"
И он обрадованно кивает и оборачивается в ту сторону, откуда в эту минуту больше доносится треска лопающихся ракет, и слушает, запрокинув голову, и разноцветные звезды скользят, отражаясь в его глазах, и никто не видит, что у солдата глаза слепые, даже те, кто стоят с ним рядом, и замечают, что он все время крепко почему-то держится за чугунную решетку моста...
Он стоял долго и после того как кончился салют, пока не услышал окликающий его голос: "Сарыкин!.. Сарыкин!.. - К нему подошла, пробираясь сквозь редеющую толпу, сестра: - Вот ты где, а я было и сама-то тут заплуталась... У меня там Колесин Ваня у столба стоит, дожидается. Нам прямо на вокзал! Доволен? Вот, как просил - все тебе сделали!.."
Солдат уцепился ей за рукав, проталкиваясь через толпу к фонарному столбу, и там к ним прицепился Колесин Ваня, и сестра, отыскивая, как удобнее провести слепых, повела их вокруг площади, где играла музыка и уже начинали танцевать.
...Ага, ну вот и наш салют начинается!..
Все разговоры оборвались, мы быстро разлили остатки вина по стаканчикам, выпили и прокричали "ура!". Мы молча после этого простояли до конца салюта, от Ленькиного рассказа что-то у меня сжималось и немножко тянуло внутри. Я посмотрел, отражаются ли у Гали в глазах звезды ракет.
- Ты что-то не туда смотришь. Салют вон где! - сказала она мне.
- Я проверяю, отражаются ли у тебя в глазах звезды.
- Ну и как?
- Да. Как цветные огоньки в выпуклых зеркальцах.
- Воображение плюс подхалимство!
Салют кончился, вокруг потемнело, пора было идти по домам, но тут Дранка очень неподходящим ему ласковым голосом спросил:
- Наверное, этот ослепший солдат произвел на тебя сильное впечатление?
- Ты что, рядом стоял, что все так разглядел? Глаза. И так далее?
- А что?
- А так, просто интересно бы узнать: ты это все вычитал из газеты или из книжки? Или сам выдумал и опять все набрехал?
