Николай Старилов - Хроника революции
Воронцов, как будто его ударили с двух боков, подскочил, повернулся к первому взводу: - На плечо, за мной - шагом марш! Крепче ногу! Солдаты заворчали под нос: "Здесь кузнецов нет", но припечатали сапогом по мостовой.
Донесение охранного отделения: Второй участок Василевской части. В 11 часов утра при появлении забастовщиков в Петроградском трубочном заводе была вызвана начальником завода рота Лейб-Гвардейского Финляндского запасного батальона под командою подпоручика Иосса. Ввиду неуместных шуток и неповиновения толпы подпоручик Иосс произвел из револьвера выстрел, которым был убит слесарь Дмитриев. Третий участок Московской части. За попытки снять о работ задержано 4 молодых людей, причем у одного из них найдено два металлических шара". Пройдя шагов двадцать, прапорщик скомандовал: "На руку!" и пошел отнимать флаг у демонстрантов, споткнулся о выступ на мостовой и упал. Тут же ему в спину полетели куски льда. Прапорщик вскочил, вырвал флаг из рук демонстранта и вернулся к солдатам, держащим винтовки наперевес. - Братцы, не заметили, кто бросал в меня? - требующим сочувствия голосом спросил Воронцов. - Никак нет, вашескородие, - ответили ему "братцы", посмеиваясь про себя. -Сволочи, - пробормотал прапорщик сквозь зубы, и непонятно было, кому он адресует ругательство - рабочим или солдатам. Демонстранты, посовещавшись, подошли к шеренге солдат и попросили вернуть флаг. - Господа, прошу всех разойтись, - уговаривал Машкин. Воронцов и Ткачура визжали: - Разойтись всем, будем стрелять. Из толпы вышел студент без обеих рук, подошел к Воронцову: - Что ты делаешь, Сашка? Мы с тобой на одной скамье сидели, а ты в меня стрелять хочешь?... Стреляй! Воронцов отвернулся, чтобы не видеть обрубков, громко оказал Ткачуре: - Хулиганы. Подъехала сотня казаков, стали разгонять толпу без особого рвения, но люди понемногу расходились. Офицеры ушли в гостиницу "Северную" пьянствовать.
Донесение охранного отделения. Второй участок Александро-Невской части. "Около 1 часу дня на углу Невского проспекта и Михайловской ул. толпа демонстрантов остановила извозчика, на котором городовой Ерошин вез подкинутого ребенка в воспитательный дом, и, набросившись на Ерошина, выхватила у него из кобуры "Наган" с патронами".
Солдаты под командой Кирпичникова стояли на улице до шести часов вечера. Потом пришли пьяные Машкин и прапорщики, приказали идти в подвалы. Там солдаты сидели еще пять часов, а офицеры пили в гостинице. Глубокой ночью роту отвели в казармы. Кирпичников собрал у себя всех взводных учебной команды и фельдфебеля второй роты Лукина. - Товарищи! - Кирпичников запнулся, оглядел унтеров. - Вот что я вам хочу сказать, завтра с нами пойдет Лашкевич. Вы его знаете - будем стрелять. Я предлагаю - не стрелять. Лукин вздрогнул: - Нас повесят! Все молчали. Пряча глаза, Лукин оказал, что зашиб руку, придется завтра идти в лазарет.
Донесение охранного отделения. "Первый участок Казанской части. Выстрелами, произведенными из толпы, был ранен городовой 3 отделения конно-полицейской стражи Илья Кулемин в живот (отправлен в Обуховскую больницу). Около двух часов дня к Казанскому мосту снова подошла толпа численностью до 5000 человек с красным флагом и пением революционной песни. Часть этой толпы подошла к дому № 3 по Казанской улице, во дворе коего содержались до 25 человек арестованных участников уличного беспорядка под охраной городовых, причем намеревались освободить этих задержанных. К толпе подъехал взвод казаков 4 Донского казачьего полка с офицером, который въехал во двор дома и освободил арестованных, причем казаки нанесли удары ножнами шашек окарауливавшим арестованных городовым Шупову и Крогуленцу. По показанию одного из городовых, один из казаков, въехавших во двор, где находились арестованные, ударяя шашкой городовых, ругал их бранными словами и говорил: "Служите вы за деньги". Означенная толпа была окончательно разогнана казаками при помощи подоспевшего отряда конных жандармов под командой штаб-ротмистра Подобедова. За подстрекательство к уличным беспорядкам задержан рабочий Арсенала, состоящий на учете военно-обязанный Николай Козырев, 27 лет
Телеграмма командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Алексееву, 17 час. 40 мин. 25 февраля 1917 г.: "Доношу, что 23 и 24 февраля, вследствие недостатка хлеба, на многих заводах возникла забастовка. 24 февраля бастовало около 200 тысяч рабочих, которые насильственно снимали работавших. Движение трамвая рабочими было прекращено. В средине дня 23 и 24 февраля часть рабочих прорвалась к Невскому, откуда была разогнана. Насильственные действия выразились разбитием стекол в нескольких лавках и трамваях. Оружие войсками не употреблялось, четыре чина полиции получили неопасные поранения. Сегодня, 25 февраля, попытки рабочих проникнуть на Невский успешно парализуются. Прорвавшаяся часть разгоняется казаками. Утром полицмейстеру Выборгского района сломали руку и нанесли в голову рану тупым орудием. Около трех часов дня на Знаменской площади убит цри рассеянии толпы пристав Крылов. Толпа рассеяна. В подавлении беспорядков, кроме петроградского гарнизона, принимают участие пять эскадронов 9 запасного кавалерийского полка из Красного Села, сотня лейб-гвардии сводно-казачьего полка из Павловска и вызвано в Петроград пять эскадронов гвардейского запасного кавалерийского полка".
Протокол допроса генерала Хабалова 22 марта 1917 г. "Хабалов. Затем, около девяти часов я получил телеграмму за подписью его императорского величества: "Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай". Эта телеграмма, как бы вам сказать, быть откровенным и правдивым: она меня хватила обухом... Как прекратить завтра же? Сказано: "завтра же..." государь повелевает прекратить во что бы то ни стало. Что я буду делать? Как мне прекратить? Когда говорили: "Хлеба дать", - дали хлеба и кончено. Но, когда на флагах надпись "Долой самодержавие" - какой же тут хлеб успокоит! Но что же делать? Царь велел: стрелять надо... Я убит был, положительно убит! Потому что я не видел, чтобы это последнее средство, которое я пушу в ход, привело бы непременно к желательному результату... Нужно сказать, что каждый вечер собирались все начальники участков военной охраны, докладывали, что происходило в течение дня, и затем выясняли, что делать на завтра. И тогда к 10 часам должны были собраться начальники участков, командиры запасных батальонов для выслушания распоряжений на завтрашний день. Председатель. Это было 25-го февраля? Хабалов. Совершенно верно, как раз через час после получения этой телеграммы они должны были собраться. Когда они собрались, я прочел им телеграмму, так что телеграмма эта мною была оглашена и ее видели другие члены совещания. Я тогда объявил: "Господа! Государь приказал завтра же прекратить беспорядки. Вот последнее средство, оно должно быть применено... Поэтому, если толпа малая, если она не агрессивная, не с флагами, то вам в каждом участке дан кавалерийский отряд, пользуйтесь кавалерией и разгоняйте толпу. Раз толпа агрессивная, с флагами, то действуйте по уставу, предупреждайте троекратным сигналом, а после троекратного сигнала - открывайте огонь". Как доказательство моего состояния нервного сообщу вот что. Это меня нисколька не оправдывает, потому что в моем положении нервы должны быть железные и терять голову никогда не нужно, следовательно, это не извинение, а только объяснение... Вечером ко мне обращается городской голова и говорит, что он, наконец, придумал какой-то проект распределения хлеба. Нужно сказать, что в зтот день ко мне заезжал министр внутренних дел Протопопов... Председатель. 25-го? Хабалов. Да, может быть и 25-го, он несколько раз приезжал. Вероятно это было 25-го. Вероятно он приехал в дом градоначальника и тут что-то такое сказал: "Там город выдумал какой-то проект заведования продовольствием, но это неправильная организация, это революционный проект". Хотя толком он ничего не сказал - что там такое? Я же этого проекта раньше не видал... Так вот: звонит городской голова и говорит, что выработан проект. А я ему отвечаю: "Вы выдумали какой-то незаконный проект, который совершенно несогласен с городовым положением, я не могу на это согласиться". Он мне говорит: "Что мне с ним делать?" "Делайте, что хотите!" - вот мой ответ, показывающий, мне кажется, что у человека голова была не в порядке... Затем, в этот же вечер меня пригласили на заседание Совета Министров. Там, вначале, помню, что председатель Совета Министров... что-то такое говорил, дай бог памяти, надо вспомнить... Трудно сказать, так в этом заседании скользили мысли, бросались с одного предмета на другой! Сначала шел разговор о том, почему арестовали двух рабочих депутатов, которые незадолго перед тем выпустили воззвание с приглашением бастовать. Председатель. Это было 25-го или 26-го? Хабалов. Виноват, это было на 25-е. Заседание Совета Министров началось, я думаю, часов в 12 ночи. Председатель. На понедельник или на воскресенье? Хабалов. На воскресенье. То ночное заседание, о котором я вам доложил, происходило в тот самый вечер, когда я получил телеграмму... Совет Министров был 25-го. В этом заседании, я точно не знаю, был уже, кажется, объявлен перерыв занятиям в Государственной Думе? Кажется уже был объявлен перерыв... хотя не могу доложить был ли объявлен или только собирались объявить. Председатель. Расскажите вкратце, что же было на этом заседании Совета Министров? Хабалов. На этом заседании было следующее, была довольно длинная речь министра земледелия о том, может ли этот современный кабинет поладить с Государственной Думой и работать с Государственной Думой. Он пришел к тому заключению, что работать невозможно, и, что этот состав министров не может работать с Государственной Думой. Это после всех речей и прений по продовольственному вопросу оказалось, что, в сущности, большинство Государственной Думы, так сказать, считало распоряжения министра земледелия целесообразными и готово было их одобрить, но оно не могло их одобрить, потому что оно стало бы в противоречие с самим собою! А поэтому какие бы даже целесообразные распоряжения ни производили, все равно Государственная Дума с ними работать не станет! А, следовательно - выход один, уход всего министерства. Хотя последнего он категорически не сказал, но, по-моему, можно было догадаться, затем говорил довольно длинную речь министр иностранных дел Покровский, который высказал общее мнение, что с Государственной Думой поладить нужно, без Государственной Думы работать нельзя, и, что в сущности говоря, требования Государственной Думы таковы, что они должны быть приемлемы и, что те, кто Государственной Думе неугодны, должны уйти. Потом была речь Кригер-Войновского, которая тоже сводилась к тому, что Государственная Дума вовсе не так революционно настроена, что в речах... этого... как его?... Родичева и еще кого-то были очень веские соображения. Вторая была, кажется, речь Шингарева, точно не помню... По словам Кригер-Войновского, получилось впечатление от этих речей вполне умеренное... смысл речи Кригер-Войновского был таков, что, если Государственной Думе неугоден этот состав, если она не желает с ним работать, то об этом следует доложить государю И просить заменить нас другим составом, затем довольно длинно докладывал Протопопов. Но так как, в сущности, он докладывал о том, что происходило на улицах и докладывал, по моему мнению, необстоятельно, то я попросил позволения сказать, что происходило на улицах, и доложил то, что я вам доложил, т.е. последовательно те события, которые были в этот день, а именно: происшествие на Знаменской площади, где был убит пристав, затем происшествия на Невском. Я доложил затем о происшествии на Трубочном заводе. И вот уже не помню - доложил ли я эту телеграмму или нет? Но я доложил о том, какое распоряжение было мне дано. В конце концов высказались несколько министров - военный, юстиции и земледелия - что, если уже дело так обстоит на улицах, что в войска стреляют, кидают и т.д., то таким беспорядкам должна быть противопоставлена сила. Председатель. Генерал, что же? Про эту гелеграмму вы не помните, доложили ли вы ее? Вам ведь не было смысла не докладывать о ней? Хабалов. Конечно, не было. Мне был полный смысл доложить. Нo доложил ли я или нет - не могу сказать... Председатель. Но надо полагать, что доложили. Хабалов. Думаю, что доложил. Но хоть под присягу меня ведите, я не могу точно сказать - я не помню. Председатель. Вы говорите: Протопопов довольно необстоятельно доложил о событиях дня. Какой был вывод в речи Протопопова - какое его предложение? Хабалов. Опять-таки этого не могу вам доложить. Ну, словом, Протопопов стоял здесь эа то, чтобы беспорядки были прекращены вооруженною силою... по-моему, такой смысл... Председатель. Перед ним высказался Риттих и некоторые другие министры на тему о том, что Дума и даже умеренные ее кгуги - не Родичев и Некрасов, а другие - недовольны министерством и не желают с ним работать. Вы, конечно, знаете, что главным образом это касалось Протопопова. Не можете ли вы нам сказать, каково было отношение Протопопова к таким речам этих министров? Хабалов. Я должен вам оказать, что Протопопов говорил несколько раз... я ожидал, признаюсь, что Протопопову следовало бы сказать: "Я ухожу" - по-моему, так, но такого слова я не слыхал. Председатель. Вы долго были на этом заседании? Хабалов. Я думаю, часа два... Председатель. До его конца? Хабалов. Нет, я уехал до конца. Я видел, собственно, что я буду присутствовать в заседании Совета Министров, где будут говорить об отставке министерства. При чем же я тут? А между тем - было три часа ночи''...
