Вячеслав Кондратьев - Дорога в Бородухино
- Что вам здесь нужно, гражданка? - спросил резким, неприятным голосом, упершись в нее холодными глазами.
- Я... я получила письмо от сына. Он в Малоярославце, просит приехать... Я не видела его три года... Хотела узнать, ваш эшелон не туда?
Военный недоуменно пожал плечами:
- Вы что, совсем не понимаете, что на этот вопрос вам никто не имеет права ответить?
- Почему? У меня же письмо... Вот оно,- достает она письмо Андрея.
- Не трудитесь. Я ничего вам не могу сказать...
- Но как же? Я же мать... Сын едет на фронт... Я же должна его...начала взволнованно Вера Глебовна, но он перебил, крикнув военному у вагона:
- Комиссар! Подойди-ка сюда. Разъясни гражданке. Это по твоей части,и, круто повернувшись, пошел обратно.
Подошедший к ней военный, тоже в полушубке, но поменьше ростом, с мягкими чертами лица и не такой суровый, как начальник эшелона, слышавший, видимо, краем уха их разговор, спросил ее:
- Ваш сын в Малоярославце?
Она кивнула головой.
- Давно он там? - продолжил комиссар.
- Только прибыли... С Дальнего Востока. Он пишет, что пробудет, возможно, там несколько дней... Мне очень нужно его повидать.
- Да, я понимаю...
- Я не видела его почти три года...
- Не знаю, что вам и посоветовать,- участливо сказал комиссар.- В эшелон воинский вас никто не возьмет. Это исключено
- Что же мне делать? - упавшим голосом спросила она.
- Не знаю... Посторонних в эшелон брать запрещено.
- Но разве я посторонняя - воскликнула она - Я - мать!
- Не мучайтесь зря... Поищите другие пути.
- Их нет - других... И я буду ходить здесь день, если понадобится, и ночь, еще день, и найдется кто-нибудь с сердцем...
- Вы думаете, его нет у меня? Или вот у него? У всех оно есть. И у всех есть матери. Но есть строгие законы военного времени. Поймите это.
- Не понимаю... Я - мать! Я должна увидеть сына перед фронтом. Это мое святое право! - повысила она голос.- И ваши все законы и предписания военного времени перед этим священным правом - ничто!
Комиссар серьезно выслушал эту тираду, потом осторожно взял ее за локоть.
- Пройдемте немного,- и повел вдоль эшелона.- Я же тоже москвич, и мой дом не очень-то далеко отсюда, но я тоже не увижу мать перед фронтом.
- Позвоните домой! - воскликнула Вера Глебовна.
- Увы, наш телефон отключен,- пожал плечами комиссар.- Поверьте, мне сейчас не легче вашего, ведь до моего дома всего несколько километров, а не сто двадцать, как до Малоярославца. Не мучайте себя, идите домой. Будем надеяться, что все будет хорошо, что мы вернемся к своим матерям. Это одно, что сейчас можем. Прощайте,- комиссар протянул руку Вере Глебовне.
Она пошла дальше... Пошла, уже почти ни на что не надеясь, но уйти с вокзала тоже не могла. А вдруг, вдруг, думала она, подвернется какой-то необыкновенный, счастливый случай. Она прошла весь эшелон, пересекла пути и пошла к следующему эшелону, откуда доносился звук гармони. По дороге она спросила какого-то бойца, шедшего с котелком, не в Малоярославец ли они едут, но тот покачал головой, пробормотав: "Не знаю". Уже в конце этого эшелона, когда прошла фыркающий и обдающий парами паровоз, она увидела женщину, с которой начинала путь. Она стояла, обнявшись с нескладным красноармейцем в мешковатой шинели. Лицо ее сияло. Увидев Веру Глебовну, она крикнула:
- Нашла я своего! Вот он, мой Ванечка! - она схватила его за шею и повисла на муже.
Тот же, застеснявшись, видно, постороннего человека, отпустил ее, и она соскользнула с него, чуть не упав. Шутливо ударив мужа по руке, она подбежала к Вере Глебовне.
- Они в Юхнов едут! Мимо Малоярославца,- выпалила, запыхавшись.- Ваня, поди-ка сюда! - позвала мужа, который не очень-то охотно двинулся к ним, недовольный, что помешали его свиданию с женой.- Ваня, поговори со своим начальником. Сын вот у нее в Малоярославце. Надо помочь. Может, возьмут ее в ваш вагон.
- Лида... у нас с тобой-то времени в обрез...- начал было он, но жена оборвала:
- Ты чего? А ну, быстренько иди,- и подтолкнула мужа.- В санроте он, санитаром, нескладный-то мой. У них врач начальником. Молоденький такой, хорошенький... И в вагоне их мало. Возьмут они вас...
- Боюсь и надеяться,- тихо сказала Вера Глебовна и закурила.
- С войны начали? Я тоже балуюсь табачком. Все нервам легче.
- Я давно курю...
Женщина помолчала немного, часто оборачиваясь на вагон, куда ушел муж, потом вздохнула:
- Уж не знаю даже, радость ли встреча эта? Может, лучше и не видеться было? Скис мой совсем... Обнимает меня, а у самого руки дрожат. И у меня словно кол в грудь забит... Знаете что,- добавила после паузы.- Не езжайте вы в Малоярославец этот. И себе и сыну сердце разорвете.
- Я знаю, что не на радость еду... Но надо мне, надо...- опустив голову, сказала Вера Глебовна.
- Идут! - показала женщина рукой на приближающегося мужа и его начальника - молодого военврача с одной шпалой в петлицах длинной шинели.
Он поздоровался с ними, а Вере Глебовне сказал:
- Мне передали вашу просьбу. Только надо посоветоваться. Я ведь военный без году неделя,- улыбнулся он.- Вы, наверно, замерзли. Пойдемте в вагон.
Он помог Вере Глебовне взобраться в товарный вагон, где посредине стояла накаленная докрасна железная печурка, усадил ее, приказал кому-то разогреть воды, а потом обратился к пожилому старшему лейтенанту:
- Вот, Василий Кузьмин, не знаю, как быть? Надо помочь этой женщине добраться до Малоярославца. Ее сын там. Довезем?
- Вы москвичка? - спросил тот Веру Глебовну.
- Да... Вот паспорт и письмо сына,- передала она ему документ.
Старший лейтенант внимательно все проглядел и, вернув их Вере Глебовне, сказал:
- Вообще-то это против правил, товарищ военврач. Начальник эшелона узнает - будут неприятности.
- Ну, неприятности мы как-нибудь переживем,- улыбнулся военврач.
- Глядите, дело ваше... Нас могут бомбить,- повернулся он к Вере Глебовне.
- Я не боюсь этого,- быстро ответила она.- Я никогда не спускалась в бомбоубежище...
- В эшелоне эта штука пострашнее, чем в городе. И должен предупредить вас - мы не знаем, когда тронемся и сколько будем ехать.
- Мне лишь бы добраться и застать сына...- устало проговорила она, потянувшись руками к печке.
Ее сразу разморило от тепла и стало клонить в сон. Она кинула взгляд на нижние нары, где лежали только носилки и было свободное местечко,- ей нестерпимо захотелось прилечь.
- Сейчас мы угостим вас горячим чаем, и вы совсем согреетесь,- сказал военврач.
Котелок, поставленный бойцом на печку, уже вскипел, военврач колдовал с заваркой и спустя немного подал Вере Глебовне кружку крепко заваренного чая, в которую положил несколько кусков сахара и ложку сливочного масла.
- Не пробовали никогда? - спросил он.- Я тоже не знал такой комбинации, но знаете ли, очень вкусно.
Вера Глебовна маленькими глотками стала пить обжигающий горло чай, такой ароматный и вкусный - она же так давно не пила настоящего чая.
На нее смотрел военврач, смотрел еще один молодой командир с кубиками, смотрели бойцы - их было человек шесть, и она поняла, что сейчас все они вспоминают своих матерей, и как хочется им всем, наверно, чтобы вместо нее сидели здесь их матери. Она допила чай, поблагодарила и стала сворачивать цигарку, оставив папиросы (их было немного) на случай, когда надо будет закуривать на улице и замерзшие пальцы не смогут скрутить самокрутку. Но военврач сразу же предложил папиросу, которую она с наслаждением закурила, и у нее вырвалось:
- Мне так хорошо у вас...
И только она это сказала, как подошел кто-то к вагону, заглянул через приоткрытую дверь и крикнул:
- Командира санвзвода к начальнику эшелона!
Военврач застегнул шинель, поправил ремни и выскочил из вагона. Вера Глебовна почувствовала, что вызвали его из-за нее, сжалась и подвинулась к печке, стараясь вобрать в себя тепло, идущее от нее, перед тем как выйти опять на мороз и пронизывающий насквозь ветер.
Военврач вернулся не один. Тот, с кем он пришел, резко отодвинул дверь вагона и уставился на Веру Глебовну. Она тоже смотрела на него, и, видно, было в ее глазах такое, что тот отвернул взгляд и пробормотал:
- Простите, гражданка, военврач не имеет права взять вас в эшелон. Простите, но вам надо выйти.
- У меня сын в Малоярославце...- сказала она.
- Я знаю. Но, увы, не могу ничем помочь. Не положено,- отрезал тот.
- Товарищ майор,- сказал молодой лейтенант,- она же мать военнослужащего. Может, как исключение? У нас пустой вагон...
- Товарищ майор, мы все просим,- выступил один из бойцов.- Понимать же надо... К сынку едет, а ему-то на фронт...
- Отставить разговоры,- нерезко сказал майор.- Я понимаю ваши чувства, товарищи, но мы не можем нарушить инструкции. Не можем,- добавил он тихо и отошел от вагона.
- Очень сожалею...- смущенно сказал военврач.
- Какая падла сообщила?! - в сердцах бросил боец, вступившийся за Веру Глебовну.
- Нашлись благодетели,- проворчал молодой лейтенант.
