Викентий Вересаев - В тупике
Каждое новое издание романа снова задерживалось Главлитом, в каждый раз требовалось новое вмешательство свыше, чтобы пропустить роман. Однако последнее издание его – кажется, 1929 года – было уже порядком пощипано цензурой, а потом уже издавать его оказалось невозможным.
Между прочим. По поводу английского перевода романа "Times" писала: "Говорили, что в СССР нет свободы печати; мы же из предисловия романа с удивлением узнали, что автор – не эмигрант, не сидит в советской тюрьме, а благополучно живет и здравствует в Москве".
Отзывы в прессе о романе были разноречивы. Часть критиков оценила его резко отрицательно. П.Жуков в заметке "Писательский тупик" иронизировал: "Это не роман… но автор – в тупике… Типичное провинциальное обозрение из "толстого" дореволюционного журнала. Без конца, без финала", "отголосок… всех сплетен", "нехудожественный роман", "В тупике" – вчерашний день русской литературы" ("Жизнь искусства", 1924, Љ 3). Мысль об архаичности романа, его отгороженности от актуальных проблем эпохи развивал и Ю.Тынянов: "…При всем напряжении фантазии трудно представить себе, чтобы шло дело о современности… вы все время чувствуете себя в небольшом, уютном кузове идейного романа 90-х годов. Герои очень много говорят и любят плакать" ("Литература сегодня" – "Русский современник", 1924, Љ 1). "…Как случилось, – спрашивал В.Вешнев, – что В.В.Вересаев, связавший свою судьбу с трудовой демократической интеллигенцией, оказался в эпоху пролетарской революции "в тупике"?" И на поставленный вопрос критик отвечал так: "В.В.Вересаева можно определить, как художника марксистской интеллигенции", но "симпатии его с самого начала и до конца на стороне меньшевистского крыла русских марксистов", он примыкал к той интеллигенции, которая "обладала двумя органическими пороками: предрасположенностью к безжизненной отвлеченности, неумением применить марксистскую диалектику на практике и непониманием, незнанием трудовых масс, несмотря на то, что вела революционную работу среди этих масс" ("В.В.Вересаев в русской общественности". – "Известия", 1925, 6 декабря). Высказывалось даже мнение, что В.Вересаевым сознательно "искажена действительность", в силу чего кровавые беззакония, чинившиеся белогвардейцами в Крыму, приписаны красным (Б.Горянов. "Об "объективной" литературе". – "Книга и революция", 1929, Љ 1).
Однако большинство из непринявших роман критиков полагали, что дело не в злонамеренности автора, – просто "его душа не опалена знойным ветром революции" (заметка без названия О.Леонидова в "Политработнике", 1922, Љ 8 – 9), и, хотя он не эмигрировал, а остался на родине и "пытается сопутствовать революции", он "все-таки не свой, а чужой", так как "не слился", "не сросся" с революцией (Я.Окунев. "Братья – писатели". – "Журналист", 1923, Љ 7).
Это в целом негативное отношение к роману оспаривали его горячие сторонники, которых тоже было немало. "В потоках стихов и прозы" В.Львов-Рогачевский отметил три "струи": "С одной стороны, агит-стихи и полит-проза, героический романтизм и голый идеологизм боевой партийной литературы", "с другой стороны, беспозвоночный, беспрограммный, безлозунговый натурализм" и "наконец, третьи пытаются подняться на историческую высоту и осмыслить, уяснить огромный сдвиг, пережитый Россией", – яркий пример этому роман "В тупике". "Только такой писатель, как Вересаев, за которым давно уже упрочилась репутация объективного и правдивого историка революционной общественности, мог подойти к острой и сложной теме о российской интеллигенции пред лицом революционных событий". В романе "говорится впервые о том, что у всех накипело и наболело", при этом он написан "с классической простотой" ("Наши дни в современной литературе". – "Пламя", 1923, Љ 2). "В тупике" – "более чем художественное произведение: это документ эпохи" (В.Львов-Рогачевский "Беллетристика наших дней". – "Корабль", 1923, Љ 1 – 2), на основании которого "у читателя складывается твердое убеждение в безнадежности и полной обреченности самого дела контрреволюции" (Н.Ангарский. "В.Вересаев и русская интеллигенция". – "Известия", 1925, 29 ноября). Высокие художественные качества романа отмечали многие рецензенты, особо выделяя мастерское изображение таких персонажей, как Иван Ильич, Катя, Дмитревский, Андожская, Ульяша, Белозеров, Вера, Ханов, "молчаливой фигуры стекольщика", лирических сцен Кати и Дмитрия, вечера в доме Агаповых.
Но все же в критике тех лет преобладало более сдержанное отношение к роману, хотя в общем скорее одобрительное. Отмечалось, что В.Вересаев вновь предстает "Нестором русской интеллигенции", который объективно "отразил в своих произведениях все "узловые" моменты "интеллигентской истории" последних двадцати пяти лет" (Вяч. Полонский. "Интеллигенция и революция в романе В.В.Вересаева ("В тупике"). – "Печать и революция", 1924. кн. первая). При этом подчеркивался явно сочувственный взгляд В.Вересаева на революцию, что отличало его от многих собратьев по перу: "Старые русские писатели, наши маститые: Ив.Шмелев, Сергеев-Ценский, Ив.Бунин и даже Максим Горький слишком остро пережили разгром старого… Только один Вересаев, историк нашей революционной общественности, продолжал идти в ногу с наиболее активной частью революционной интеллигенции" (Там же). Но ему мешало стремление к "неограниченной объективности", "местами доходящей не только до карикатурности, но и памфлета… Плохи белые, но еще хуже красные. Плохи красные, но как будто еще хуже белые" (Ник.Смирнов. "По журналам и альманахам". – "Известия", 1924, 24 февраля). Однако за этой кажущейся объективностью "просвечивает довольно явственно" "сочувствие писателя к людям в тупике". Поэтому в центре авторского внимания оказались не большевики, не революционно настроенные рабочие, а меньшевичка Катя и народник Иван Ильич: "Вересаев повествует, главным образом, об эсеровско-меньшевиствующей интеллигенции" (А.Воронский. "Литературные отклики. В тисках". – "Правда", 1922, 20 декабря). "Вересаев хотел быть объективным", но, "изображая своих героев, зашедших в тупик, он смотрел на революцию их глазами, в редких случаях, как художник, подымаясь над ними… Мы не упрекаем Вересаева в умышленно злобном изображении революции. Он явно симпатизирует последней… "В тупике" – роман не только посвященный интеллигенции, но и написанный "интеллигентом". В.В.Вересаев неотделим от его героев; он – один из тех многих, которые "на бога не восстали, но и верны ему не пребывали", "колеблясь между приятием революции и ее осуждением…" (Вяч.Полонский. "Интеллигенция и революция в романе В.В.Вересаева ("В тупике")". – "Печать и революция", 1924, кн. первая). Все это не дает основания рассматривать роман как широкое полотно о революции и Гражданской войне – "оставим за романом место художественного документа о распаде и перерождении старой, либеральной и "право-социалистической" интеллигенции. В этом его ценность" (Ник.Смирнов. "По журналам и альманахам". – "Известия", 1924, 24 февраля).
Эта часть критики, сожалевшая, что В.Вересаев не проникся в полной мере идеями большевизма, спорила с писателем как раз с тех позиций, которые, по его мнению, способны привести революцию к краху. Не существует "абсолютной ценности человеческой личности вообще" как нет и "общечеловеческой самодовлеющей морали", утверждал А.Воронский. Это "мыльные пузыри", они "лопнули" в революционном "урагане"; "благо революции превыше всего; все хорошо, что целесообразно, что ведет к победе" ("Литературные отклики. В тисках". – "Правда", 1922, 20 декабря). "Жестокость, грубость, аморализм", – вторил Вяч.Полонский. – без этого "революции не бывает и быть не может. Если хочешь принять революцию – прими ее со светлыми идеалами и с кровавым путем, который к идеалам этим ведет ("Интеллигенция и революция в романе В.В.Вересаева ("В тупике")". – "Печать и революция", 1924, кн. первая).
Своего рода подведением итогов этой дискуссии стала статья А.Лежнева о первом десятилетии советской литературы, где критик констатировал: "Одно только произведение, вышедшее из "недр" старой литературы, сумело в те годы привлечь всеобщее внимание, стать "событием" – "В тупике" В.Вересаева" ("Художественная литература". – "Печать и революция", 1927, Љ 7). А в наши дни, когда оглядываются на пройденный русской литературой путь, значительность романа кажется еще большей. Крупный советский историк В.Логинов в диалоге с критиком А.Егоровым, опубликованном 28 октября 1987 года в "Литературной газете", говорил: "…О трагедии интеллигента в революции, о поисках выхода рассказал Алексеи Толстой в "Хождении по мукам". Я бы поставил рядом (а то и выше) роман Викентия Вересаева "В тупике". Изданный в двадцатых годах, он заслуживает того, чтобы жить сегодня".
После первой публикации в сборниках "Недра" роман издавался еще восемь раз.
В силу того, что, по свидетельству В.Вересаева, последнее прижизненное издание романа "В тупике" (1931, а не 1929 года, как ошибочно указал писатель в воспоминаниях) было сильно "пощипано цензурой", его текст печатается по предпоследнему изданию: В.В.Вересаев. Полн. собр. соч., т. IX.
