Зинаида Гиппиус - Дневники
Возвращаюсь на минуту к Зимнему Дворцу. Обстрел был из тяжелых орудий, но не с "Авроры", которая уверяет, что стреляла холостыми, как сигнал, ибо, говорит, если б не холостыми, то Дворец превратился бы в развалины. Юнкера и женщины защищались от напирающих сзади солдатских банд, как могли (и перебили же их), пока министры не решили прекратить это бесплодие кровавое. И все равно инсургенты проникли уже внутрь предательством.
Когда же хлынули "революционные" (тьфу, тьфу!) войска, Кексгольмский полк и еще какие-то, - они прямо принялись за грабеж и разрушение, ломали, били кладовые, вытаскивали серебро; чего не могли унести - то уничтожали: давили дорогой фарфор, резали ковры, изрезали и проткнули портрет Серова, наконец, добрались до винного погреба...
Нет, слишком стыдно писать...
Но надо все знать: женский батальон, израненный затащили в Павловские казармы и там поголовно изнасиловали...
"Министров-социалистов" сегодня выпустили. И они... вышли, оставив своих коалиционистов-кадет в бастионе.
28 октября. Суббота.
Только четвертый день мы под "властью тьмы", а точно годы проходят. Очень тревожно за тех, кто остался в крепости, когда "товарищи-социалисты" ушли. Караул все меняется, черт знает, на что он не способен. Там чепуха, свиданий никому не дают, потом одним фуксом дали, потом опять всех высадили... Весь день нынче возимся с Гор. Думой ("комитет спасения"). Д. В. там даже был.
С утра слухи о сражении за Моск. Заставой: оказалось вздор. Днем, будто, аэроплан над городом разбрасывал листки Керенского (не видала ни листков, ничего). Последнее и подтверждающееся: прав. войска и казаки уже были в Царском, где гарнизон, как лужский и гатчинский, или сдавался, или, обезоруженный, побрел кучами в Спб. Почему же они были в Царском, - а теперь в Гатчине, на 20 верст дальше?
Командует, говорят, казачий генерал Краснов и слух: исполняет приказы только Каледина (и Каледин-то за тысячу верст!), а Керенский, который с ними, - у них, будто бы, "на веревочке". По выражению казака-солдата: "если что не по нашему, так мы ему и голову свернем".
Как значительны войска - неизвестно. Здешние стягивают на вокзалы своих, силы "петроградского гарнизона" (шваль) и красногвардейцев. Эти храбрые, но все сброд, мальчишки.
Генерал Маниковский, арестованный с правительством, освобожден, хотя еще сегодня утром большевики хотели его расстрелять. Он говорил сегодня, что с казаками и с Керенским находился также и Борис. (Очень вероятно. Не сидит же он, сложа руки).
Сейчас льет проливной дождь. В городе - полуокопавшиеся в домовых комитетах обыватели, да погромщики. Наиболее организованные части большевиков стянуты к окраинам, ждя сражения. Вечером шлялась во тьме лишь вооруженная сволочь и мальчишки с винтовками. А весь "вр. комитет", т.е. Бронштейны-Ленины, переехал из Смольного... не в загаженный, ограбленный и разрушенный Зимний Дворец - нет! а на верную "Аврору..." Мало ли что...
Очень важно отметить следующее.
Все газеты оставшиеся, (3/4 запрещены), вплоть до "Нов. Жизни", отмежевываются от большевиков, хотя и в разных степенях. "Нов. Жизнь", конечно, менее других. Лезет подмигивая, с блоком, и тут же "категорически осуждает", словом, обычная подлость. "Воля Народа" резка до последней степени. Почти столь же резко и "Дело" Чернова. Значит: кроме групп с.д. меньшевиков и с.д. интернационалистов, правые с-эры и главная группа - с-эры Черновцы - от большевиков отмежевываются? Но... в то же время намечается у последних с-эров, очень еще прикрыто, желание использовать авантюру для себя. (Широкое движение, уловимое лишь для знающего все кулисы и мобили).
То есть: левые, за большевиками, партии, особенно с-эры Черновцы, как бы переманивают "товарищей" гарнизона и красногвардейцев (и т.д.): большевики, мол, обещают вам мир, землю и волю, и социалистическое устройство, но все это они вам не дадут, а могут дать - и дадим в превосходной степени! - мы. У них только обещания, а у нас это же, - немедленное и готовое. Мы устроим настоящее социалистическое правительство без малейших буржуев, мы будем бороться со всякими "Корниловцами", мы вам дадим самый мгновенный "мир" со всей мгновенной "землей". С большевиками же, товарищи дорогие, и бороться не стоит; это провокация, если кто говорит, что с ними нужно бороться; просто мы возьмем их под бойкот. А так как мы - все, то большевики от нашего бойкота в свое время и "лопнут, как мыльный пузырь".
Вот упрощенный смысл народившегося движения, которое обещает... не хочу и определять, что именно, однако очень много и, между прочим, ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ БЕЗ КОНЦА И КРАЯ.
Вместо того, чтобы помочь поднять опрокинутый полуразбитый вагон, лежащий на насыпи вверх колесами, - отогнав от вагона разрушителей, конечно, - напрячь общие силы, на рельсы его поставить, да осмотреть, да починить, - эта наша упрямая "дура", партийная интеллигенция, - желает только сама усесться на этот вагон... Чтобы наши "зады" на нем были, - не большевистские. И обещает никого не подпускать, кто бы ни вздумал вагон начать поднимать... а какая это и без того будет тяжкая работа!
Нечего бездельно гадать, чем все кончится. Шведы - (или немцы?) - взяли острова, близок десант в Гельсингфорсе. Все это по слухам, ибо из Ставки вестей не шлют, вооруженные большевики у проводов, но... быть может, просто "вот приедет немец, немец нас рассудит..." Господи, но и это еще не конец!
29 октября. Воскресенье.
Узел туже, туже... Около 6 часов прекратились телефоны, - станция все время переходила то к юнкерам, то к большевикам, и, наконец, все спуталось. На улицах толпы, стрельба. Павловское Юнк. Уч. расстреляно, Владимирское горит; слышно, что юнкера с этим глупым полковником Полковниковым заседали в Инж. Замке. О войсках Керенского слухов много, - сообщений не добыть. Из дому выходить больше нельзя. Сегодня в нашей квартире (в столовой) дежурит домовой комитет, в 3 часа будет другая смена.
Вчера две фатальные фигуры X. и Z. отправились, было, соглашательной "делегацией" к войскам Керенского - "во избежание кровопролития". Но это вам, голубчики, не в Зимний Дворец шмыгнуть с ультиматумом Чернова. На первом вокзале их схватили большевики, били прикладами, чуть не застрелили, арестовали, издевнулись вдосталь, а потом вышвырнули в зад ногой.
Толпа, чернь, гарнизон - бессознательны абсолютно и сами не понимают, на кого и за кого они идут.
Газеты все задушены, даже "Рабочая"; только украдкой вылезает "Дело" Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо "Правды", эта тля - "Новая Жизнь".
Петропавловка изолирована, сегодня даже X. туда не пустили. Вероятно, там, и на "Авроре", засели главари. И надо помнить, что они способны на все, а чернь под их ногами - способна еще даже больше, чем на все. И главари не очень-то ею владеют.
Петербург, - просто жители, - угрюмо и озлобленно молчит, нахмуренный, как октябрь. О, какие противные, черные, страшные и стыдные дни!
30 октября. Понедельник. 7 час. веч.
Положение неопределенное, т.е. очень плохое. Почти ни у кого нет сил выносить напряжение, и оно спадает, ничем не разрешившись.
ВОЙСКА КЕРЕНСКОГО НЕ ПРИШЛИ (и не придут, это уж ясно). Не то - говорят в них раскол, не то их мало. Похоже, что и то, и другое. Здесь усиливаются "соглашательные" голоса, особенно из "Новой Жизни". Она уж готова на правительство с большевиками - "левых дем. партий". (Т.е. мы - с ними).
Телефон не действует, занят красной гвардией. Зверства "большевистской" черни над юнкерами - несказанны. Заключенные министры, в Петропавловке, отданы "на милость" (?) "победителей". Ушедшая, было, "Аврора" вернулась назад вместе с другими крейсерами. Вся эта храбрая и грозная (для нас, не для немцев!) флотилия - стоит на Неве.
31 октября. Вторник.
Отвратительная тошнота. До вечера не было никаких даже слухов. А газет только две - "Правда" и "Нов. Жизнь". Телефон не действует. Был всем потрясенный X., рассказывал о "петропавловском застенке". Воистину застенок, что там делают с недобитыми юнкерами!
Поздно вечером кое-что узнали, и очень правдоподобное. Дело не в том, что у Керенского "мало сил". Он мог бы иметь достаточно, придти и кончить все здешнее 3 дня тому назад; но... (нет слов для этого, и лучше я никак и не буду говорить) - он опять колеблется! Отсюда вижу, как он то падает в прострации на диван (найдет диван!), то вытягивает шею к разнообразным "согласителям", предлагающим ему всякие "демократические" меры "во избежание крови". И в то время, когда здесь уже льется кровь детей-юнкеров, женщин, а в сырых казематах сидят люди пожилые, честные, ценные, виноватые лишь в том, что поверили Керенскому, взяли на себя каторжный и унизительный (при нем) правительственный труд! Сидят под ежеминутной угрозой самосуда пьяных матросов, - озверение растет по часам.
А Керенский - не все договорил еще! Его еще зудит выехать в автомобиле к "своему народу", к знаменитому "петроградскому гарнизону" - и поуговаривать. УЖ БЫЛО. Оказывается - выезжал. И не раз. Гарнизон не уговорился нисколько. Но он и не сражается. Постоит - и назад с позиций, спать. Сражается сброд и красная армия, мальчишки-рабочие с винтовками.
