Марина Цветаева - Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Сидит Царь в нутре земном, ус мокрый щипет,
Озирается кругом — чего бы выпить?
Уж питó-питó, — полцарства прóпито!
А все как быдто чегой-то не дóпито.

Как боярышня пред грозным пред отцом,
Вкруг него всé чарочки кольцом.

Тут и турецкие, тут и немецкие,
Архиерейские да венецейские…

«Быстрее глоточки моей,
Ей-ей, вы сохнете!
Пью не напьюсь, лей не жалей,
А все пустёхоньки!»

Ровно милочки — плясать перед купцом —
Вкруг него бутылочки кольцом.

Уж и горластые, цветные, красные,
Уж и бокастые, и ярлыкастые!

Летáми-плесенью седой захватаны,
Как леший, царь лесной, — гляди — мохнатые.

Узнать-то надобно, что в них скрывается,
Что цветом-радугой переливается!

Лей-лей, не жалей,
Все равно перельешь!
Пей-пей сколько хошь, —
Все равно не перепьешь!

Лоза наша полная,
Погреба просторные,
Бочкарь наш испытанный,
Бочонки не считаны.

Как мальчоночки пред старым пред бойцом —
Вкруг него бочоночки кольцом.

Каким кольцом?
Сплошной стеной!
Какой стеной, —
Война войной!

Плеснешь — не выплеснешь!
Хлестнешь — не выхлестнешь!
Гляди, Царь-хитростник,
Как строй осилишь наш!

Промеж винных рек, бочоночных гор
Свой бахромчатый раскинул шатер.

«Людям — море синее,
Мое море — винное.
Люди спят на берегу,
А я — так всю ночь гребу!

Мое море тихое,
И гребу без смены.
А зато мне ихние
Моря — по колено!

Их вода — не сладкая,
А моя — с накладкою.
Не щадя ни рук, ни плеч,
И гребем мы бесперечь.

В своем море мы гребцы,
В своем море мы пловцы.
Придет час идти ко дну —
В своем море потону!»

— Да ну?

«Кто ж тебя схоронит?
Раз пьешь — неженатый,
А коли женатый,
Кругом виноватый!

Кому я нужен — старый,
Пятиалтынный — пара,
Вином лишенный сану,
Кому я нужен — пьяный?»

Сидел, сидел Царь наш — инда устал!
Ручкой-ножкой себе путь распростал.

Хочет нá ноги — ан нет, тянет вниз!
— Эй, дорогу, мелкота, сторонись!

Попытался было с левой ноги —
Снова навзничь повалили враги!

Разгасился — что индюк-кохинхин!
Д’как вцепился тут в шатер-балдахин!

Был кумач тот не сменен — с коих пор!
Царю на голову и рухнул шатер!

Как пошла тут дребедень стеклянной пылью!
Как тут чокаться пошли бутыль с бутылью!

Шатер Царя душит,
Вино Царя топит,
Уж не лужи — а реки,
Уж не реки — потоки…

Взошел бы кто с воли,
Всяк диву б дался!
Шатер царский воет
На все голоса.

Как черт — красным машет,
Шатер царский пляшет.
Аль, может, в нем слон какой?
Аль, может, дракон какой?
Аль, может, всё сон какой?

Чтоб в умишке нам самим не порешиться,
Мы пройдем пока на половиночку к Царице.

Пройдем-ка к красавице,
— С вином спорить — зря! —
Посмотрим, как мается,
Слезой обливается,
Как с ночью справляется
Страна — без Царя.

Прежде чем засов раздвинем,
Ты скажи, душа, — отколе
Ты сама-то к нам: с мужской ли,
Али с женской половины?

Коль с мужской — так брось тревогу:
Нянек корочкой задобрим,
Коли с женской — врозь дороги,
Влево путь держи, час добрый!

Так. — Засим, дружок, дай руку.
Не робей, — плечом не трону!
Это — детская наука,
Я китайской обучёна.

Если ж сердце (грудь-то ящик!)
Хрусталем об стенки чокнет, —
Ничего, дружок! — тем слаще
На крыльце подружку чмокнешь!

Не води, дружок, певицы
Потаенными тропáми!
Мы, поющие, — что птицы:
Разве что перо на память!

Да и то, коль не скупиться:
Тебе — малость, ему — малость…
Всем по перышку — Жар-Птица
Вовсе б без хвоста осталась!

— Так. —

Отстегни-ка мне монисто —
Нянек не обеспокоить!
Семь небес у Девы Чистой,
У Царицы — семь покоев.

(У тебя ж, паренька,
Как ледышечка — рука!)

Стены всé в сетях-тенётах,
Колокольчиках-звоночках.
Честь жены — Царю веночек:
Недостаточно замочков!

(А со мной, коль пригож,
Сквозь иголочку пройдешь!)

Быстро — руки, вниз — ресницы:
В одной юбке легкой, летней —
То плетуньи-кружевницы
День и ночь сплетают сплетни.

(Только вкось поглядев,
Оплетем без кружéв!)

Глянь-ка: под семью замками,
Чтобы вора позабавить,
С семью смертными грехами
Целых семь укладок бабьих.

(Подари нитку бус, —
Без отмычки обойдусь!)

Что за звон такой комарий,
Что за звон такой претонкий?
То чесальщицы Камарин —
скую шпарят на гребенках!

(Лишь бы не было плеши, —
И без гребня расчешем!)

С утиральничками в лапах,
(Во всé очи, мальчик, пялься!)
То семь чертовых арапок,
Семь царицыных купальщиц.

(Может, семь моих сестер:
Ты мне спинки не тер!)

В кухню женского обману
Поспешай, Самсон с Далилой!
Здесь из зорь творят румяна,
Из снегов творят белила…

(Без белил, без румян
В очи пустим туман!)

Так из кухоньки — да в кузню:
Кто-то, молот взявши в руки,
Из стекла кует союзы,
Из свинца кует разлуки.

(Не скажу наперед —
Чего нам с тобой скует!)

Рука óб руку два брата,
Мухи не обеспокоив,
Ровно жар в руке — pyкa-то!
Позади все шесть покоев…

(Перед главным, седьмым,
Прижми губы к моим!)

Сердце к сердцу, устье к устью…
Окунуться в реки эти —
Всех Цариц с тобой упустим,
Всех Царевичей на свете!

(Отпусти! Оторвись!
Мы рассказывать взялись!)

Перед главным ее входом,
Пред седьмым ее покоем,
Вот тебе, дружочек родный,
Слово я скажу какое:

(Да чтоб голос был свеж,
Дай воды напьюсь допрежь!)

Коль опять себе накличешь
Птицу, сходную со мною,
Знай: лишь перья наши птичьи,
Сердце знойное, земное…

(Площадной образец,
Каких много сердец.)

И еше, дружок, запомни:
Мы народ вдвойне пропащий!
Так, коли поем краснó мы, —
Так еще целуем слаще…

(Запиши себе в грудь.
Говорившую — забудь.)

Няньки спят, мамки спят,
Пуховик не смят.
Лишь лампадочки в углах дымят.

Ах, так вот каков — покой ее — покой седьмой!
Ах, так вот каков — покой ночной!

Где ж она? — Нету.
Где ж она? — С ветром.
Не спится — так плачется,
Так к милому скачется —
От мамок, от мужа,
От риз от жемчужных,
От рож скоморошьих, —
От дел наших тошных!

Из спаленки выкралась,
На лесенку выбралась,
Ступень за ступенечкой —
Лишь выйти трудненечко!

А там уж — вольней, вольней,
Ногам уж верней, верней,
Как будто из гробика
Восстав, мчишь по воздуху:

Не к птицам на кровельку, —
На вышнюю звездочку!

(Ветер, ветер, вор-роскошник,
Всем красавицам — помощник,
Ревности — служитель,
Верности — губитель,
Даровой рабочий —
Ветерочек мой!)

Стоит полоняночка
На башенной вышечке.
Связалась, беляночка,
С тем самым с мальчишечкой,
Кто цепь нашу грубую
Раньше всех расклепал,
Кто прежде супруга нам
Шейный плат растрепал.

И мастер он ластиться!
Потягается с кошками!
Сорвал ей запястьице,
Играет сережками.
Своею жемчужинкой
Зовет — дорогой…

Да нужен-то, нужен-то
Ей мальчонок другой!

— Шаги! —
Матерь Божья, помоги!
Оттого что эти чудные — шаги!
Я свечу тебе в три пуда засвечу,
Оттого что эти знаю — сапоги!

То не стон —
Струнный звон.
То не сон —
Он.

— Ты здесь зачем?
«А ты зачем?»
— Небось, уйду.
«Сама, уйду».

Стоит смиренник юный,
Пощипывает струны.

Нет слов у мачехи-красы,
Покусывает хвост косы.

А ветер между ними —
Как вьюн — между двоими.

Гусляр по стрункам: щелк да щелк,
А сердце в грудь ей: толк да толк, —

Вот в щепья расколотит!
Тот спиночку воротит.

Вот-вот уйдет! — Святой Исус!
И, косу выхлестнув из уст,

Как зверь нечеловечий —
Хвать! — сына за заплечье!

«Стой, погоди, так не уйдешь!»
— Брось, баба, что за речь ведешь?

Ты мне сукна не комкай!
Ай девка с моряком ты? —

И хочет плечиком повесть, —
Не может ручек ей развесть:

За шейкой за любезной
Свились — как круг железный.

— Я сын тебе, а ты мне — мать.
Взошел я ветром подышать,

Морскую речь послушать…
А ты — веревкой душишь! —

«Ты баб до времени не старь!
Царица я, а ты мне — Царь!»

А месяц между ними —
Как меч — между двоими.

«Три года завтрашней зарей,
Как я на персик восковой,

Как нищий на базаре, —
На нежный лик твой зарюсь!

Три года эту ночь ждала!»
Легонечко — как два крыла —

Ослабшие от муки
Он ей разводит — руки.

Вдоль стана бережно кладет,
Сам прямо к лесенке идет,

И на гортанный окрик
Вдруг голову воротит.

Стоит на башенном зубце,
Как ведьма в месячном венце,

Над бездной окиянской
Стоит, качает стан свой.

Покачивает, раскачивает,
Как будто дитя укачивает,
Большие глаза незрячие
К мучителю оборачивает.
А ветер — шелка горячие
Как парусом разворачивает.

«Введешь в беду!
Уйдешь — уйду:
Ты — с лесенки,
Я — с башенки!»

Качается, качается,
Шелк вкруг колен курчавится.
Как есть — дитя-проказница
Страх нагоняет, дразнится.

«Что пошатнулся? Ай — струхнул?»
Царевич к ней на шаг ступнул.

«Теперь ко мне — ни шагу!»
Царевич к ней — два шага.

Качается: — помру за грош!
Качается: — и ты помрешь!
Качается: — ан нет, не трожь!
Не след! — Негоже! — И как горсть

Горошин тут жемчужинных —
Из горлышка — смех судорожный!

«Прощай, мой праведник-монах!»
Всё яростней разлет-размах,
«Мой персик-абрикосик!»
Как змеи, свищут косы.

Так разошлась — в глазах рябит!
Так разошлась — луну дробит!

Тут страшным криком нутряным —
Как вскрикнет! тот кольцом стальным
На всем лету — как сдавит!
Как нá ноги поставит!

Аж пóтом высыпал испуг. —
Она смирней ребенка. —
Стоит, не разжимая рук,
Стоит и дышит громко.

Тут речи нежные лились:
«Теперь не страшно с башни вниз…»
И — дрожью соловьиной —
Смех легкий, шаловливый.

«Моя исполнилась — вся сласть!
Моя исполнилась — вся страсть!»
Из бахромы курчавой
Глазок глядит лукаво.

«Ты на руках меня держал,
К своей груди меня прижал…
Добилась, — вновь смеется, —
Как твое сердце бьется!

Железом ты в меня впился,
Как огневая полоса
Под красными щипцами —
След твоих рук — на память!

Хотенье женское мое —
Вот всё именьице мое.
Иди! — Теперь уж, друг мой,
Вниз головой не рухну!»

Ух! — Кто ж это так ухнул вдруг?
Чья кошачья меж зубцов — голова?
То пророчица великих разлук:
Сова-плакальщица, филин-сова.

Охорашивается, чистит клюв.
Глаза желтые — янтарь шаровой!
Красе на ухо шепочет, прильнув:
«За булавочкой к тебе я второй!»

Сотворила тут краса крестный знак,
Сваво гостя дорогого узнав.
«Весь-то слышал я ваш спор боевой,
Всё-то филином-летал я-совой!

Дважды в грудь свою — булавку отправь!
Дважды филину — уста предоставь!»

Крылами pyкy ей с рукой,
А клювом губку ей с губой
Разводит пакостник рябой:
— Ты не противься, рот тугой!

Покорность с бабой родилась!
Льни, тонкоствольная лоза!
Чтоб не увидеть желтых глаз —
Закройтесь, черные глаза!

Закроешь — и легче!
Пол-зла, пол-обиды…
Обидчика чуешь хотя —
А не видишь!

И легче уж губы
Свой жар отдают.
Не ветер, а певчие
Ровно поют.

Уж разное шепчешь,
Рот жадный ощеря.
Уж грудь — без приказу
Вгребается в перья.

Всё легче — всё крепче —
И вот уж с тобой —
Не филин твой старый,
А лебедь младой!

Видят сквозь кисейку-дымку
Месяц с ветром-невидимкой:

Ведьма с филином в прижимку!
Ведьма с филином в обнимку!

Месяц — слезку смахнул,
Тот — березкой тряхнул…

А от губ — двойной канавой —
Что за след такой за ржавый?

— Бог спаси нашу державу! —
Клюв у филина кровавый!

Ветер рябь зарябил,
Месяц лик загородил…