Сергей Клычков - Князь мира
- Да ничего, барыня, окромя хорошего, почтенного, будто не слышно! -опять засиял Никита Мироныч.
- Ну, мало ли что там дураки говорят… очень, очень обходительный человек! Так ты и запомни: кому жулик, а мне… первый теперь человек!
- Слушаю, матушка барыня!
- Ты, как только что, так прямо к нему! Барыня, мол, велели распорядиться!
- Наше дело, матушка барыня, подбирать готовое… а никак вы, по словам, куда, матушка барыня, собираетесь ехать?.. - вытянулся с искренним испугом староста.
- Велела тут еще до тебя закладать!.. Четверку… ты проходил мимо каретной, не видел?.. В Питер, Мироныч, поеду! В Питер! Жалобу принесу. Разве так можно оставить?.. Жалобу принесу и прямо к стопам!
- Питер, он, матушка барыня, хитер, - вторил Никита Мироныч, кивая головкой, - не одному под носом вытер!..
- Кстати закажу себе новые платья на свадьбу… мои вышли из моды, хотя князь обещался всего навезти… ну да самой будет виднее!
- Матушка барыня, - переступил Никита Мироныч с ноги на ногу, собираясь, видно, перейти к делу, - а на чем же вы… во что же вы теперь изволите заложить?.. Ведь на каретной печатки?..
- Что…о ты говоришь? - приподнялась барыня с кресла.
- Печатки, матушка барыня… везде понавешал бородатый дьявол… и загон, говорит, идет чехом… не вешать же, говорит, собакам сургучи на хвосты…
- Печа…ати…и, - заложила Рысачиха руки за спину.
- Каиновы… каиновы печати, матушка барыня, - торопился староста со словами, - орел такой выведен на сургуче о двух головах и с лапами книзу, как будто цапает зайца!
- Молчать! - вскрикнула вдруг барыня не своим голосом, медленно подаваясь к Никите Миронычу, который попятился от нее незаметными шажками, пока не уперся в стенку и не вытянулся по ней, как будто отставая от пола. - Не на чем, говоришь, барыне ехать?.. Не во что, говоришь, заложить?.. Печати, говоришь?.. Сорвать, - вдруг выпрямилась барыня, подойдя почти вплотную к старосте, - немедленно сорвать и заложить… слышишь, болван?..
Никита Мироныч повалился снопом барыне в ноги и, не подымая лица, прошептал:
- О осподи боже!
- Сорвать… немедленно заложить! - топала барыня ножкой.
- Матушка барыня, - тихо спросил Никита Мироныч, уставившись в Рысачихины туфли, - а кто же будет в ответе?
- Что? Что еще выдумал? Вот глупый вопрос, - засмеялась Рысачиха, отходя от старосты, - вот глупый вопрос!
- Отвечать-то придется? - еще тише повторил Никита Мироныч.
- Ну?
- Ведь бородища-то через две недели приедет?
- Глупый, глупый вопрос… А пусть его приезжает! У меня к тому времени будут… бумаги! Какой глупый вопрос!..
- Глупый, матушка барыня, глупый… а ведь печатка все же висит!
- Сорвать! - вышла опять из себя Рысачиха. - Слышишь, тебе говорю. Знать ничего не знаю, мне надо ехать… а отвечать, болван, будешь ты… Ты, болван, ты!.. В наказание, что ослушаешься барыню… Уж не хочешь ли, чтобы я за тебя отвечала?
- Мату…ушка барыня, пощади…ите! - Никита Мироныч стукнулся лбом.
В это время Палашка, стоявшая у окошка, держась за кресло, как за защиту, кинулась к барыне и заглотнулась:
- Ба…ба…ба…барыня!
- Ты еще, кривоглазый сыч! - повернулась к ней Рысачиха, собираясь ударить. - Чего забабакала?.. Ба…ва…у…у… кажется, уродит же бог такую уродину!
- Ба…ба… барыня, ба…ба…барин приехал!
- Что?.. Кто приехал? - сразу переменилась Рысачиха в лице, на котором заиграла улыбка и румянец сменил гневную бледность. - Кто там приехал?
- Ба…барин Бодяга стоит у крыльца.
Рысачиха подбежала к зеркалу и наспех поправила пышную прическу, пряча за ухо выбившуюся прядку волос, в которой сильно серебрились не замеченные раньше сединки, одернула кружева на рукавах, оглядела себя, повернувшись к зеркалу боком и перекинувшись назад головой, и, не взглянувши на старосту, приказала:
- Мироныч, прими! Ах, какой верный, какой верный и обходительный человек! Сами не поедете, на руках, говорит, на своих руках понесу! Проси, тебе говорят!
Никита Мироныч лежал на полу возле порога и, подложивши шапку под голову, не шевелился.
- Тебе говорят или нет! - чекнула Рысачиха старосту ножкой.
- Истукан нашел, матушка барыня… нашел истукан, простите меня, дурака! - Никита Мироныч встал неторопливо и вышел.
НИЩАЯ БРАТИЯ
Барин Бодяга был из той редкой породы веселых и в глубине души даже добрых людей, которые, как бы родясь ради шутки на свет, потом уж при всех обстоятельствах жизни никогда этой веселости не теряют.
А кажется, и причин-то для такого веселого и легкого характера было немного: житьишко скушное, вдовое, была жена, да и та с цыганом убежала, именьишко - в хорошей игре на одну карту поставить, одно слово, что барин, а бывает по-всякому: и пироги кушать без начинки, и сапоги носить без починки!
Мужики, которых у Бодяги было душ пятнадцать или того даже меньше, барина очень любили, любили как раз, может, за то, что, несмотря на Бодягину веселую плутоватость, они все же его обходили, обкрадывая чуть ли не на каждом шагу.
- Шут с тобой, - скажет барин, когда кого-нибудь застанет с мешком у амбара или с топором в лесу на порубке, - подавись моим добром, все равно я жалованье получаю сразу у четырех королей!
Зато ни одни крестины, ни одна свадьба у мужиков без барина не обходилась. Бодяга напивался на таких торжествах с мужиками вповалку, и часто, если свадьба случалась после удачной игры, барин столько раздавал девкам на песни, сколько никогда бы не получил с своих мужиков по оброку.
Наутро проснется, опохмелится, колоду в карман и недели на две словно провалится в землю, а там, глядишь, катит домой на тройке с звонками: другому давно бы где-нибудь канделябром голову проломили, а у Бодяги всегда сходило так точно… разве когда привезет синяк под глазами…
А все оттого, что веселый был человек!
Все в нем как-то с головы до пяток смеялось: смеялась розовая лысинка, не видели никогда покою небольшие плутоватые глазки, усеянные заячьими лапками бисерных морщинок, полуоткрытый, удивленный рот, в который словно по пословице ворона влетела, всегда наготове с усмешкой, припрятанной в уголках немного отставленных губ, оттуда весело поблескивали неправильные, но очень крепкие белые зубы, плечики как на пружинках, пальцы на руках столь ловкие, что барин показывал из них самые разнообразные фигуры, вплоть до амура и псиши, обнявшихся в поцелуе на стенке в отражении от лампы, в меру выпирал очень складный животик, и он совсем не был, видимо, барину в тягость, а короткие ноги знали тысячу разных походок, - все в нем так прилажено было, что, глядя на него, нельзя было не улыбнуться, а если к тому же заговорит, так разве мертвый не рассмеется, хотя бы и не страсть как было смешно.
Бывают такие люди, у них странно смешаны плутовство и благородство…
*****
- Здрассте, Раиса Васильевна… здрассте, моя дорогая! - подлетел барин Бодяга к Рысачихиной ручке. - Надеюсь, что вы не в обиде, что я, знаете, так неожиданно… хе… хе… хе… я, знаете, у вас вчера… голову потерял… то есть, понимаете, шапку!.. Уе… хе… ха… ха!..
Никита Мироныч и Палашка опять уставились по своим местам с пересиленными улыбками на вытянутых лицах, а Рысачиха с таинственным видом поглядывала на барина и тоже улыбалась одними уголками глаз.
- Верный друг… верный друг, - кокетливо она отнимала руку, в которую словно влип барин Бодяга, - садитесь… садитесь… я уже распорядилась… Мироныч, чтобы сейчас лошади были готовы!
Никита Мироныч поклонился барыне и не двинулся с места, поглядывая на Бодягу, которому рассказал уже по дороге, что барыня собирается ехать, на что Бодяга разгрохотался, обещавши старосте все дело это как нельзя лучше уладить…
- Постойте, Раиса Васильевна… постойте, это ж невежливо, к вам, знаете, гость… старинный ваш слуга и поклонник красоты, а вы… куда вы спешите?..
- То есть как куда? - обомлела Рысачиха. - Ты же сам вчера, Бодяжка, говорил, что непременно, непременно надобно ехать… что так оставить нельзя!
- Говорил… говорил, Раиса Васильевна, - залился Бодяга, - но сегодня… уже не скажу… не потому, чтобы что… а так: небла-го-разу-мно!
- А я так обрадовалась, Мироныч, что верный человек нашелся, -обратилась барыня к старосте, - а он… я тебя, Бодяжка, не понимаю!
- Сейчас все поймете! Все поймете, Раиса Васильевна!
- Ну?
- Да не нукайте, а то не поедет, - захахакал Бодяга, - первым долгом позвольте спросить… по порядку: отпускали вы своих мужиков по святым местам, знаете, вроде как богу молиться?..
Рысачиха сломала тонкую бровь и недружелюбно оглядела Бодягу:
- Ты это к чему?..
- Да все к тому же, Раиса Васильевна… к тому же… кто это вам посоветовал только… я бы сказал: человек не ума!
- Вот у меня советчик стоит! - кивнула испуганно Рысачиха на Никиту Мироныча, который затеребил сразу шапку, собираясь оправдываться перед барыней, но та замахала руками и топнула ножкой. - Молчи уж, молчи, за умного скорее сойдешь!
