Александр Сегень - Общество сознания Ч
- Это правда? - спросила княгиня почему-то отца-основателя.
- Я не знаю, - пожал плечами тот.
- Превосходный священник, старинный огромный храм, - говорил Белокуров, кладя себе на тарелку заливное. - Никакой московской суеты, мало народу, на рассвете - разговенье... Которое для нас, впрочем, ничего не значит, ибо мы не постились.
- Разве вы видите на столе мясное? - хмыкнула княгиня.
- Не вижу, но в Великий пост, ваше высочество, на столе не должно быть не только мясного, но и рыбного, и молочного, только овощи и постные каши, - просветил Белокуров и с удовольствием прикончил кусок заливного судака.
- Пасха в деревенском храме... - мечтательно произнесла княгиня. - Мы поедем с вами! Такова моя княжеская воля! И там, в скромной обстановке, заставим отца-основателя повенчаться со своей невестой, от которой он отказывается.
- Екатерина Петровна! - вспыхнула фрейлина. - Я же просила!
- Ничего не желаю слушать, - возразила княгиня, имя которой вновь стало известно Белокурову. - Представьте себе, соблазнил девушку, назначил свадьбу, которая должна завтра состояться, и в самый последний момент подколесинствует.
- Прекрасно сказано! - легонько похлопал в ладоши Белокуров.
- Но ведь действительно ведет себя как Подколесин! - возмущенно продолжала княгиня. - Господа, скажите ему, что так не делается.
- Господа все в Париже, - заметил Белокуров голосом Шарикова из своего любимейшего фильма. - Товарищ княгиня, должен вас огорчить тем, что в Светлое Христово Воскресение браки не совершаются, так что при всем желании спасти честь девушки мы не сможем завтра никого обвенчать, а сегодня уже поздно. Да и сегодня не венчают - пост еще не кончился. Насколько мне ведомо, первые венчания совершаются в первое воскресенье после Пасхи. Так называемая Красная Горка, или Антипасха.
- Каковы познания! - усмехнулась княгиня.
- Все-таки как-никак, а я - главный редактор газеты, защищающей интересы православных русских.
- Я заметила, что ваша газета из этих... Как говорится, по другую сторону баррикад.
- Никаких баррикад после девяносто третьего года нет, - возразил Белокуров. - Одни барракуды остались. Знаете что! - вскинулась княгиня. Мы отправимся встречать деревенскую Пасху на лошадях. У нас отличные лошади, и хватит на всех.
- Если можно, мы с Сережей побудем тут, - сказал Прокофьич, принимая тарелку с супом пити. - Спасибо. Не очень горячий? Будешь супчик, малыш?
- Буду, - кивнул Сережа. - Чупчик. Спасибо.
- Какой вежливый, - похвалила его княгиня.
- Нет, отче, я не могу расстаться с мальчиком, - возразил отчиму Белокуров. - Мы поедем на машине, точно так же, как прибыли сюда. К тому же у священника, отца Василия, вряд ли имеется достойное стойло для ваших породистых рысаков.
- Ну, допустим, они не самые породистые, - сказала княгиня. - Хотя Ласточка - орловская, чистокровная. Зря не хотите. Это было бы эффектно. Господин товарищ главный редактор, может, вы все-таки составите мне компанию? Все поедут на машинах, а мы с вами впереди - на лошадках, а?
Белокуров давно уже не ездил на лошади, предложение казалось заманчивым, но он понимал, что начнется кино про дворянско-помещичью любовь на лошадях, и, укротив свое желание, отказался:
- Должен извиниться, но я последний раз садился в седло десять лет тому назад, а за означенный период изрядно потолстел, перепрыгнув из сорок восьмого в пятьдесят шестой. Я имею в виду размер костюма. Так что мне нужны не орловские ласточки, а курские тяжеловозы. Двужильные. А еще лучше - слоны. Воображаю, каково удивится сельский священник, если к нему приедут на слоне встречать Пасху.
- Да, зря вы не успели похудеть, - проворчала владычица здешних мест. Тотчас ей пришлось виновато подергать ноздрями, потому что подувший в открытую форточку ветер одарил обедающих неприятным запахом. - Виталик, закрой, пожалуйста, - приказала она слуге, кивнув в сторону окна. - Прошу прощения, господа, стихийное бедствие.
- Что же это за подземный источник нечистот тут у вас? - спросил Тетерин.
- Да там у нас в пещере имеется глубокий колодец, - ответила княгиня с досадой. - Он неизвестного происхождения. Очень глубокий. Вот из него-то и излились какие-то странные пакости. Пожалуй, из-за одного только этого запаха следует на пару деньков отправиться отсюда в путешествие по сельским батюшкам.
- А скажите, Екатерина Петровна, - снова обратился с вопросом палеоантрополог. - А что лично вас привлекает в этой жизни тут? Вы что, убежденный "жаворонок"?
- Да, я убежденный "жаворонок" и полностью разделяю идеи отца-основателя о необходимости существования обособленного государства, населенного "жаворонками" и отстаивающего их интересы, - впервые, кажется, без доли иронии сказала княгиня.
- Вопросов больше не имею, - сказал Тетерин.
- Но согласитесь, что, кроме всего прочего, вам очень нравится иметь своих собственных подданных, свой народ, свою личную власть, - заметил Белокуров. - Женой президента России вам не суждено быть, ни Раечкой, ни Наиночкой, так хоть побыть княгиней Жаворонковой.
- На мой взгляд, это в тысячу раз лучше, чем быть Раечками и Наиночками, презираемыми и ненавидимыми своим народом, - сказал Тетерин.
- Благодарю вас, - засмеялась княгиня. - Вы - мой рыцарь! Я присвою вам графское достоинство. Простите, я опять забыла, как ваша фамилия?
- Тетерин.
- Граф Тетерин... Нет, лучше - граф Тетерев.
- Вы рискуете, ваше высочество, что он создаст внутри княжества свое графство для глухих и по утрам они будут не купаться вместе с вами в реке, а токовать на току, - остерег Белокуров.
- Да, спасибо, я не хочу быть графом, - поблагодарил палеоантрополог.
Они еще целых полчаса сидели и предавались подобным бесцельным разговорам.
Наконец, после мороженого с клубникой и черникой, сей долгий, почти полуторачасовой, обед завершился, и все отправились гулять. Первым делом пошли на конюшню смотреть лошадок. Княгиня не расставалась с Сережей, вела его за ручку. Белокуров - за другую.
- Вы всегда так много едите, ваше высочество? - спросил он, когда они вышли из дворца.
- Я обычно ем мало, - отвечала она. - Но вы у меня будете хорошо питаться, чтобы не терять в весе, а кое-кому надо и поднабрать, а то папка у нас толстый, красивый, а малыш - худенький. Да, Серый?
- Да, - отвечал Сережа, с благоговением глядя на красивую тетю в красивых серьгах, изящном длиннополом, но легком пальто, удачно подстриженную и со вкусом накрашенную.
- Он у меня дамский угодник, - смутился Белокуров.
- И это правильно. Уже сейчас видно, что он будет иметь успех у женщин. Ты меня любишь, Сережа?
- Любишь?
- Нет, ты не отвечай вопросом на вопрос, а скажи: "Я тебя люблю".
- Я тебя люблю.
- Вот! Что и требовалось доказать.
- А почему вы думаете, что мы останемся у вас, чтобы хорошо питаться? Мы не намерены жить здесь.
- Зачем же тогда приезжали?
- Чтобы понять, что приезжать не нужно было.
- Нет, нет и нет! Ничего не принимаю! Да я вас просто в плен возьму, да и все. Вы хотели тут у нас, за новорусскими спинами, спрятаться, а не предполагали попасть в плен. Нет, дорогие мои, вы останетесь при мне, примете жаворонковское подданство, станете жить-поживать да добра наживать. Князю нашему шестьдесят, детей рожать он уже не умеет, а я давно хотела такого румяного мальчика, как Сережа. Да еще его папка, даст Бог, мне такого же сделает. Князь если сам не помрет в ближайшем будущем, так его подстрелят рано или поздно, от этого никуда не деться. Листьев, Холодов и князь Жаворонков... Все перейдет в руки княгини Жаворонковой и того, кто станет ее новым супругом. А вы говорите, не останетесь. Смеетесь, что ли, Борис Игоревич? кстати, а почему вы Игоревич, а отец ваш - Николай? Или это отец жены?
- Нет, это мой отчим.
- Хороший дядечка. Мне кажется, он не прочь поселиться тут, на природе, на раздолье, на хороших харчах.
- Харчей мы ему и без вашего новорусского князя добудем.
- У других новорусских?
- А хоть и у других.
- Не дурите, Борис! Чего вам еще искать в жизни? Я читала вашу газету. Она хорошая, но... сами понимаете. Пфук. Захотите продолжать издание будете издавать здесь. У нас, кстати, ни одной газеты так до сих пор и не выходит. Давайте организуем нашу княжескую прессу! "Правда рассвета", "Птичьи новости", "Женьминь жаворон-бао", журналы - "Жавороново крыло", "Наша ублиеттка", детские - "Ярилка", "Солнышко". Дух захватывает или нет?
- Не захватывает. У вас чисто средневековое государство, а при феодализме прессы не было, и появись при Иване Калите или Иване Третьем какой-нибудь Паша Гусев или Сванидзе, их бы сей же миг пожгли в деревянной клети, аки еретиков и антихристов.
- Предлагаю вам, оставшись тут, сразу сесть за книгу: нынешние журналисты и политические деятели перед судом Иоанна Грозного. Полностью финансирую издание на лучшей бумаге, с лучшими фотографиями и иллюстрациями, в лучшем издательстве. Что вы на это скажете?
