Сулейман Велиев - Узлы
Он поднял фонарь, осветил усталое, растерянное лицо Пакизы.
- Веришь? Этой гадости веришь? Отвечай сразу, не раздумывая.
Она прикрыла веки, отрицательно качнула головой. Взгляд ее был чист и спокоен, как звездное небо в безоблачную ночь.
- Хорошо. Но если я узнаю, что это сделала Сима, наша замерщица...
- Перестань. Как ты можешь так думать, ничего толком не зная. Слушай, давай это сейчас же, прямо здесь уничтожим. Спички есть?
- Откуда. Я не курю...
- Ну и не надо. Вот так...
Пакиза в клочья разорвала мятые страницы, ветерок вырвал у нее из рук белую россыпь и зашвырнул далеко в темноту. Пакиза поднялась.
- Ну вот и все.
- Открой, пожалуйста, свою сумочку, - спокойно попросил Васиф.
- Зачем тебе? Ревизия? Другого письма нет, можешь не сомневаться.
- Открой, открой, - он потянул к себе сумочку.
- Ну, что с тобой? Просто обидно.
Васиф рассмеялся.
- Не ревизия, нет. Твои духи. Хочу понюхать.
Пакиза прижала к себе сумку.
- Что понюхать? Я вся пропахла пылью.
- Деньги... Тот же запах. Деньги, которые ты положила мне в карман. Еще в поезде. Помнишь?
- Нет.
- А ну посмотри мне в глаза?
Пакиза вздернула лицо, зажмурилась,
- Ты же совсем не можешь притворяться! Как удачно все сложилось, - надо было тебе открыть сумку, надо было выпасть письму, чтобы я разгадал наконец эту тайну.
- Подумаешь, тайна...
- Не мог же я думать, что пятьсот рублей с неба свалились. Все время это мучило меня. Хотелось расплатиться, вернуть долг загадочному доброжелателю. Но кому? Спасибо тебе. А теперь... Давай руку, здесь скользко. Идем, я верну тебе деньги.
- Не выдумывай.
- Нет, нет, идем. Кстати, посмотришь мою новую квартиру. Я покажу тебе все свое наследство - старинный сундук. С музыкой... Ты такого не увидишь даже в музее.
Васиф уговаривал почти без надежды. Но, к его великому изумлению, Пакиза согласилась просто, без жеманства:
- Пойдем.
17
Суховей задул неожиданно, погулял по степи и притих. Вновь заколыхалось марево над холмами Кюровдага. Даже мясистые стебли засухоустойчивых колючек сморщились, поникли. Трещины, как морщины, избороздили изнуренную землю. Не шелохнется лист, не вспорхнет птица.
Но и в эти тяжкие полуденные часы не прекращалась работа на шестой буровой. Лоснятся от пота обнаженные спины, жадно ловят воздух сухие, будто обугленные рты. Только один Тазабей, поблескивая голубоватыми белками лукавых глаз, находит в себе силы шутить.
- Как жизнь идет, Тазабей?
- Порядок, товарищ Багдасаров.
- Ты прямо как на военном параде. Не отвечаешь - рапортуешь, - заметил Акоп.
- Военная дисциплина. Привык. Не жалуюсь.
- Верно. Ну, сегодня будет ясно, чего мы все здесь стоим. Расстаемся с буровой. Черт ее дери, сколько она нам нервов измотала. Скорей бы замуж ее.
- Вон уже жених со сватом явились. - Тазабей, сверкнув ослепительной улыбкой, кивнул в сторону приближавшегося облака пыли.
Первым выскочил из машины Васиф. Акоп радостно пожал протянутую руку.
- Вот и жених явился...
- Куда там. Я уже свекор, - отшутился Васиф, солидно приглаживая седые виски.
- Начнем?
Васиф оглядел усталые, серые от пыли лица.
- Давай!
Они начали проверять оборудование, детали, приготовленные на случай фонтана, трубы для воды. Дошли до самого хранилища, куда тянулся нефтепровод от буровой. Через час Васиф скинул мокрую тенниску с белыми разводами у ворота.
Вот уже в полном составе прибыла перфораторная бригада, недоверчиво осмотрела скважину, о которой ходили самые противоречивые слухи.
Предстоящее дело требовало исключительной точности. Взрыв должен произойти на строго заданной глубине. Пробить трубу, дать выход нефти - сама по себе операция не сложная. Но малейшее отклонение может привести к аварии.
Васиф с интересом наблюдал, как заполняли скважину водой, готовили перфоратор. Измерять опускаемые в скважину стальные канаты взялся сам Акоп. Вот он махнул рукой, напрягся. И тотчас грохнуло в глубине. Казалось, застонала Ширванская равнина, не в силах сдержать могучий натиск рвущейся из недр силы. Вот уже пошла вода, накачанная в скважину. Пора поднимать перфоратор. Когда хлынул глинистый раствор, Акоп крикнул, рубя воздух кулаком:
- Скорей! Перфоратор наверх! Торопись!
Едва вытащили перфоратор, Васиф бросился вперед к штурвалу, чтоб закрыть скважину задвижкой.
- Всё! Есть!
Он пятился назад, не сводя глаз с задвижки. Что-то крикнула стоящая в стороне Сима, и он улыбнулся ей с видом победителя, приветственно вскинул руку с зажатым ключом. Сима как-то странно крикнула снова, и Васиф спиной, кожей почувствовал угрозу. Обернулся. Железный брус, брошенный Симой, плюхнулся у самых ног.
Только тогда заметил крупную гюрзу. Змея ползла, волоча перебитый хвост. Он швырнул ключ, целясь в голову, - не попал. Гюрза замерла на секунду и, когда Васиф нагнулся за ключом, молниеносным движением метнулась к его руке.
Он не сразу почувствовал укус, все пытался отмахнуться от Симы, вцепившейся в его локоть. Руки ее дрожали, на закушенной губе выступила капелька крови.
- Стой. Не шевелись... Я сейчас!
Она подняла его руку и припала ртом к едва заметному темному пятнышку. Сплюнула густую, вязкую слюну и снова прильнула губами к чуть покрасневшей коже. Кто-то притащил воду. Сима сполоснула рот, разорвала платок и туго перевязала руку Васифа повыше укуса.
Все это случилось очень быстро, не растерялся, кажется, один Тазабей. Добив змею ломом, он опрометью бросился в будку, к телефону.
"Скорая помощь" пришла раньше, чем ожидали. Дежурный врач, осмотрев руку Васифа, бесцеремонно отобрал у медсестры приготовленный шприц и сам сделал укол.
- Давайте в машину, - хмуро буркнул он Симе, суетившейся около Васифа. - Ничего опасного. Посмотрим, понаблюдаем.
- Позвонишь сюда из больницы, слышишь? Обязательно! Не забудь. А то замотаешься там, а мы здесь будем ждать, - строго наставлял Акоп.
Сима кивнула за стеклом дверцы, и машина исчезла в облаке пыли. Васифу было неловко от всей этой суеты, тем более что никаких признаков действия яда он не чувствовал.
- Странно. Сколько времени работаем здесь, ни одна не попадалась, бодро заговорил Васиф, чтоб как-то нарушить тягостное молчание.
Медсестра пожала плечами:
- Ничего удивительного. Вам просто повезло. Здесь самое змеиное место. Осенью перед спячкой эти гады особенно злые.
- Но это не страшно? - Сима с опаской заглянула в строгое лицо медсестры. - Вы же сделали укол... Обойдется?
Васиф не расслышал, что ответила женщина в белом халате. Их шепот начал раздражать его.
О чем они там болтают? Напрасно Сима поехала с ним. Не хватало только выйти из строя в такое горячее время. Как там, на буровой? Кажется, надежно закрыл задвижку. Какая нелепость - не увидеть итога работы из-за какой-то маленькой гадины. Фашистская пуля не достала, а тут... Когда-то змея заползла в его колыбель и не ужалила. Тоже, говорят, была гюрза. Но тогда рядом оказался отец Акопа, Бахши, - он не разрешил трогать.
Машину подбросило. Васиф оперся было рукой о стенку и чуть не закричал от боли. Рука стала тяжелой, горячей.
Что там шепчет Сима в ухо этой невозмутимой женщине?
Сима была суеверна, хоть и скрывала это. В том, что случилось с Васифом, ей почудилось возмездие. Не зря говорят старики, что змеи бывают мстительными. Это она, Сима, дразнила Васифа своими насмешками на воскреснике, когда напоролись в земле на валун. Не задень она тогда его мужской гордости, он не полез бы разорять змеиную нору. И вот теперь... Конечно, она виновата. Сколько раз говорила ей мать: язык твой - враг твой. Ну, зачем она тогда...
В больнице Симе сказали, что укус не опасен, так как вовремя приняты меры. Что девушка с буровой оказалась молодцом - отсосала яд. И что геолог их скоро поправится. Удрученная Сима молча выслушала дежурного врача. Не хотелось даже признаться, что она и есть та самая "девушка с буровой".
Сдав халат вахтерше, она прямо из больницы позвонила на буровую. Отозвался Акоп, - видно, не отходил от телефона.
- Все хорошо. Скоро выйдет! - прокричала Сима в попискивающую трубку. А как у вас?
- Нефть пошла! Пошла нефть! - услышала она голос Тазабея. - Возвращайся скорее, увидишь! Алло! Алло!
Не ответила. Повесила трубку на рычажок, вышла из больницы и присела на ступеньке. Никуда идти не хотелось. Никого видеть не хотелось.
На буровой ликовали - и больше всех Тазабей.
- Ур-рр-ра! Слава этой земле! - кричал он, размахивая безрукавкой, как флагом.
- Гёзюн айдын!* - по традиции отозвался старый нефтяник.
______________ * Пусть в глазах ваших поселится радость (поздравление).
Тазабей, сверкая улыбкой, макнул в нефть руку, измазал себе лицо, жирным черным мазком вывел усы до самых ушей и бросился целовать Акопа.
- А ну отведай и ты вкус нефти! - обернулся Акоп к Мустафе.
Озорные эти поцелуи пошли по цепочке, пока лица всех участников радостного события не оказались перепачканными нефтью.
