Виктор Лихачев - Молитесь за меня
Фекла
Самое первое воспоминание ее жизни: белые хлопья снега бьются в маленькое окошко, возникая из мрака, из пугающей темноты. Мама дышит ей в затылок и не хочет снимать с пальца широкое медное кольцо. В кольце отражается свет от лампы и мамино лицо. И ещJ низкий скрипучий голос:
- Бедная девочка, руки как плети висят. Уж лучше бы померла, чем потом всю жизнь мучаться.
- А мне кажется, что правая стала лучше, может быть, ещJ отойдJт? - робко, словно пытаясь уговорить кого-то, откликается мать.
- Дай Бог, дай Бог, невестушка, - заключает низкий скрипучий голос, и в избе снова воцаряется тишина, только хлопья снега без устали бьются в маленькое окошко.
Потом мама ей расскажет, каким горем для семьи стала внезапная болезнь девочки. До шести месяцев маленькая Феклуша росла абсолютно здоровой. И вдруг как-то ночью всех разбудил крик девочки. Кричала она несколько часов, будто раздираемая нестерпимой болью. А после затихла и оцепенела - полный паралич. ФJклу носили к бабкам, фельдшеру, молились о еJ здравии в церкви. И случилось маленькое чудо: сначала отошла правая рука, затем пришли в движение шея и плечо левой руки. Все остальные части тела до конца ФJклиных дней так и остались недвижимыми. Но вот что интересно: у родных, соседей, односельчан язык не поворачивался жалеть это красивую, крепенькую, жизнерадостную девочку. Только однажды, когда семилетнюю ФJклу отец вынес на крыльцо погреться на майском солнышке, проходившая мимо соседка - бабка Пелагея, сложив руки и, поддерживая подбородок большим указательным пальцем, запричитала: "Ой, бедная ты моя! И за что же тебе такое?! И как же ты жить будешь..."
"Как буду, как буду, - осерчала ФJкла. - Разве ты не знаешь, что на всJ воля Божья? " - обиды у девочки проходили мгновенно, и вот уже бабка Пелагея, с трудом сдерживая улыбку, слушает рассуждения изо всех сил желающей казаться взрослой ФJклы: "Знамо, жизнь трудная, но я мамке завсегда первая помощница. Малые на мне и прясть уже научилась. А ты, бабушка, такие глупости говоришь..." И она не обманывала. В свои семь лет ФJкла стала нянькой. Сначала для младших братьев и сестJр, затем для детей Прокофия и Василия, старших своих братьев, а после племянников пошли внуки. Семьи в те времена были большие и жили все под одной крышей. Так повелось издревле: сын приводил в дом жену, и уже будучи главой семейства, уважаемым на селе человеком, в то же самое время оставался послушным сыном. Невестки, снохи, сыновья, куча маленьких детишек, - но вот что удивительно: ссор, крика, обид не было. Чуть затлеет огонJк ссоры, как уже раздавался спокойный голос деда Ивана, главы этой большой патриархальной семьи: " Василий, ПJтр! Что это ваши жJны разгалделись? Али делать больше нечего? " - и этих слов было достаточно, чтобы в избе вновь воцарилась тишина, а с нею и мир. Одна из невесток деда Ивана, Вера, как приданное за собой принесла в новый для себя дом швейную машинку "Зингер". Машинка была замечательная: лJгкая в управлении, надJжная, и ФJкла, крепко подружившаяся с Верой, упросила ту научить еJ работать на этом механическом чуде. Все удивилась, как быстро ФJкла овладевала швейными премудростями. И вскоре село Новоюрьево получило такую мастерицу, которой не было и в райцентре. " Не оставил Господь, - утирала украдкой слJзы мать. - Будет у Феклушки кусок хлеба, когда мы с отцом умрJм". А хозяин сам подошJл к Вере:
- Дочка, уважь старика. Меня не будет, и разбредутся мои сыновья по разным избам. Позволь мне войти в долю...
- В какую долю?
- Пусть половина машинки останется за ФJклой. Ты же видишь, как она к ней пристрастилась. Уважь старика, возьми деньги.
- Да пусть работает на здоровье, у меня до машинки руки не доходят.
- И всJ же, Вера, кто знает, как твой Прокофий с Василием и Петром жить будут. Хочу умереть спокойным за Феклушу.
Старик оказался прав. После его смерти надумали братья делиться. А на дворе был голодный тридцать второй год. Им бы друг за друга держаться, а они решили, что порознь будет легче. ФJкла осталась с братом Василием и его женой Анной. Купили себе дома на стороне ПJтр и Прокофий, и ушли из-под родительского крова. Окончательно порвать отношения братьям помешала ФJкла. ЕJ любили все, да и поди объясни детям, что они больше не будут слушать добрые фJклинские сказки. Особенно переживал разлуку сын Веры ВасилJк. У него с тJткой были особые отношения. Пятнадцать лет разницы, а дружба - водой не разольJшь. Мальчик долго ходил за матерью и, хныча, повторял одно: "Мам, почему тJтка больше с нами не живJт? Мам..."
И однажды, когда все были на работе, мальчуган убежал в старый дедушкин дом. Двери в ту пору в деревне на засов не закрывали, и каково же было удивление ФJклы, когда входная дверь заскрипела, и на пороге появился Васенька. Копна соломенных волос явно говорила о том, что по пути сюда еJ владелец не миновал ни зарослей репейника, ни кустов крапивы.
- Тетка, пошли к нам, - без предисловий начал он. - Мне без тебя плохо.
- Мне без тебя тоже, ну как же я пойду? Ты же ещJ маленький и меня не донесJшь. Мы потихоньку, ты же по дому передвигаешься... А надо сказать, что ФJкла действительно научилась перемещаться по дому. Делала она это так: опускаясь на левое, здоровое плечо, ФJкла при помощи правой руки подтягивала тело вперJд. Поскольку телосложения она была крепкого, а неподвижный образ жизни привJл к излишнему весу, такие пластунские упражнения отнимали у ФJклы немало сил, а потому пользовалась она ими только в крайних случаях. До дома Веры и Прокофия - больше километра. Живут они на выгоне, почитай в чистом поле, значит, помощи ждать не от кого. А у Васька глаза полны слJз, он теребит еJ за руку... ФJкла вздохнула: пошли!
И они пошли, вернее, шJл мальчик. Он подталкивал тJтку, стараясь изо всех сил. Она даже взмолилась: "Племяш, если ты будешь столько сил на меня тратить, мы точно никогда не придJм. Лучше иди рядом".
Часа через четыре показался одиноко стоящий в поле дом Веры и Прокофия. На счастье, пришJл домой их старший сын, семнадцатилетний Иван. В окошко он увидел ползущую ФJклу и тащившего узелок с еJ вещами брата. "Вот видишь, а говорила помочь некому", - радостно говорил малыш, едва поспевая за Иваном, несущим на спине ФJклу.
Прибежавшей вечером Анне ФJкла спокойно сказала: "Мне хорошо было у тебя, Анюта. Но годик хочу здесь пожить. А появится кто, не сомневайся, нянчить приду". И слово своJ сдержала. Да и Васенька к тому времени подрос, и маленькую Таню, младшую дочку Анны, они нянчили вдвоJм. Девочка принесла много радости в дом. Лицом она была в мать, характером, весJлым и добрым, в ФJклу. По крайней мере, Анна часто смеялась: "Вторая ФJкла растJт. ВсJ ей нипочJм. Даже когда ушибJтся,
- погладишь еJ по головке, она засмеJтся и дальше побежит". Когда Танечке исполнилось три года, иначе как ангелочком соседки еJ не называли. Девочка действительно была чудо как хороша: золотистые волосы, васильковые глаза... Кто бы мог предположить, что случится такое? В тот страшный день все, как обычно, ушли на работу. Анна обещала прибежать в обед и накормить ФJклу и дочь. Маленькая Таня беспрестанно бегала из дома во двор и обратно. ФJкла немного прихворнула - очень болела спина, - и решила немного вздремнуть. Здесь же, в доме стоял привязанный телJнок, которому от роду было всего несколько месяцев. На печке грелось ведро с водой. Когда девочка в очередной раз с шумом вбежала в дом, телJнок, шарахнулся в сторону. Как он зацепил ведро и свалил его, остаJтся только гадать. ФJкла проснулась от крика. То, что она увидела, потом многие годы кошмаром являлось во сне.
- Больно мне, тJтя, больно! - захлJбывалась слезами Таня и, мокрая с головы до ног, протягивала к ней ручонки.
ФJкла скатилась с лавки. Впервые в жизни еJ обуяли страх, растерянность и ужас. Она сначала бросилась к девочке, а затем, поняв, что ничем помочь ей не в силах, через кипящую лужу, лежавшего телJнка выкатилась на улицу.
- Люди, ради Бога, помогите! - не кричала - выла она - спасите еJ, люди! Из соседних домов бежали на помощь, но она уже ничего не видела и не слышала: сознание оставило еJ. ФJкла была бы счастлива умереть. Но сознание вернулось. Танечка уже лежала в постели. Вокруг неJ хлопотало много людей, но помочь никто не мог. Три дня девочка боролась за жизнь, стоически терпя мучения, которые вряд ли кто из взрослых мог выдержать.
Умерла Таня в яркий, звонкий день начала лета. Умерла также светло и тихо, как жила. Перед смертью простилась со всеми. Поцеловала маму, попросила не плакать о ней: "Мне ангелочек сказал, что там будет хорошо". А потом обратилась к ФJкле уже слабеющим голосом:
- Жалко, что ты не сможешь на мою могилку приходить. - ФJкла в своей привычной позе сидела в ногах Танечки. Кровать была огромная, девочка казалась в ней ещJ меньше, чем была на самом деле. Таня пыталась приподняться, чтобы лучше увидеть тJтю, но у неJ это не получалось. Тогда ФJкла осторожно опустилась на живот и подтянулась до уровня лица девочки:
