Сергей Лукницкий - Начало Водолея
Он не думал даже найти записку, слишком это было бы примитивно, но он надеялся на другое. Нестеров повернулся к двери и нажал звонок.
Войдя снова в квартиру, он прекрасно понимал, что делает обыск, но не стал, конечно, пугать этим Винченцу. Но он профессионально оглядел квартиру, перерыл рукописи и вдруг на столе обнаружил рассказ.
Винченца было заныла снова, но Нестеров так посмотрел на жену своего друга, что у нее с лица мгновенно исчезла косметика. Она затихла и присмирела. Начиналась профессиональная работа.
Нестеров сел на стул и взял в руки то последнее, что написал его друг. Это было продолжение уже известного рассказа.
"Утром в воскресенье на даче, на свежем воздухе, я проснулся совершенно счастливым. Я проснулся и тотчас же засунул свой нос под локоть любимому существу. Существо потянулось, зевнуло, проснулось, распахнуло свои громадные ресницы и бросилось на меня с поцелуями с утренней, наполненной солнцем, энергией.
Пробаловавшись с полчасика, мы обнаружили, что времени уже много и что неплохо бы поесть. Долго мы торговались, кому первому вставать, но вставать пришлось все-таки ей, а я с удовольствием повалялся еще в кровати, наблюдая из-под одеяла за прелестным гибким и стройным телом своей женщины.
Она одевалась очень красиво.
Позавидовав самому себе, я с удовольствием оделся, попрыгал по современной оздоровительной системе на одном месте, помчался в ванную.
Горячей воды не было, и поэтому пришлось бриться холодной, к тому же опасной бритвой.
Я, конечно, порезался, а холодная вода приятно защипала щеки.
Я вытерся ветхим полотенцем, которое здесь висело еще от сотворения мира, и поспешил в нашу спальню, куда уже проникал запах моего любимого кушанья - жаренной курицы.
Вот, оказывается, какой сюрприз готовила мне моя возлюбленная. Я не успокоился. Пока не написал на клочке бумажки: "Я тебя люблю" - и не положил эту бумажку в карман ее пальто.
Наступила трапеза. С удовольствием чавкая набитым ртом. Я удовлетворенно мычал, пока курочка не сменилась жаренной картошкой. А еще моя девочка намазала мне бутерброд моим любимым селедочным маслом и сунула мне его в рот. Я был в восторге. После крепкого чая с медом я выбрался из-за стола и принялся гоняться за ней по всей даче. Наконец я ее догнал, приласкал, поцеловал, приподнял на воздух и забросил на шкаф.
Я иногда забрасываю ее на шкаф, когда у меня хорошее настроение, и вот сегодня я забросил ее, чтобы не мешала ласками, и пошел мыть посуду.
С посудой я справился быстро, снял жену со шкафа, и мы быстро с ней убрали дачу. Часа в четыре мы собирались ехать в город домой, а пока надо было еще помыть машину.
Сегодня был вокруг и светился такой весенний и прекрасный день, что я не поленился вынуть из машины половички, отвинтил множество всяких винтиков. Вынул пропитанную какой-то вонючей мокрой стекловату и просушил ее на печке, вымыл мотор, отполировал стекла. Протер от пыли всякие сувенирчики, вытряхнул сиденья и промазал мастикой днище. Все это нудное действо я проделал с легкостью, потому что моя суженная стояла неподалеку с метлой, подметала зачем-то прошлогоднюю листву с дорожки и осеняла меня своею столь любимой мной улыбкой.
Удивительно, что, несмотря на то, что она все время была со мной, часам к четырем у нее был готов обед. Мы перекусили и, проверив на даче мелочи, как-то: газ, печку. Воду и свет, - поехали потихонечку в город.
Я сегодня целый день чувствовал себя счастливым. Во-первых, я сидел за рулем, но, несмотря на то что много лет имею водительские права, за рулем веду себя как мальчишка, хотя и езжу - тьфу, тьфу, тьфу - пока осторожно; во-вторых, я вез ее, и опять-таки, несмотря на то что уже давно женат, я все еще в нее влюблен; в-третьих, она именно такая... самая, самая... Моя... И без недостатков...
Я совсем забыл сказать: она запретила мне курить. Признаться, мне было это приятно, но все-таки я тайком покуривал. Так вот, сейчас в машине она сама прикурила мне сигарету, чтобы продлить удовольствие от сегодняшнего дня. Прикурила и закашлялась, а я подумал: какое это счастье, когда твоя жена не умеет курить.
Мы ехали по очень красивой дороге, только-только появившаяся листва была очень живописна, и мне еще хочется сказать - женственна, и даже если бы и было мое настроение плохим, то при взгляде на нее оно тотчас же стало бы лучше.
Я затянулся сигаретой и уж только потом сообразил, что, целуя через час маму, обязательно расстрою ее тем. Что от меня пахнет табаком.
Но свой метод в этом плане у меня, однако, был: можно было открыть по приезде капот, сделать вид, что возишься в моторе, смочить руки бензином, тогда мама не расстроится. Не учует сигаретного дыма, но зато спросит, что с машиной. Ну, можно что-то придумать незначительное, а то она рассердится и скажет, что я не берегу ничего: ни ее, ни жену, ни машину, - словом, скажет все то, что и должна говорить мама.
Потом мы сядем, конечно, ужинать, наверняка мама испекла нам пирог, а может быть, и курник. Потом мы (все равно сегодня день отдыха) сядем за телевизор или мама почитает нам что-то из своей новой повести.
Словом, жизнь будет прекрасна, и сейчас она прекрасна, так хороша, что даже неудобно перед теми, у кого она сегодня не такая.
Мы ехали. И вдруг прямо перед нами, на обочине дороги, словно в подтверждении моим мыслям, возник грязный, неухоженный автомобиль. Он, наверное. И должен бы быть черного лакового цвета, если бы не грязь, покрывающая его колеса, крылья и даже заднее стекло.
Я посмотрел на номер. Дурацкая привычка, всегда смотрю на номер машины.
Посмотрел - и вдруг что-то кольнуло меня. Подъехал. Проехал метров сто и остановился. Я остановился так далеко от машины не потому, что раздумывал: остановиться или нет. Я знал, что остановлюсь и что вылезу сейчас и пойду к ним на помощь - у них спустила шина. Но мне совершенно не надо было, чтобы моя супруга, хотя бы из любопытства, тоже подошла бы к этой машине. Я вспомнил, что это за номер и что за машина.
Строго наказав ей не выходить, я убедился, что она взяла книгу, и пошел.
-Здравствуй, - услышал я голос, такой далекий и такой знакомый, - ты очень кстати.
-Здравствуй, - сказал я, показывая на спустившую шину, - мелочи жизни, у вас есть домкрат?
Через три минуты я уже приподнял их машину, снял с нее колесо, поставил запаску. Через пять минут все было закончено.
А ведь в машине она была не одна - за рублем сидел ее отец, обрюзгший, полный, очень старый, хотя по возрасту и пятидесятилетний человек в седых усах. За все время, что я провел возле их машины, он ни разу не произнес ни слова, не поздоровался.
- Ты женат?
Я не ответил. Она прекрасно видела, что на моем пиджаке пришиты все пуговицы и что мои губы против моей воли растягиваются в улыбке.
Я знал эту семью лет пять назад. Я знал про них все, и этого усатого полного человека, и его дочь, знал и то, что он болен, как и то, почему он не мог сам поменять колесо у машины. У него не было сил. А у нее же ни на что не было никогда желания. Хотя пневматическим домкратом поднять машину может и ребенок.
Она не вышла замуж. А ведь я ее любил, но испугался быть в этой семье шофером и помощником у ее отца, занимавшего в то время приличную и соблазнительную должность.
Как бы мне хотелось в эту минуту, чтобы на мне была роба, а не костюм с галстуком, как мне хотелось бы, чтобы это я ехал в грязной машине, а не она, и чтобы мои глаза были бы грустными и не выдавали бы счастливого человека.
Простившись, я отправился в свою жизнь. Моя красоточка ждала меня и не подозревала, что я только что побывал далеко-далеко, где ей быть - я все для этого сделаю - никогда не придется.
Мы двинулись в путь, я выкурил еще одну сигарету, не опасаясь теперь маминых печальных глаз, потому что моя защитница не преминет теперь первая рассказать ей, что я, такой хороший, выручил незнакомых людей, починил их автомобиль, она ведь, к счастью, и не знает, что замена колеса не имеет никакого отношения к бензину.
Пока мы ехали в город по шоссе, я несколько раз обгонял эту машину и она несколько раз обгоняла меня, так вроде играли, а может быть, усатый водитель по настоянию дочери давал ей возможность рассмотреть мою спутницу. Ну что же, ради рекламы я даже сделал красивый жест, поправил жене локон, за что был награжден удивительным взглядом. Когда существует этот взгляд, я забываю все на свете.
Меня тешила мысль, что я совершил хороший поступок, но, судя по печальным лицам тех, кто ехал рядом в черной машине, я понял, что совершил ошибку - не надо было включать сигнал воспоминаний.
А то, что было дальше, случается только со мной или только в моих рассказах. Я проехал на красный свет. Я сделал это нарочно. Я создал аварийную ситуацию. К счастью, все обошлось. Грязная машина остановилась у светофора.
То, что должно было случиться - случилось. Резкая трель милиционера заставила меня остановиться.
