Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты
* № 36 (рук. № 8).
Онъ оспаривалъ требованіе того, чтобы посвятить всю свою жизнь этой женщинѣ, хотя требованія этого ни онъ самъ и никто другой еще не заявлялъ. «И почему, согрѣшивъ передъ этой женщиной, непремѣнно нужно исправлять эту самую женщину? – продолжалъ онъ оспаривать этотъ внутренній голосъ. – Если разбился сосудъ, то почему нужно глупо и непроизводительно употреблять всѣ силы на невозможное склеиваніе въ мелкіе дребезги разбитаго сосуда, а не на сбереженіе цѣлыхъ, на образованіе новыхъ? Развѣ нельзя дѣлать добро тѣмъ людямъ, которымъ оно нужно и пойдетъ на пользу, а не сентиментально безъ пользы затрачивать свою энергію на невозможное? Пьяницы и проститутки не излѣчиваются. И почему же нельзя мнѣ жить теперь хорошей, доброй жизнью? Почему же такъ ужъ стала невозможна женитьба на Алинѣ? – И онъ представилъ себѣ, что онъ дѣлаетъ предложеніе Алинѣ, и она не откавываетъ ему. – Но какъ же я буду жить съ нею, зная, что та въ тюрьмѣ, здѣсь, въ Москвѣ? Развѣ нельзя жить хорошей, доброй жизнью, нельзя также, какъ я хочу теперь, измѣнить свою жизнь, стать опять на путь, на которомъ я стоялъ тогда, когда жилъ въ первый разъ въ Пановѣ, не связавъ себя на вѣкъ съ трупомъ, – говорилъ онъ себѣ. И онъ начиналъ представлять себѣ жизнь безъ нея. Но, удивительное дѣло, онъ не могъ теперь представить себѣ такой жизни. И какже онъ теперь, сейчасъ поступитъ? Совсѣмъ бросить ее, скрыть отъ всѣхъ – правда, отъ всѣхъ уже не скроешь, уже сказано предсѣдателю и губернатору, – не будетъ видѣться съ ней, пошлетъ ей денегъ? Это нельзя. Увидѣть ее? – Что-же я скажу ей? Опять, какъ тогда, деньгами заплатить за свое преступленіе?» вспомнилъ онъ и покраснѣлъ. Сказать ей все и жениться? Но это ужасно.
* № 37 (рук. № 8).
Онъ перечелъ письмо управляющаго и задумался надъ нимъ. Сейчасъ надо было рѣшать вопросъ о своемъ правѣ на землю. Какъ нарочно, попался нынче этотъ бойкій малый извощикъ, и завязался разговоръ съ нимъ. Нехлюдовъ выдвинулъ большой ящикъ стола, въ которомъ онъ еще вчера утромъ, отыскивая повѣстку, видѣлъ свой портфель съ давнишними бумагами, и досталъ изъ него и начатое сочиненіе и дневникъ того времени. Онъ раскрылъ это пожелтѣвшее сочинение, писанное совсѣмъ другимъ почеркомъ – точно и человѣкъ былъ другой, чѣмъ тотъ, который былъ у него теперь, и сталъ читать его. И въ головѣ его возстановился весь ходъ мыслей и чувствъ того времени. Онъ только удивлялся, какъ могъ онъ 14 лѣтъ тому назадъ такъ хорошо обдумать и какъ могъ онь перестать думать такъ, какъ онъ думалъ. «Да, это дѣло надо рѣшить теперь совсѣмъ иначе», подумалъ онъ о письмѣ управляющего.
* № 38 (рук. № 8).
Еще болѣе взволнованный бесѣдой съ Губернаторомъ и неудачей, т. е. невозможностью увидать ее нынче, Нехлюдовъ шелъ по Тверскому, полному народомъ бульвару, вспоминая теперь уже не судъ, а свои разговоры съ Предсѣдателемъ и Губернаторомъ. Онъ вспоминалъ, какъ они оба удивились, услыхавъ отъ него, объ его намѣреніи жениться на ней, и ему это было пріятно. Онъ зналъ, что рѣшеніе его было хорошо, и его радовало то, что онъ рѣшилъ сдѣлать хорошо. И не только это хорошо, но и всѣ тѣ смутныя мечтанія объ измѣненіи всей своей жизни, которыя со вчерашняго дня бродили въ его головѣ, и онъ чувствовалъ себя героемъ, уже сдѣлавшимъ это. То, что онъ искалъ свиданія съ нею и сказалъ про свое намѣреніе Предсѣдателю и Губернатору, было какъ бы началомъ исполненія. Ему хотѣлось точно также поскорѣе высказать кому нибудь свои намѣренія объ измѣненіи жизни и отношенія къ земельной собственности, сжечь свои корабли и подтвердить свое рѣшеніе, но онъ еще не зналъ хорошенько, въ какой формѣ оно выразится. Но не смотря на то, онъ шелъ теперь по бульварамъ, чувствуя себя героемъ, побѣдителемъ. Дома онъ пообѣдалъ, перечелъ письмо управляющаго, написалъ ему отвѣтъ, въ которомъ высказалъ то, что онъ не желаетъ отдавать землю въ аренду и скоро пріѣдетъ самъ, для того чтобы рѣшить дѣло о землѣ совсѣмъ инымъ способомъ.
* № 39 (рук. № 8).
Слѣдующее за этимъ дѣло было дѣло о сопротивленіи властямъ. Крестьяне, уже давно судившіеся съ помѣщикомъ о принадлежности имъ луга, скосили и убрали лугъ, который признанъ былъ въ одной инстанціи принадлежащимъ крестьянамъ, а въ другой – помѣщику, а въ третьей опять крестьяне были приговорены судомъ къ уплатѣ за скошенный лугъ и за судебныя издержки 385 рублей. Крестьяне не платили. Было рѣшено продать имущество крестьянъ, и для этого посланъ былъ судебный приставь. Судебнаго пристава крестьяне прогнали. Тогда пріѣхалъ исправникъ съ становымъ и урядниками и съ краю деревни приступилъ къ отбиранію скотины. Тогда теперь судившіеся мужики, 18 человѣкъ, въ числѣ которыхъ былъ сѣдой старикъ, всѣ подошли къ двору и оттерли плечами полицейскихъ, сказавъ, что они не дадутъ скотины. Подсудимые сидѣли въ этомъ дѣлѣ не на скамьѣ подсудимыхъ за рѣшеткой, такъ тамъ они бы не помѣстились, а тамъ, гдѣ сидятъ адвокаты. Подсудимыхъ всѣхъ было 18 человѣкъ домохозяевъ. Всѣ они вошли въ своихъ мужицкихъ одеждахъ, всѣ входя перекрестились на образъ, встряхнули волосами и скромно, но безъ всякой робости заняли свои мѣста, наполнивъ залу запахомъ кафтановъ и дегтя. Всѣ люди эти судились за то, что они, кормя своими трудами съ земли всѣхъ этихъ чиновниковъ, приведшихъ ихъ сюда и судившихъ ихъ, хотѣли пользоваться этой землей, тѣмъ болѣе что имъ сказали, что земля эта по бумагамъ ихняя.
Попытка механическимъ путемъ достигнуть подобія справедливости была особенно возмутительна по отношенію къ этимъ людямъ.
Товарищъ прокурора съ поднятыми плечами, очевидно, смотрѣлъ на это дѣло какъ на рѣшительное въ его карьерѣ, и бѣдняга и краснѣлъ и блѣднѣлъ, дѣлая вопросы обвиняемымъ и свидѣтелямъ, желая во что бы то ни стало утопить этихъ мужиковъ. Въ обвинительной рѣчи своей, которую онъ началъ говорить весь блѣдный и дрожащій, такъ онъ былъ взволнованъ присутствіемъ знаменитаго адвоката, защищавшаго крестьянъ, онъ прямо выдумывалъ, клеветалъ и лгалъ, такъ что если бы въ этомъ судѣ дѣло шло дѣйствительно о справедливости, то перваго судить надо было этого несчастнаго заблудшаго мальчика, который былъ вполнѣ увѣренъ, что, стараясь повредить сколь возможно тѣмъ людямъ, которые кормятъ его, онъ дѣлаетъ хорошее, заслуживающее всеобщаго одобренія дѣло. Дѣло это уже два раза слушалось и два раза откладывалось: одинъ разъ потому, что обвиненіе, т. е. товарищъ прокурора съ поднятыми плечами, счелъ составъ присяжныхъ для себя невыгоднымъ и подъ предлогомъ не явки какихъ то неважныхъ и ненужныхъ свидѣтелей настоялъ на томъ, чтобы дѣло было отложено; другой разъ потому, что адвокатъ, защищавшій мужиковъ по сдѣланному съ ними условію цѣною за 1500 рублей, не получилъ еще всѣхъ денегъ, а только половину, другую же половину крестьяне обѣщали отдать по окончаніи дѣла. Не довѣряя крестьянамъ, адвокатъ, тоже придравшись къ отсутствію какихъ то свидѣтелей, тоже отложилъ дѣло. Такъ что теперь мужиковъ таскали въ судъ зa 120 верстъ, а теперь, въ самый овсяный просѣвъ, уже въ 3-ій разъ. Дѣло все было съ самаго начала совершенно ясно. Кругомъ виноваты были помѣщикъ, отнявшій лугъ, принадлежавшій крестьянамъ, судебное учрежденіе, признавшее этот лугъ помѣщичьимъ и присудившее взысканіе издержекъ съ крестьянъ, виноваты полицейскіе чины, виноваты теперь эти судьи съ танцоромъ во главѣ и съ своимъ товарищемъ прокурора и Судебнымъ приставомъ за то, что они позволяли себѣ издѣваться не только надъ людьми, но надъ правдой. Но тутъ на судѣ выходило, что виноваты мужики, и на вопросы, поставленные присяжнымъ, несмотря на все стараніе ловкаго защитника, защищавшаго не по существу дѣла, а по формальной сторонѣ, нельзя было иначе, какъ обвинить крестьянъ.
