Салам Кадыр-заде - Зимняя ночь
- Ну и дела!.. - Рахман сердито посмотрел на девушку. - Нечего совать нос куда не следует, дочь моя! Что тебе?.. Раз прислал ей подарок, значит она его интересует!...
- Что ж, пусть... - Мансура, махнув рукой, пошла к двери. - Ваше дело. Как хотите, так и поступайте. Я молчу.
На следующий день Дилефруз пригласила в гости Лалочку и Бановшу-ханум.
Мать и дочь, не понимая причины этого приглашения, сидели, не опуская глаз с хозяйки дома, ждали объяснений.
Сегодня Дилефруз была настроена очень серьезно. Когда Мансура начала накрывать на стол, Лалочка не выдержала, встала и вышла на кухню.
- Да, такие-то дела... - пробормотал Рахман, которому нетерпелось поскорей приняться за еду.
Как только Мансура появилась на кухне, Лалочка подошла к ней и спросила:
- Не знаешь, зачем Дилефруз-ханум пригласила нас с мамой?
Мансура, не задумываясь, ответила:
- Знаю!
- К добру ли?
- А как же? Конечно, к добру... Адиль прислал для тебя отрез и конфеты. Не сегодня-завтра мы принесем тебе обручальное кольцо, поняла?
Пританцовывая от радости, Лалочка вернулась в комнату.
Адиль еще летом говорил Мансуре: "Не пасуй перед Дилефруз и Лалочкой. А то они голову отгрызут..."
Мансура сделалась смелой. Она решила отомстить Лалочке, высмеять ее.
После обеда Дилефруз положила на стол отрез, присланный Адилем, и остатки конфет.
- Только вы не должны обижаться, - сказала она. - Как наш сынок захочет, так и сделаем. К тому же, он человек образованный, ему не пристало жениться по старым обычаям. Пока он прислал Лалочке этот подарок, а самое основное будет после его возвращения.
Мансура слушала, хитро улыбаясь. Лалочка кокетливо поводила плечами. И верно делает, - согласилась Бановша-ханум. - ведь не чужие...
- Поздравляю вас! - вставила Мансура.
- Спасибо, доченька! - поблагодарила счастливая мамаша. - Дай бог, чтоб и для тебя наступил такой день!
Мать и дочь засиделись допоздна. Они были очень счастливы.
Новые родственники мысленно погуляли на свадьбе молодых, отвели их в баню и даже дождались внучат...
Когда гости собрались уходить, Дилефруз приказала мужу проводить их.
- Вставай, Рахман, не годится оставлять невестку одну!
Мансура пила чай. Услышав слово "невестка", она не выдержала, прыснула и, захлебнувшись чаем, кашляла до слез.
Лалочка взяла "свекра" под руку. Все спустились во двор.
В городе бушевала метель. В пяти шагах ничего не было видно. Ветер гнал по улицам снежные хлопья, швырял их на стены домов, заборы, в окна... Гудели провода. Обычно ярко освещенный город сейчас был окутан полумраком. Электрические лампочки на столбах, льющде тусклый свет, раскачивались из стороны в сторону. В завываниях ветра тонули трамвайные звонки, сигналы машин. Прохожие, подняв воротники, спешили поскорей добраться до дому. В воздухе, на земле, домах, деревьях - снег, снег и снег. Холод пронизывал до мозга костей. Ветер крепчал. Казалось, он задался целью разрушить город.
В эту холодную зимнюю ночь у ворот дома с красной черепичной крышей остановилось запорошенное снегом такси. Из машины вышел парень среднего роста в шапке-ушанке, пальто с меховым воротником, сапогах. В руках у него был большой чемодан. Такси глухо заурчало и скрылось за утлом.
Когда Адиль вошел в комнату, отец и Дилефруз чуть не ахнули от удивления. Они обрадовались, вскочили, бросились к нему.
- Добро пожаловать, сынок! - Рахман обнял сына. - Почему не дал телеграмму? Мы бы встретили. Здоров ли? Как дела?
Освободившись от объятий отца, Адиль начал раздеваться. Отвечал он сухо, коротко. Мансура повесила на вешалку его пальто и шапку.
- Да, теперь не то, что раньше, когда ты приезжал домой раз в три года, - сказала Дилефруз. - Кажется, теперь Баку тебя притягивает.
Калитку Адилю открыла Мансура. Его мрачное лицо заставило девушку насторожиться.
Рахман тоже заметил, что сын держит себя как-то странно.
- Что с тобой, сынок? Вижу, ты сильно не в духе. Наверно, на тебя погода действует?
Адиль молча подошел к столу и сел.
- Ну, так как твои дела?
- Спасибо, неплохо... - Адиль достал платок, вытер мокрое лицо. - А что у вас нового?
- Все по-старому... За эти полгода ничего не изменилось. Кое-как тянем...
Дилефруз приказала Мансуре:
- Живо приготовь Адилю поесть. Наверно, голоден. С дороги...
- Спасибо, не буду. Недавно ел, - отказался Адиль.
- Тогда поставь чай. Он ведь с мороза.
Мансура растерялась. Лицо Адиля говорило, что сегодня в доме произойдет взрыв. Девушка вышла на кухню, и сейчас же оттуда донесся звон разбитого стекла: Мансура уронила стакан.
- Ничего, это к счастью, - сказал Рахман. - Пусть всегда бьется только посуда... Лишь бы что другое не разбивалось. Да, такие-то дела... Хорошо сынок, скажи, ты что, кончил, совсем вернулся, или опять уедешь?
- Пока еще не кончил. Курсовую пишу.
- Что пишешь?
- Курсовую работу. Напишу и опять вернусь в Москву.
Рахман ничего не понял. Он прищурился, задумался на минуту, затем поерзал на стуле и сказал:
- Так, но ведь ты на прокурора учишься. Разве ты писатель какой-нибудь, чтобы что-то писать?..
- Таков порядок. Я буду писать о борьбе со спекулянтами в советском обществе. Потому и приехал домой. Собрать материал...
Адиль искоса посмотрел на отца. Рахман изменился в лице, уставился глазами в одну точку и подумал: "Что это значит: писать о борьбе со спекулянтами? - Он старался успокоить себя: - Ну и пусть пишет! Мне-то что?.. Впрочем... - Рахман нахмурился: - Нет, это мне не нравится... Что это он задумал? Не может писать о чем-нибудь другом?.."
Метель стучала в окна, завывала, злилась. Казалось, она хотела ворваться в дом.
Мансура стояла за дверью и слушала. Сердце тревожно билось.
В разговор вмешалась Дилефруз.
- Хорошо, скажи мне, если не секрет, что, в Москве нет спекулянтов? Обязательно надо было в Баку ехать?..
Адиль громко усмехнулся:
- А какая разница?
Он заметно волновался. С чего начать? Как приступить к решительному объяснению? Впервые в жизни Адиль взялся за такое трудное дело. Его решение было твердым. Он не повернет вспять!
Мансура принесла три стакана чаю.
- Я не буду! - отодвинула свой стакан Дилефруз. Рахман задумчиво потирал подбородок. Дилефруз
беспокойно ерзала на стуле. Молчал и Адиль, внимательно оглядывая комнату. Бежали минуты. Он не заметил, как выпил чай. Мансура поставила перед ним новый стакан. В комнате по-прежнему царило тягостное молчание.
В сердце Адиля боролись два чувства. Сыновняя любовь призывала его молчать, а правда, справедливость, гражданский долг заставляли говорить. Сейчас для него было одинаково трудно и молчать и говорить. Чтобы унять волнение, он взял стакан, сделал глоток. Обжегся. Поставил стакан на блюдце, отодвинул в сторону.
На стене за буфетом висел огромный ковер. Летом Адиль его не видел.
Сильнее застучало сердце. Больше Адиль молчать не мог. Он обернулся к отцу и, стараясь сдерживаться, спросил:
- Этот ковер вы недавно купили?
Рахман поднял голову.
- Который, сынок? А, этот? Я его купил для тебя.
Адиль покачал головой.
- А чей костюм висит там, на гвозде?
- Вот это?.. - Рахман запнулся. - Это Дилефруз-ханум заказала мне... Если нравится, можешь носить.
- Благодарю!
Адиль задыхался от гнева. Как трудно говорить!
Наступившая пауза тяготила и Рахмана и Дилефруз.
Мансура знала, с какой целью Адиль задает эти вопросы. Волнение его росло.
Адиль встал, снял с плечиков костюм и примерил на себя.
- Странно пошито, отец. Не велик ли тебе?
- Да, я нарочно сделал его попросторнее, - неопределенно ответил Рахман.
Адиль протянул ему пиджак.
- А ну, надень, посмотрю...
У Дилефруз немного отлегло от сердца.
- Если нравится, носи сам, Адиль.
- Верно, сынок, кажется, костюм пришелся тебе по душе. Прими в подарок...
- Он мне слишком велик, отец.
- В магазине был только этот размер. Знал бы, что тебе понравится, я отыскал бы поменьше... - Рахман понял, что проговорился, забормотал: - Мне он тоже как будто великоват...
Адиль пристально посмотрел на отца.
- Ты ведь только что сказал, будто костюм шился на заказ!
- Ну да... Я и толкую тебе... Разве сейчас есть портные, которые могут хорошо сшить?..
- Какой портной шил его, отец?
- Что?.. Не знаю, честное слово... Да ты садись, поговорим...
Рахман повесил костюм на место. От Адиля не ускользнуло, что у отца трясутся, руки.
- Как нам здорово помог выигрыш! - громко сказал Адиль.
Отец опять приободрился.
- Дай бог сынок, чтобы карман нашего правительства всегда был так полон! - Рахман налил в блюдце чай, хотя он давно остыл. - Одно время нам совсем пришлось туго. Мне даже пришлось обратиться за деньгами к учителю Салеху. Но он такой бессердечный, что...
- Не дал?
- Ну, конечно! Ты еще хорошо не знаешь этих людей!
Дилефруз поддержала мужа:
