Леонид Нетребо - Мидии не родят жемчуг (рассказы)
Он говорил настолько убедительно, что Сергей начал сомневаться: действительно ли поведение Джокера - глупый розыгрыш? Подобное сомнение овладело и Ольгой. Когда Джокер отворачивался, она делала Сергею знаки, давая понять, мол, на всякий случай нужно быть поосторожней. Действительно, думал Сергей, пусть будет, как будет. Терпеть осталось недолго. Но...
Но глядя на себя со стороны, на свое бессилие перед хамством, он понимал, что точно такими же глазами на него смотрит и Ольга.
Сергей понимал, что как бы не завершилось это издевательство одного человека над многими, в том числе и над ним (а что это издевательство завершиться, причем, завершиться поражением Джокера, не вызывало никакого сомнения), - каким бы ни был исход этой трагикомедии, Сергей уже никогда не будет по-настоящему обладать этой красивой девушкой, которая видела его трусливое бесславие. Даже если вдруг случиться чудо: Ольга, простив Сергею малодушие, останется с ним, - то сам Сергей никогда не забудет этого позора.
Он опять вспомнил случай с трактором на проселочной дороге.
...Сергей потом часто думал: от чего плакал тракторист? Причина собственных слез была почти понятна: сам Сергей ревел из жалости к пропавшему велосипеду и от перспективы того, что обо всем нужно будет рассказывать родителям. Ну, может быть, еще и от того, что был потрясен картиной, доселе им невиданной - рядом плакал взрослый человек... Страха за себя, ни тогда, под трактором, ни после, когда прокручивал памятью этот короткий, но достопримечательный жизненный эпизод, не было. Взрослея, Сергей приходил к выводу, что после встречи на заре жизни с тем парнем со свинцовыми глазами, когда он испытал сковывающий ужас, исходивший от человека, - всякое иное насилие не задевает его дух, не ранит его эго.
Эта мысль окончательно сформировалась, став внутренним открытием, гораздо позже, после массовой студенческой драки, общежитие на общежитие, когда Сергей, будучи частью толпы, пострадал от такой же толпы. Он лежал в студенческой больнице с проломленным черепом и, анализируя побоище и свои собственные результаты в этом массовом действе, с удивлением ставил знак равенства между стихией природы и стихией толпы: то и другое смертельно, но - неодушевленно. Вот почему не страшно в стаде против стада, не страшно сейчас здесь, в больнице, как не страшно было и под гудящей, лязгающей машиной... То есть нет стыда, порожденного страхом жертвы, позора перед тем, кто тебя подавляет. Ведь позор - от слова зреть. А раз подавляет незрячая стихия, значит и нет позора.
Сергей поймал себя на мысли, что вся его предыдущая осознанная жизнь, начиная от встречи с жутким парнем у парковой скамейки и кончая данным часом, была борьбой, безуспешной, с тем комплексом страха, который уродливым наростом привился в семилетнем возрасте. Если не умалять того, что впоследствии пришлось испытать, то можно сказать, у Сергея было достаточно событий, которые могли бы помочь стряхнуть с себя ужасный груз детского страха, всю жизнь пригибающего к земле, подобно тяжелому ранцу. Чего стоят лишь некоторые из них!.. В стройотрядовский год он заблудился в тюменской тайге, трое суток без пищи, едва не утонул в болоте... Обессиливший, вывинчивался из гиблой трясины, пел песни, хватаясь за ветки чахлой березки, смеялся... Стоял вместе с ротой таких же юнцов на полосе, разделяющей две кавказские деревни, которые века жили вместе и вдруг решили повоевать, стреляли с обоих сторон, пули свистели одинаково... Тоже не было страха. Но стоило столкнуться с агрессивно настроенной личностью, и он терялся: какой-то гигантский клещ сжимал горло, пил кровь, отнимал волю...
Что еще нужно испытать, чтобы избавиться от этого липучего, потливого недуга, отравляющего жизнь, в конфликтных ситуациях делающего из него покорное существо?
Самолет шел на посадку. Джокер, икая, пытался гладить Ольгу по плечу, норовя задеть грудь. Ольга освобождалась от его руки, стараясь делать это как можно мягче. Наконец Джокер разозлился, водянистые глаза приняли волчье выражение, он дико осклабился:
- Слушай сюда, сучка!... Сиди и не дергайся! За себя не боишься, пожалей самолет: дистанионка срабатывает от нажатия, от вибрации. Трепыхнешься - замкнет!... - Он даже осторожно наклонился вперед, подвигал плечами, видимо, проверяя безопасное положение пульта дистанционного управления во внутреннем кармане .
Ольга гневно смотрела перед собой, крылья носа вздувались от ярости, из глаз редким, но энергичным пульсом выворачивались крупные капли и катились по пылающим щекам. У Сергея сжались кулаки. Несмотря на хмель, звериным нюхом почуяв опасность, Джокер повернул к нему страшное лицо и, уверенный в подавленном состоянии соперника, даже не двинул рукой. Только дважды шоркнул щетинистым подбородком по своему плечу, будто ножиком по оселку, и прошипел зловеще:
- Ша!... Ублюдок...
Он опять занялся Ольгой. Подул ей в ушко. Правой рукой, облокотившись на спинку кресла, поиграл серьгой, имевшей форму большого кольца: щелкал по золотому кружку указательным пальцем, затем стопорил этот драгоценный маятник и, продев в отверстие мизинец, легонько загибал его на себя, оттягивая мочку, показывая, что при желании может рвануть. Спустя время положил ладонь на коленку девушке и, убедившись, что она никак не реагирует, медленно полез под юбку.
У Сергея бешено колотилось сердце, но кровь уходила куда-то в ноги, забирая последние мускульные силы от шеи, от плеч. Он больше не мог смотреть на все это, голова бессильно отвалилась на спинку кресла, он закрыл глаза. Вдруг раздался звонкий хлопок. Это Ольга, отпрянув, залепила Джокеру пощечину. Джокер почти мгновенно, видимо, автоматически, отреагировал ударом кулака в лицо девушке. Чуть смазал, иначе бы удар закончился нокаутом. Вскрикнув, Ольга откинулась на иллюминатор, хлопковые локоны взлетели к покатому потолку. И тут же, привстав, насколько было возможно, ловко преодолев межкресельную тесноту, невероятным образом, как гигантский страус, задрала длинную красивую ногу, с которой слетел босоножек, и пружинисто выпрямила ее, угодив пяткой в челюсть Джокера. Джокер отпрянул назад, придавив Сергея спиной. Сергей ощутил немалую силу этого человека, исходящую от крепких, каучуковых мускулов, которые упруго взорвались под одеждой. Джокер взвыл и метнулся с вытянутыми руками на Ольгу, с намерением схватить ее за горло. Самообладание вконец покинуло взбесившегося зверя.
Но девушка решительно опередила Джокера: и не пытаясь увернуться, вдруг резко подалась вперед и крепко, обеими руками, по-борцовски обхватила шею Джокера, как пылкая влюбленная притянула бычью голову к своему лицу и сразу же вцепилась зубами в ненавистный нос. Сергею показалось, что при этом что-то хрустнуло. От внезапной, видно, нестерпимой боли Джокер отпустил руки и забил, захлопал ими, как курица, у которой прищемили клюв. В это время Ольга, как заправский борец, откинулась вместе с Джокером на кресло, завалила его на себя, переведя схватку в полугоризонтальное состояние. Вдобавок она, несмотря на тесноту, изловчилась закинуть одну из своих ног на спину Джокеру, таким образом еще сильнее притиснув соперника к себе. Джокер, стоя на коленках, плотно прижатый к женскому телу, продолжая выть и трепыхаться, зашарил у себя по карманам, явно пытаясь нащупать предмет, который мог бы помочь ему освободится от болючей, мертвой сцепки. Он продирался рукой к внутреннему карману в котором, Сергей это запомнил, находилась металлическая авторучка, похожая на гвоздь. В какой-то миг Сергею показалось, что Джокеру удалось вытащить из-под своего тела нужный предмет. Мускулистая рука отлетела в сторону - и... на кресло упала всего лишь смятая записная книжка вместе с носовым платком. Джокер возобновил попытку. Это было уже слишком...
У Сергея закружилась голова.
...Парень с водянистыми глазами... "пятерка" - низкий рейтинг дамского внимания... гусеницы трактора, давящие велосипед...обезумевшая, безжалостная толпа, молотящая все живое... гиблая трясина.... стреляющие кавказцы... смеющаяся скамейка... Джокер... улетающая в небо длинноногая синяя стюардесса - птица удачи... метрвенно бледная, неживая Ольга, жалеющая его... страх, стыд, позор!...
...Кричали пассажиры, визжала стюардесса... Сергей понял, что обморочное затмение продолжалось секунду. Сейчас он избавится от наваждения, преследующего его много лет и уродливо разрастающегося год от года. Сейчас он станет другим.
Как запрограммированный, казалось, не думая, лишь заранее зная, что нужно, он наклонился, нащупал в ногах пустую бутылку из под коньяка, встал над шумной схваткой. Переложил сосуд в левую руку, несколько раз провел правой ладонью по брючине, осушая кожу от пота. Взялся за горлышко покрепче, даже покрутил в кулаке, проверяя хватку. Тщательно прицелился и, с коротким замахом, резко ударил Джокера стеклянным торцом по темени. Джокер обмяк.
