Алексей Толстой - Собрание сочинений (Том 1) (-)
Вдруг из кустов на деревенских девушек выскочил черт, в овчине, весь измазанный сажей. Подпрыгнул, именно как черт, схватил отчаянно завизжавшую красавицу Васёнку и стал вертеть ее, приплясывая...
Вера оставила Никиту и, часто обмахиваясь веером, пристально, с улыбкой, глядела на прыгавшего чертом Сергея, на Васёнку. Мишука придвинулся к Вере, загудел на ухо:
- По-моему, это слишком: ничего смешного и непристойно...
Вера, не слушая его, подошла к запыхавшейся, поправлявшей сбитую полушалку Васёнке, взяла ее за лицо, заглянула в глаза и поцеловала их, поцеловала в щеку:
- Какая ты красавица, Васёна.
Васёнка вырвалась, со смехом убежала, схоронилась за девушек.
Осоргина неодобрительно закачала головой. Барышни Осоргины зашушукали, как осиное гнездо. Ольга Леонтьевна поднялась и предложила гостям идти в дом - ужинать.
Вера вдруг сказала Мишуке:
- Идемте, дядя Миша.
Взяла его под руку, повела по влажной серебристо-сизой от лунного света поляне, дошла до скамейки и села:
- Душно под липами...
- Душно, да, - сказал Мишука.
Вера прислонилась головой к его плечу:
- Ах, дядя Миша...
- Что?
- Нет, я говорю только - ах... Мишука сдержанно засопел:
- Вера?
- Что, дядя Миша?
Он стал глядеть на ее тоненький, бледный в лунном свете профиль, придвинулся ближе, сопнул:
- Какое твое отношение ко мне?
- Люблю, дядя Миша...
Тогда Мишука молча, медведем схватил Веру, страшно вытянул губы и зарылся губами и усами ей в шею, под ухо...
- Поедем ко мне. Ну их всех к черту! Обвенчаемся. Слушай, едем.
Молча, глядя ему в лицо, Вера боролась, царапалась, ломая ногти, вырвалась, накинув шаль и чепец, побежала по траве до середины луга. Мишука побежал за ней. Она, сжав руками грудь, крикнула:
- Вы с ума сошли!
Из-за сиреневой куртины, из тени выступил Никита. Мишука остановился, круто повернул и пошел назад, в гущу сада. Вера подбежала к Никите:
- Пожалуйста, доведи меня до комнаты. Голова закружилась, не знаю отчего.
Никита взял Веру под руку и, пройдя несколько шагов, сказал шепотом, заикаясь:
- Я видел, Вера...
Ее рука сразу стала тяжелой. Вера обернулась, потом подняла к нему лицо. Он увидел, - в лунном свете, - по щекам ее текли слезы.
4
Сад опустел, только несколько девушек осталось в липовой аллее: сели тесно друг к дружке на траву, шушукались, сдержанно посмеивались. Три китайских фонарика горели еще между ветвей. Один вспыхнул и упал, задевая за ветви. Луна стояла высоко. Сергей, положив измазанную сажей голову на колени красавице Васёнке, рассказывал страшные истории. Девки толкали друг друга, охали со страху, хихикали...
- Вот, значит, сидит ночью дед Репьев в беседке, - вполголоса говорил Сергей, - рука Васёнки лежала у него на голове, то поглаживая волосы, то перебирая их, - ну, хорошо, - сидит он, сидит, вдруг видит - кто-то идет к нему по воде...
- Ох!
- Васён, это ты толкнула?..
- Кто это трогает?..
- Тише, девки!
- Идет она, идет к нему по воде, - деда взял страх. Прижался он в беседке, в углу, не шевелится... А ночь была лунная, как сейчас... Это белое - идет, идет по воде. Остановилось у беседки. И дедушка видит, что это покойная бабушка к нему пришла...
- Ой, боюсь!..
- Да кто это меня трогает, в самом деле?,
- Будет вам, девки...
- Ну, хорошо. Надо бы ему тогда не глядеть, зажмуриться. А он взгляни. Бабушка засмеялась и указала ему пальцем на глаза. Дед встал со скамейки и пошел... Сошел с лесенки в воду. А бабушка смеется, манит его, летит по воде... Дед уже по пояс зашел - она манит. Деду вода уже по горло - идет... А впереди - омут. Дед - поплыл, хочет ее схватить. А бабушка наклонилась к нему и ушла с ним под воду, в бучило, где сомы с усищами...
Девушки полегли друг на дружку...
- Сергей! - крикнул вдруг в кустах чей-то голос. Девушки тихо застонали от страха. Сергей поднял голову.
- Что тебе, Никита?
- Пожалуйста, - мне тебя нужно.
- Я после приду.
- Понимаешь, случилась неприятная история.
- Опять история.
Сергей с неохотой поднялся, перепрыгнул через ноги девушек и пошел за Никитой к пруду.
- Аи да Налымов, - засмеявшись, сказал Сергей, узнав обо всем. - Аи да Мишука. Надо его проучить. Где он сейчас?
- Кажется, сидит в беседке. Он ходил к Верочкину окну и кричал ей, чтобы вышла - разговаривать. Он уверен, что она придет.
Никита слегка задыхался, поспевая за широко шагающим по мокрой траве Сергеем. Заблестели лунные отблески черного пруда. В беседке белела поддевка Налымова.
Мишука, сидя в беседке, думал, что стариков Репьевых ни капли не боится, но все же ему было скверновато на душе.
"Завелись около два кобеля, - думал он, - хвостом завертела... Царапаться... Я сам царапну... Приемыш, - моли бога, - жениться посулил... А Сережку с Никитой вот этим угощу..."
Мишука мрачно осмотрел волосатый кулак. В это время послышались голоса, раздвинулись кусты, на поляне перед беседкой забелел пиджачок Никиты, рядом с ним, шибко, дерзко шагал вымазанный, как черт, Сергей...
Мишука в уме быстро сосчитал до десяти, загадав, что если Сергей в это время не успеет дойти до мостков, то - хорошо. Сергей дошел. Мишука засопел. Сергей, встав перед ним, спросил нахально:
- Я бы хотел знать - что это все значит?
- То есть как это - что значит?
- Я спрашиваю: как понять твою наглость по отношению Веры?
Никита сочувственно закивал: так, так...
- Убирайся, послушай, к чертям, - сказал Мишука.
- С удовольствием. Предварительно нам только придется с тобой стреляться.
- Что? - Мишука привстал.
Но Сергей сейчас же ударил его по щеке. Мишука опять сел, страшно сопя, - начал расправлять локти, но соображение у него работало туго.
- Ну, ну, - только сказал он. Братья Репьевы озабоченно ушли.
Мишука, все свирепея, сидел на лавке, пот лился по его вискам и носу из-под фуражки... Наконец он замахнулся и со всей силы ударил по столу доска треснула.
Взяв дуэльный ящик, братья бегом вернулись к пруду, но беседка была пуста. Сергей крикнул:
- Налымов, Мишка, Мишука!
В ответ лишь завозилась грачиха в гнезде в темных ветлах.
- Вот тебе раз, - сказал Сергей, - удрал. Ну, погоди!
Он зарядил пистолеты и выстрелил два раза в воздух... Круглое эхо покатилось по пруду. Закричали грачи спросонок. Братья, смеясь, пошли к дому. В узком месте тропинки из акаций вышла навстречу Вера. Губы ее дрожали, пальцы на груди перебирали шаль.
- Простите меня, Никита, Сережа, - проговорила она, сдерживая короткие вздохи...
- Господь с тобой, Верочка, вот ерунда, иди спать, - проговорил Сергей и увидел ее огромные глаза, полные слез, и, чувствуя, что сейчас произойдет то, что не совсем было нужно, чтобы происходило, слегка, но твердо отстранил Веру, кивнул ей, блестя глазами, и ушел, посвистывая.
Никита задержался около Веры. Она медленно подняла на груди шаль и прикрыла ею низ лица и рот. Никита сказал:
- Он, кажется, умываться пошел, - весь ведь в саже.
Вера глядела на месяц, - глаза ее были печальные, такие чудесные, будь Никита не так робок, попросил бы позволения умереть сию минуту - такие любимые были глаза.
- Верочка, ты не думай, - Сережа тебя очень, очень любит, - проговорил он, запинаясь.
- Ну, хорошо... Пойдем домой, Никита, милый.
Мишука, ломая кусты, вылез из гущи сада и шел теперь по огородам и цветникам, перелезая через канавы и чертыхаясь.
Когда громыхнули вдали два выстрела, он сразу присел, бормоча:
- Афронт, афронт, - ух, пронеси, пресвятая богородица.
Но выстрелы не повторялись, погони не было слышно, и Мишука осмелел опять начал ругаться, ломал по пути ветки молодых яблонь. Наконец, выбравшись из чертовых канав, зашагал по травянистой поляне вдоль пруда. Здесь у воды паслась, позвякивая железными путами, сивая лошадь.
- Ага, ты вот чья, сволочь вонючая, - сказал Мишука, выставляя челюсть. Подскочил к лошади, закрутил ей хвост и со всей силой пихнул ее с берега в воду,
Лошадь, фыркая и щеря зубы, поплыла к тростнику. У Мишуки немного отлегло сердце, мысли прояснились, и вдруг, потерев нос, он сказал:
- Отниму лес. Довольно я вам спускал. Выдумали, - межа через Червивую балку, врешь - межа через Ореховый лог. Вот вам и репьевский лес - кукиш.
5
- Три раза в прошлый год в Москву ездили: есть у нас там такая Софья Ивановна, - говорил налымовский кучер, лежа в траве около конюшни и грызя соломинку. - Барышень нам поставляет. Намеднись всучила Селипатру - худущую девку, - зла, как дьявол, но барину угодила. Привезли ее на усадьбу, сию же минуту устроила скандал: весь бутор, платьишки, сундучишки других-то барышень из окошка как начала кидать... Барышни - ах, ах! - бегают по двору в одних рубашонках. Мы с барином животы надорвали.
- Татарин, прости господи, твой барин, - проговорила, сидя на траве около садовника, умильная скотница.
- Это он с жиру, - сказал садовник, - с жиру завсегда человек бесится по бабьей части. Я знал одного человека - с шестью бабами жил, и хороший был человек.
