Петр Краснов - Мантык, охотник на львов
— Коля, — прошепталъ онъ, силясь что-то вспомнить. Глубокая складка легла между его бровей. — Ножъ….
Замолчалъ.
— Какой ножъ…. Гдѣ ножъ?.. — спросилъ Коля, оглядываясь.
— Отыщите… и спрячьте ножъ… Чтобы не видали…
И, взглянувъ, замолкъ, и лежалъ тихо, почти не дыша.
Опять страхъ нашелъ на Колю. Положивъ голову мистера Стайнлея къ себѣ на колѣни, Коля сидѣлъ неподвижно и сумбурно неслись въ головѣ мысли. То читалъ молитвы, путая слова, сбиваясь съ одной на другую, перебивалъ молитвы воспоминаніями, просилъ мамочку заступиться за него, вспомнить его, проклиналъ себя за свою поѣздку въ Абиссинію, потомъ вдругъ мысли, молитвы, все исчезло изъ головы. Ничего въ ней не было, и тогда было страшнѣе всего.
Медленно, медленно шло время. Незамѣтно подымалась луна и короче становились синія тѣни. И страхъ то уходилъ, то съ двойною силою овладѣвалъ Колею.
XXI
ПО ПРИКАЗУ НЕГУСА!
Гдѣ-то далеко дружно залаяли собаки. Ихъ лай показался Колѣ спасительнымъ. Онъ осторожно переложилъ голову мистера Стайнлея на землю и прислушался.
Лай не смолкалъ. Коля всталъ, оперся на ружье и ждалъ. Собаки заливались наверху, въ деревнѣ. Теперь Колѣ стало легче, онъ даже прошелся шага на три по площади.
А время такъ медленно шло! Цѣлая вѣчность, казалось Колѣ, прошла, а луна все висѣла на томъ же мѣстѣ, и тени были все такія же короткія.
Теперь Коля слушалъ во всю… Онъ уже не обращалъ вниманія на близкіе шумы, на мышиную бѣготню въ травѣ, на прыжки какихъ-то невѣдэмыхъ птичекъ — его слухъ былъ далеко впереди, на скатѣ горы, возлѣ деревни. Ему казалось, что онъ долженъ услышать шумъ людей издалека, отъ самой деревни, и испугался и обрадовался, когда совсѣмъ близко отъ себя услышалъ говоръ и шорохъ шаговъ и бодро крикнулъ Мантыкъ:
— Коля!.. Коль…. Кооль… гдѣ ты?
— Я здѣсь, — крикнулъ Коля, и удивился, какъ слабъ и глухъ былъ его голосъ.
Люди шли по разсѣлинѣ, и потому долго не были видны. Они показались сразу, съ бумажными фонарями, прыгавшими въ травѣ, какъ громадные свѣтляки. Съ шумнымъ говоромъ толпа абиссинскихъ ашкеровъ наполнила террасу. Шесть рослыхъ галласовъ принесли альгу. На нее осторожно положили мистера Стайнлея и понесли въ гору. За ними шли Мантыкъ и Коля, позабывшій и страхи и усталость и теперь озабоченный положеніемъ мистера Стайнлея.
«Шумъ» Минабеллы принялъ горячее участіе въ американца. Для него очистили лучшую хижину. «Шумъ», старый солдатъ, видавшій виды, осторожно раздѣлъ мистера Стайнлея и осмотрѣлъ его рану. Ее омыли и кое-какъ забинтовали. Мистеръ Стайнлей слегка стоналъ, но не приходилъ въ себя. Онъ, видно, много потерялъ крови.
— Рана, — сказалъ «шумъ», обращаясь къ Мантыку и Колѣ — не отъ когтей или зубовъ звѣря. Рана нанесена ножомъ. И намъ надо узнать, кто осмѣлился въ пустынѣ напасть на бѣлаго? Какъ очутился онъ тамъ? Что онъ тамъ дѣлалъ?.. Почему на немъ нѣтъ никакого оружія? Это все важно знать для Афанегуса… Ибо пустыня не европейскій городъ. Въ ней нельзя безнаказанно убить человѣка. Я попрошу васъ остаться пока въ деревнѣ и ждать рѣшенія негуса.
«Шумъ» отправилъ молодого баламбараса съ ашкерами на то мѣсто, гдѣ былъ найденъ мистеръ Стайнлей, другого пожилого ашкера отправилъ съ бумагой въ Гадабурка къ геразмачу Банти, съ просьбою по телефону переговорить съ Аддисъ-Абебой и получить оттуда указанія. Колю и Мантыка допросили каждаго отдѣльно, кто они и что дѣлаютъ въ Абиссиніи.
Про Мантыка «шумъ» уже слышалъ, да и видѣлъ его нѣсколько дней тому назадъ, когда Мантыкъ былъ въ Минабеллѣ, слышалъ «шумъ» и про Инглезовъ. Къ Мантыку онъ отнесся исключительно хорошо, какъ къ храброму охотнику на львовъ и оставилъ его на свободѣ, Колю же попросилъ не отлучаться изъ хижины, которую отвелъ для него и на просьбу Коли быть при мистерѣ Стайнлеѣ, такъ какъ никто не говорить, кромѣ него, по-англійски, отвѣтилъ рѣшительнымъ отказомъ.
Такъ прошелъ для Коли томительный день въ грязной, полной блохъ, абиссинской хижинѣ. Два ашкера съ ружьями сидѣли у входа въ хижину. Это были «забанья» — часовые. Коля не придавалъ этому значенія. Совѣсть его была чиста. Это была формальность. Вѣроятно, допросятъ мистера Брамбля, узнаютъ, что Коля его слуга и Колю отпустятъ.
Но гдѣ былъ мистеръ Брамбль? Куда дѣвался его караванъ съ многочисленными слугами, мулами и верблюдами? Что скажетъ мистеръ Брамбль? И нѣтъ ли тутъ и его руки?…
Такія мысли волновали Колю. Онъ пробовалъ спрашивать своихъ «забанья», но черные ашкеры только скалили зубы на его вопросы и ничего не отвѣчали.
Впрочемъ, Коля не могъ жаловаться. Его хорошо, по-абиссински, конечно, накормили, дали ему довольно мягкую альгу, и Коля, измученный и тѣломъ и душою, заснулъ.
Однако, Коля спалъ не долго. Заботныя мысли разбудили его. Стало опять страшно. Тамъ, подлѣ креста, возлѣ раненаго мистера Стайнлея, сгоряча, Коля не отдавалъ себѣ отчета во всемъ происшедшемъ. Теперь, проснувшись, онъ все понялъ. И застоналъ отъ печали, сознавъ весь ужасъ своего положенія.
Кладъ дяди Пети кѣмъ-то взять. Кѣмъ? Можно легко догадаться. Конечно, мистеромъ Брамблемъ. Но, какую же роль игралъ во всемъ этомъ дѣлѣ мистеръ Стайнлей?! Почему онъ раненъ? Кто его ранилъ, обобралъ и бросилъ? Да живъ ли еще и самъ мистеръ Брамбль? Возможно, что абиссинцы, увидавъ кладъ, напали на англичанъ и прикончили ихъ. Или на нихъ напали дикіе жители этого пустыннаго плоскогорья — данакили.
Но что бы ни случилось, кто бы ни былъ виновникомъ всего этого — Коля ясно понялъ, что кладъ для него потерянъ. Нѣтъ цѣли и нѣтъ смысла въ его пребываніи въ Абиссиніи. Жертва его напрасна. Да и самъ онъ никакъ теперь не выберется изъ Абиссиніи. Въ оборванномъ платьѣ и сбитой обуви, безъ оружія и безъ денегъ, затерявшійся въ необъятныхъ степяхъ! Одинъ!
Коля готовъ былъ заплакать, но только мучительно застоналъ.
Мантыкъ! Мантыкъ съ нимъ… Да, это правда. Мантыкъ его никогда не броситъ. Но, что можетъ сдѣлать Колѣ Мантыкъ? Самъ бѣдный, самъ ничего не имущій, Вонъ онъ какой Мантыкъ! Ходить босикомъ по горамъ и долинамъ, наступить на крѣпкую, какъ сталь, колючку мимозы и хоть бы что! Не знаетъ ни страха, ни устали. Со всеми другъ — и съ абиссинскими начальниками и съ простыми ашкерами и съ черными рабами-неграми галласами. Ему все — ничего.
А Коля сдѣлалъ пѣшкомъ только одинъ переходъ и совершенно подбился. Коля обузой будетъ для Мантыка. Онъ будетъ мѣшать, а не помогать Мантыку.
Американецъ… Да, мистеръ Стайнлей, если выживетъ, найдется. У него вездѣ есть деньги, онъ не растеряется. Но выживетъ ли мистеръ Стайнлей и какую роль въ похищены клада дяди Пети игралъ онъ?
И жуткая мысль о сговорѣ Брамбля съ амер'иканцемъ заползла въ душу Колѣ и черной отравой наполнила его сердце.
А онъ-то былъ такъ откровененъ и довѣрчивъ съ мистеромъ Стайнлеемъ, шелъ къ нему съ открытою, чистою душою!
Вечерѣло. Въ отодвинутую раму, затянутую воловьего шкурою и замѣнявшую дверь хижины, было видно какъ стали длинными тѣни и розовѣли пустынныя дали. Кругомъ блеяли козы и бараны, мычали коровы, раздавались женскіе голоса, плакали дѣти. Женщины пригнали стада изъ степи и начинались ихъ хлопоты съ незатѣйливымъ ужиномъ.
У дверей появился Мантыкъ. «Забанья» не хотѣлъ его пропустить, но Мантыкъ сперва поднесъ свой темный, увѣсистый кулакъ къ черному носу часового, потомъ, шутя, охватилъ его вокругъ пояса и, какъ перышко, перебросилъ черезъ себя и поставилъ на ноги.
Черный ашкеръ смѣялся, скаля бѣлые зубы.
— Видалъминдалъ? — смѣясь, по-Русски, сказалъ часовому Мантыкъ, погрозилъ ему кулакомъ и смѣло вoшелъ въ хижину къ Колѣ.
— Ну, какъ Коля? — безпечно весело сказалъ онъ, садясь на постель рядомъ съ Колею и обнимая Колю за талію. И Коля только успѣлъ попечаловаться о пропажѣ клада, какъ Мантыкъ его перебилъ.
— Это ты, Коля, брось и думать, — сказалъ онъ, и лицо его стало серьезнымъ. — Мантыкъ твоего дѣла не оставитъ такъ. Съ «шумомъ» Минабеллы я уже переговорилъ обо всемъ, и тебя здѣсь никто не тронетъ, а я, какъ луна взойдетъ, иду въ путь-дорогу. Я твоего дѣла не оставлю. Будь спокоенъ. Я разыщу твоего англичанина, хотя на днѣ морскомъ, и я добьюсь суда праведнаго, царскаго, милостиваго суда. Не будь я Мантыкомъ, если я не вызволю тебѣ твоего клада, а тебя самого не доставлю домой. Понялъ?… Терпи и вѣрь Мантыку. Мантыкъ, братъ, тебя не обманетъ!
— А что американецъ?
— Не приходилъ въ себя. Очень много онъ видно крови потерялъ. Да еще не было бы зараженія крови? «Шумъ» послалъ за тукуръ-хакимомъ.[68] Будутъ лѣчить. Плохъ онъ, твой американцъ.
— Какъ думаешь, что тутъ было?
— Думаю — рѣшили англичане…
— Оба?
— Ну, конечно, оба, — овладѣть твоимъ кладомъ, а какъ достали, значить его, увидали ихъ слуги несмѣтныя богатства, перебили англичанъ и забрали твой кладъ.
