Виктор Лысенков - Ехали цыгане
Девочка, почти девушка, подняла на меня глаза и как это нередко бывает, когда мы хотим уязвить возвышенную красоту, ( а я был уверен в своей недосягаемости), я крикнул ей: "Побирушка"! Юная цыганка быстро осмотрелась вокруг, ища, чем бы запустить в меня, но не найдя ничего подходящего, подпрыгнула, стараясь поймать меня за голую лодыжку цвета ее лица и одновременно не очень громко, но с презрением и достоинством прикрикнула: "У - у. Ишак"! ( какая точная характеристика к моему поступку!). Я бросился бежать вдоль по дувалу, к сараю, туда, где у меня валялся разный хлам и я залазил и слазил с дувала. Девочка погналась за мной, так ей было видно, что улица здесь шла на подъем и дувал был значительно ниже, и она намеревалась достать мою ногу. Вот было бы дело, если бы ей удалось сдернуть меня с дувала. Почти с двухметровой высоты я шлепнулся бы что надо! Но я быстрее ее добежал до своей "лестницы" и спрыгнул во двор. Она с той стороны, встала на цыпочки ( иначе не заглянешь во двор - я это знал из личного опыта. Да и дувал строился так, чтобы прохожие любопытства ради не глазели во двор). Она отыскала меня глазами и подняв кулачок, пригрозила: "Все равно я тебя поймаю"! От страха я бросился в кибитку и закрылся на крючок, хотя попасть во двор она не могла: изнутри калитка запиралась на засов. Но все равно я почти целый день просидел дома, изредка выглядывая в окно, боясь даже выйти во двор.
Уже вечерело, и тогда я понял, что она прошла вдоль всей нашей улицы и вышла на противоположный ее конец, туда, где шесть лет назад для цыган строили каменные "шатры", и низом, мимо кладбища, вышла к церкви Ее смелый напор поразил меня: мы ведь в своем поселке не были ангелами, постоянно выдавая детским колониям все новых и новых "рекрутов".
Такую же смелую девушку, но постарше возрастом, уже в конце прошлого столетия я встретил в приемной врача - кардиолога в Ростове - на Дону. Я стоял в очереди к врачу с такими же немолодыми людьми, как и я сам, уже перенесшими инфаркт или живших с угрозой получить его. Было лето, дверь в кабинет врача, Марины Карповны, была открыта настежь. Еще довольно молодая (чуть за тридцать), она исключительно внимательно осматривала каждого больного, тратя на прием значительно больше времени, чем отведено инструкциями, поэтому у нее перед кабинетом всегда была очередь.
Неожиданно появились две цыганки - молодая, восемнадцати лет и старшая, двадцати шести ( об этом я узнал от Марины Карповны, когда попал к ней в кабинет. Причина для откровения со мной была банальна, но об этом - позже)
Старшая была несколько бледновата и ничто в ней не выдавало цыганку. Зато молодая была не только ошеломительно красива, но и одета с величайшим вкусом, без всяких там цыганских юбок и монисто. Даже сережек не было в ее ушках! Но по всему чувствовалось, что она - из очень состоятельной семьи: все на ней было самое модное и дорогое. Исключительной белизны воротничок кофточки и такие же обшлага, в самую меру украшенные вязаной окантовкой. Казалось, девушка готовилась к мировому первенству по чистоте, хотя вполне успешно могла бы принять участие и в конкурсе красоты. Она сразу подвела старшую сестру к открытым дверям и заглянув в кабинет, спросила Марину Карповну: "Можно"? Та ответила: "Подождите немного". Эта пауза, что возникла после ее вопроса, позволили старикам отчитать молодую: " Что это такое! Мы здесь стоим с самого утра, а вы только пришли и лезете без очереди"! Царственно повернув голову к старикам, юная красавица коротко ответила: " Моя сестра очень больна". На что ей тут же ответили: "А здоровые сюда не приходят. Все мы больные". Молодая снова слегка повернулась к старикам и привела веский аргумент: " У моей сестры - вторая группа инвалидности". Старики замолчали. Тогда в "беседу" решил "встрясть" я: "Девушка! У меня тоже вторая группа инвалидности. Однако я стою в общей очереди". Глянув на меня, она сразу определила, что перед нею - проклятый интеллигент и его просто болезнью не пробьешь. Она так же с достоинством ответила мне: "У моей сестры была операция на сердце. И она плохо себя чувствует". - "Так зачем вы ее тащили в поликлинику? Вызвали бы кардиолога на дом. Вы же знаете, что кардиолог выезжает немедленно после звонка и врач у вас был бы в три раза быстрее, чем вы добрались сюда".
Старшая, чувствуя правоту моих слов, тихо заплакала. В это время из кабинета выглянула врач, провожая больную. Ей был слышен весь наш разговор. Она окинула взглядом нас всех, но обратилась ко мне: "Пусть войдет. Ладно"? Ну какой же дурак ввяжется в полемику с лечащим врачом!
...Когда подошла моя очередь, Марина Карповна сказала мне: " Бог с ними! Они не понимают общих правил. К тому же видели, как расплакалась старшая. Не дай бог с ней здесь, в приемной случился бы приступ с неизвестными последствиями. Вы понимаете, что бы тогда было"? Наверное, моя доктор была права. Но червь сомнения не давал мне покоя: неподалеку от больницы, почти в самом центре Ростова, была чисто цыганская улица, застроенная великолепными коттеджами в два и три этажа. Дачи, за которые ругают наших генералов, просто собачьи конуры по сравнению с этими великолепными, эксклюзивной архитектуры, сооружениями. И жили здесь цыгане только своей общиной. "Чужаки только проносились по их улице на разных машинах - от грузовиков до подержанного зарубежного импорта. Где они взяли деньги на такие хоромы? Мой дядя продал два дома- свой и покойной тещи. Решил поставить двухэтажный особняк. Шофер - дальнобойщик, он двенадцать лет строил свой дом. И когда нам потребовался телефон, мы поехали к самому начальнику АТС Ростова. Мне телефон нужен был для работы(одна солидная газета взяла меня работать по договору) да и " скорую" вызвать в случае очередного приступа послеинфарктного сердца. Я показал начальнику редакционное удостоверение, дядя тоже припас нужные бумаги, в которых, в частности, указывалось, что на очередь становилась еще теща двадцать лет назад как жена погибшего фронтовика. Мы надеялись на успех, поскольку телефонный колодец находился прямо перед въездом в дом. Но начальник уверенно и быстро разъяснил нам, что там все пары разобраны, что телефонизация этого района на ближайшие годы не предусмотрена, и что у нас нет иного выхода, как купить мобильник. Я объяснил начальнику, что с характером моей работы я пущу по миру редакцию. Он пожал плечами и сказал: "Ну, тогда я ничем вам помочь не могу"...
Мы ушли, не солоно хлебавши.
И надо же такому случиться! - Напротив дядиного дома другой русский работяга решил построить дом по тому же проекту, что и дядя. Но не знал, видимо, что в воровскую эпоху такой дом простому трудяге не поднять За десять лет он сумел возвести только стены и покрыть крышу. Кто сам строился, знает, что это примерно только третья часть всех затрат. И дядин сосед решил продать недостроенный дом: без окон и дверей, без полов и потолков, не говоря уже о разной внутренней начинки, которой требует такой особняк.
Дом купила цыганская семья. Тут же загудели лесовозы и цементовозы, плотники шустро вставляли окна, но самое главное - уже через три дня у них звонил телефон и было все хорошо слышно, так как дом был еще без окон и дверей. И подключена линия была к нашему колодцу. Не с теми бумагами зашли мы к начальнику. Но теперь у нас появилась возможность побороться. Не много времени это заняло - всего три года, и к этому же колодцу был подключен и дом дяди. Может, и те две цыганки как - то повязали нашего кардиолога? Например, дорогими подарками к празднику? Не знаю. А потому не буду брать грех на душу. Знаю только одно: не работая в каких - нибудь конторах, тем более на заводах и фабриках, они легко вписались в наш воровской режим и зажили еще лучше, чем раньше.
Вот тут читатель подумает, что больше о цыганах писать нечего. Уверяю вас - все только впереди, и рассказ не о цыганах, а о нас, русских, что с нами стало и кем мы теперь являемся.
Все, о чем я рассказал, это личный опыт близкого контакта с этим интересным народом . Конечно, я не пишу о цыганах - писателях, об архитекторах, врачах, политиках - просто не встречал таких. В какой - то мере ответ на этот вопрос дал мне первый мой директор школы Григорий Игнатьевич Ремухов. Первое, что самое интересное, он был фронтовиком, вернулся в звании капитана и его назначили директором школы. В первые же свои каникулы я поехал в пионерский лагерь, где директором был Григорий Игнатьевич. Когда он выходил из своей директорской палатки, мальчишки сбегались глянуть на своего директора: ведь было лето сорок пятого, и вернувшихся с войны, было очень мало, тем более - офицеров. А Григорий Игнатьевич ко всему прочему был очень красив, новенькая, темнозеленая .диагоналевая офицерская форма, только без погон, но со всеми ремнями и портупеями - были на месте, он был очень строен, чуть выше среднего роста, и очень заботился о нас, детях, большинство которых осталось без отцов. И мне в пионерлагерь путевку взял дедушка, который работал у Григория Игнатьевича завхозом. С того лета судьба связала нас почти на полстолетия. Но в то лето он был для меня просто директором, хотя и знал, чей я внук. Но я не об этом.
