Николай Наседкин - Город Баранов
"И даже тем, кто ненавидит Русь,
Нужны знамёна русского народа..."
(Вскакивает) Умри, Денис!.. Слава Богу, наконец-то появился у нас и после Коли Рубцова настоящий поэт! (Спохватывается) Стоп! Вру! Ты, Вадя, тоже - поэт! Я тебе давно это говорю...
Вадим (машет протезом). Да хватит тебе! Не криви фибрами - до Турапина мне никогда не допрыгнуть.
Шилов (после мучительного для Вадима раздумья). Что ж, наверно, это так. Но и ты здорово пишешь. В Баранове сильнее тебя поэта нет...
Вадим (уже без улыбки). Ну, хватит! Что ты меня - за пацана держишь? Вон там ещё посмотри - они нашего Толю Остроухова напечатали. Ты ж его знаешь... Вот это тоже поэт! Слушай! Как там у него одно стихотворение заканчивается?.. (Читает наизусть):
"...Бьётся мотылёк в окно
нудно.
И на улице темно
и безлюдно.
И её печальный взгляд
никого не встретит.
И никто не виноват,
что живёт на свете..."
А?! "И ни-кто не ви-но-ват, что живёт на свете"!.. Я как на днях Турапина и Остроухова почитал, так сразу и решил: кончено! Больше не буду бумагу переводить - хватит! Вот только "Наш современник" опять душу разбередил... Всё, Митя, давай ещё по одной да будем, наверное, заканчивать. Праздник праздником, но ещё и дела есть. Не обижайся, Мить!
Шилов (обиженно). Я не обижаюсь.
Вадим (хлопая его по плечу). Нет, правда, не обижайся! Я одно дельце трудное и опасное обдумываю, мне скоро твоя помощь понадобится. Поможешь, земляк?
Шилов. Какой разговор! Чтоб сибиряк сибиряку да не помог! Для чего тогда, Вадя, свела нас, забайкальцев, судьба в этом чернозёмном Богом забытом граде? (Снова встаёт, покачивается, указывает на свою картину-пейзаж на стене, провозглашает тост) За Сибирь, коей могущество России прирастать будет - ура! (Молодецки хлопает почти полный стакан забугорной водки. Вадим тоже встаёт и пьёт стоя. Митя на глазах пьянеет вконец.) Какие у тебя проблемы, друг? (Вдруг плачет, скрипит зубами) Одни мы, Вадя! Одни!.. Гибнет Россия!.. И даже тем, кто н-н-ненави-и-идит Русь!.. Во как сказано! Пробьёмся, Вадя!..
Вадим. Митя, о делах потом погутарим, по трезвянке. А сейчас давай-ка на автопилоте домой: вот-вот обед, и твоя Марфа Анпиловна уже на полпути к дому.
Шилов (выпячивает цыплячью грудь). Плевал я на твою Марфу!
Вадим (встряхивает его за плечо). Да не моя она, Марфа-то! Ох, Митя, не рискуй. Вот тебе пятьдесят тугриков - спрячь поглубже, вечером пивка попьёшь. А я тебе на днях звякну - ты мне очень и очень будешь нужен. Ну, давай!..
Шилов. А на пасашок-то?.. Ты чего, В-в-вадя!..
Вадим. Потом, потом, Митя! Будет тебе и посошок, будет и батожок. Причём батожок уже скоро... (Доводит Шилова до двери) Митя, не вздумай сейчас пиво хлебать - вечером мучиться будешь. А я тебя, Митя, завтра уже не опохмелю. Я, Митя, с завтрашнего дня в завязке... Бросаю пить! Напрочь бросаю!.. Я давно уже решил: если до сорока доживу - брошу. Ты понял, Митя?
Шилов (не слушая, уже с площадки отмахивается, чуть не упав). Всё путём! Россия вспрянет ото сна!..
Вадим (уже один, набросив цепочку, как бы про себя). Ничего, ничего не впервой... (Проходит в комнату, усаживается на матрас, наливает добрую порцию, выпивает, глубоко задумывается. Бьёт себя протезом по колену.) Да неужто эти шакалы вонючие с гнилыми душами и зубами, перегрызут мне на глазах у всех горло, уверенные, что так оно и должно быть! (Наливает ещё, пьёт) Ну, уж нет, сволочи! Так просто я под ваши желтые клыки горло своё не подставлю!.. Ха! Да где ж это видано, чтобы Вадима Неустроева, коренного сибиряка-забайкальца, загрызли какие-то паршивые чернозёмные шакалы! Фиг вам!..
Голова его начинает клониться. Он опускается на матрас, затихает.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
В глубине комнаты возникает-появляется Лена. Она в халатике, домашних тапках. На цыпочках приближается к лежащему Вадиму, начинает делать над ним пасы и частить-бормотать.
Лена. Звёзды вы ясные, сойдите в чашу брачную; а в моей чаше вода из загорного Студенца. Месяц ты красный, сойди в мою клеть; а в моей клети ни дна, ни покрышки. Солнышко ты привольное, взойди на мой двор; а на моём дворе ни людей, ни зверей. Звёзды, уймите раба Вадима от вина; солнышко, усмири раба Вадима от вина. Слово моё крепко!..
Достаёт из кармана пузырёк, брызгает на Вадима. Тот вздрагивает, поднимает голову.
Вадим. Ну, вот... Думал - сон, а это опять ты?.. Не надоело... являться-то? (Надевает очки)
Лена (грустно). Всё пьёшь, никак не остановишься? Смотрю, вон и телевизор уже пропил... Обменял, что ли?
Вадим (смущённо и в то же время с бравадой). А что, шикарную коммерческую операцию провернул: зачем мне цветной ящик, если там одни чёрные новости да серые фильмы? А так - двести рублёв сверху получимши: почти два литра водки... Кстати (тянется к бутылке), ты что ж, со мной не выпьешь?
Лена (присаживаясь на табурет, прикрывает коленки полами халатика и машет бесшабашно рукой). А-а, гулять так гулять!.. Сказал попугай, когда кот тащил его из клетки за хвост... (Спохватывается) Ой, дай я хоть стаканы сполосну - пил, поди, опять с бомжами...
Лена моет на кухне стаканы, Вадим в это время, ловко прижимая колбасу и сыр протезом через целлофан, нарезает-добавляет закуску. Чокаются, выпивают молча. Лена морщится, запивает шипучкой, качает головой и вдруг в мгновение становится пьяной.
Лена (пьяным голосом). Какой же ты дурак, Неустроев!
Вадим (согнав улыбку с лица, с готовностью откликается-подхватывает). Не-е-ет, роднуля, я БЫЛ дураком - все эти годы. А таперича - поумневши! (Поднимает голос выше) Ну?! Ну, как ты могла, а? А я ведь и женился-то тогда - из-за ребёнка! Думал: ну, раз отцом стану... Ну признайся, наконец, от кого всё же Иринка?
Лена (протяжно). Да хва-а-атит тебе! Выдумываешь всякое! Твоя она... Точно твоя! Ей-Богу! Вот хочешь - перекрещусь? (Заглядывает с натугой в вырез халатика, нашаривает там крестик - движения её неуклюжи, неловки)
Вадим (машет рукой). Да ладно! Что попусту языком бить... Давай-ка лучше репетатур. (Наливает в оба стакана, выпивает свой)
Лена. Не буду я больше пить! (Хочет отставить свой стакан, опрокидывает, смеётся) Ну, вот, тебе меньше достанется... А тебе пить нельзя! Ты и так ничего не понимаешь. Ты на Иринку-то хоть глянь толком вылитая ты... То есть - вылитый ты... Или - вылитая?.. Это водка вылита, а человек разве может быть вылитым?.. (Разговаривает уже сама с собой и упорно пытается поднять правую ногу на сидение, чтобы упереться на коленку; с третьей попытки ей это удаётся - полы халатика распахиваются донельзя)
Вадим (строго). Ты поскромнее сядь-то!
Лена (машет беспечно рукой). А-а!.. Я дома, не где-нибудь. А ты - мой муж!.. Помнишь, как Иринка маленькой когда была, так смешно тебя звала (детским голосом): "Пaпаська... пaпаська!.."?
Вадим торопливо наливает себе, залпом выпивает. Рывком встаёт, хочет обойти Лену, она, вскочив, ухватывает его за рукав, тянет, сажает на свой табурет, прижимает его голову к груди, гладит по волосам.
Лена. Хочешь плакать - плачь... Я, что, не понимаю?..
Вадим не плачет, но глубоко несколько раз вздыхает, затем, через минуту, расстёгивает губами одну пуговку её халатика, вторую, целует, крепче сжимает объятия. Лена поддаётся-прижимается навстречу ласкам.
Лена (жарко, шёпотом). Вот так! Так!.. Хорошо!.. Не верь ты никому! Мы вот возьмём, да и наследника заделаем, прямо сейчас...
Вадим (замирает, высвобождается из её объятий, усмехается). Видишь ли, дорогуля, в поддатом виде ребятишек строгать не рекомендуется - олигофрен может строгануться. Так-то!.. Ну, ещё дерябнешь? (Опять усаживается на матрас)
Лена (устало опускаясь на табуретку). Нет. (Вадим выпивает) Думай, что хочешь, поступай - как знаешь. А я тебе в последний раз говорю: Иринка твоя. Вот тебе крест! (Размашисто крестится)
Вадим (жёстко). Лена, давай условимся: что ты сучка - тут и спору быть не может. Так? Так! Ты просто патологически не в состоянии быть верной женой и хорошей матерью... Вернее - не могла быть... Это - моё твёрдое убеждение. Я из-за тебя потерял руку (выставляет-показывает протез), чуть было вовсе не сыграл в ящик... Хватит! Я ещё пожить хочу!
Лена (зло, усмешливо). Да, даже вены толком вскрыть не сумел...
Вадим (оторопело). Ты что?!
Лена (с горечью). А то! Пожить он хочет!.. А я? Я-то ведь уже НЕ ЖИВУ! Ты что, забыл? Небось с радости и пьёшь совсем уж без просыпу второй год... Меня, между прочим, твой приятель-собутыльник убил. Он - киллер, а ты, как есть - натуральный заказчик. Помнишь, как ты ему за бутылкой всё жаловался на свою семейную жизнь да проклинал меня? Он в белой горячке-то и вспомнил подстерёг с топором... (Проводит ладонью по своей голове, лоб её вдруг окрашивается кровью)
Вадим (тоскливо). Не виноват я в твоей смерти! Не виноват! НЕ Я УБИЛ! Мало ли что я там по пьяни болтал... Ну зачем ты?! Это просто дикая нелепая случайность! Сцепление дурацких обстоятельств. (Закрыв лицо руками, опускается-ложится на матрас. Свет медленно гаснет.) Не я, не я убил!.. (Скрипит во сне зубами)
