Николай Некрасов - В Сардинии
Грудь доньи Инезильи разрывалась на части от внутренней бури, но она должна была согласиться на просьбу брата и казаться спокойною. Она протянула руку новопришедшей и пригласила ее сесть.
– - Вы так бледны, расстроены; вам нужно отдохнуть,-- ласково сказала она.
– - Да, мне холодно… я нездорова,-- отвечала переодетая женщина, закутываясь в свой плащ, который, видимо, не был принадлежностию ее обыкновенного наряда.
– - Ты хорошо знаешь ее? -- шепнула Инезилья своему брату, с беспокойством посматривая на дверь шкафа.
– - Как самого себя,-- отвечал громко брат,-- она ангел доброты. Я тебе расскажу нашу повесть. Она не длинна, но трогательна. Из нее ты узнаешь, как много сделала для меня твоя ночная гостья…
– - После, после; у меня болит голова… мне нужно лечь… Я и так уверена в добрых качествах твоей подруги… Одно лицо ее может быть самым верным ручательством за ее душу.
– - Хорошо, так я расскажу завтра… А теперь прощай, сестра, дай мне твою чудесную ручку… клянусь, сестра, такой нет ни у одной здешней красавицы, кроме тебя.
Инезилья подала ему руку, которая сильно дрожала; брат несколько раз поцеловал ее и продолжал смеясь:
– - 1›от бы чудная парочка были мы, если б хоть на один вершок паше родство было подальше теперешнего… Уж мы бы, разумеется, друг другу понравились, и дедушка не противоречил бы. Твой род не превышал бы моего, а мой твоего даже на четверть предка. А теперь дедушка не может выбрать во всем Сардинском королевстве тебе мужа, а мне жены -- беда и только! А тогда бы как хорошо было… Не правда ли?
И он опять поцеловал руку сестры.
– - Да,-- отвечала она, хватаясь за голову.
– - Но я беспокою тебя, я разболтался. Что делать… Мне только и отвесть душу, что у тебя. А с дедушкой, слушая его обыкновенные рассказы, я сам становлюсь похожим на того знаменитого предка, который тридцать раз, по обязанности верноподданного, прослушал поэму своего короля, не зевнув ни однажды, и после сам божился, что не помнит из нее ни одного стиха…
Инезилья облокотилась локтями на стол, обеими руками подперла свою голову и закрыла лицо.
– - Ты спать хочешь, сестра? Прощай. Завтра я приду и, прежде чем ты проснешься, уведу от тебя твою гостью… До свидания!
Сорильо ушел. Инезилья схватила за руку переодетую девушку, несколько мгновений колебалась и потом сказала решительно:
– - Я могу положиться на вашу скромность? Должна вам сказать… клянитесь, клянитесь, что вы сохраните в тайне то, что здесь увидите… Здесь есть мужчина… Божусь вам, он здесь случайно… Клянитесь, клянитесь…
Линора, встревоженная беспокойным голосом своей хозяйки, отвечала утвердительно, плохо понимая, в чем дело. Инезилья подскочила к шкафу и быстро отперла дверь.
– - Идите, Фернандо! скорее, скорее! Пока есть время! -- закричала она; но Фернандо не трогался с места.-- Идите же! оставьте меня! -- повторила она.-- Спасите мою честь, мою бедную честь!
Но Фернандо был по-прежнему неподвижен…
– - Что ж вы стоите! -- закричала она, схватив его за руку; рука была холодна и безжизненна…
– - О богородица Карнеская! О святая Мария! Он не шевелится… он мертв, он задохся! -- воскликнула она отчаянно, приложив руку к его груди.
Линора вскочила и, подбежав к шкафу, сделала тот же опыт. Фернандо не дышал.
– - Да, да! -- закричала она, разделяя отчаяние своей хозяйки.-- Он мертв, он задохся…
– - Что нам делать, что нам делать! -- восклицала Инезилья, ломая руки.-- О пресвятая дева! Мужчина… мертвый… у меня… честь моя, честь моя… Что нам делать…
– - Что делать! -- повторяла Линора.-- Куда нам спрягать труп…
В это время в гардеробной послышался шорох.
– - Кто-то идет… Мы пропали, мы погибли! -- воскликнула Инезилья.-- Или, может быть… Ханэта, Ханэта1
Она схватила свечу и выбежала в гардеробную; Линора за ней. По решетке балкона как призрак тянулась фигура человека, высокая, бледная, в огромной соломенной шляпе с букетом.
– - Фиорелло! -- с ужасом воскликнула Линора и упала без чувств на пол. В то же время восклицание невольного ужаса вылетело из груди испуганной ее хозяйки, свеча выпала из рук ее и погасла. Суеверный страх оковал душу испанки: она упала на колена и шепотом читала молитву… Высокий мужчина между тем отпер дверь балкона и с восклицанием: "Ханэта, Ханэта!" -- вбежал в гардеробную.
Фиорелло целый день пробегал по туринским улицам с кинжалом, отыскивая следы человека, погубившего его честное имя. Прошел день, прошел вечер -- он всё еще искал его. Случайно наткнулся он на дом Нуньез де лос Варрадоса, увидел веревочную лестницу, брошенную с балкона, и, приняв ее за знак согласия своей любовницы, с радостию бросился вверх и очутился подле доньи Инезильи.
– - Вор! вор! -- закричала она, вскакивая и вырывая свою руку, которую он хотел взять.
– - Что с тобой, Ханэта? -- сказал он, всё еще не узнавая, с кем имеет дело, потому что в комнате, освещаемой только луною, было довольно темно.
– - Я не Ханэта, я внука гранда Нуньез де Варрадоса,-- сказала гордо испанка.-- Что тебе здесь надо? Ты пришел воровать… тебя схватят… ты будешь казнен…
– - Vuestra grandezza! (ваше грандство) помилуйте… я не вор, я не за тем пришел.-- Испуганный рыбак упал на колена.
– - Нет пощады, нет пощады! Судьба не щадит меня… Ты задушил дона Фернанда! Ты задушил его! -- воскликнула Инезилья, озаренная внезапной мыслиго.
– - Что?
Ханэта, с намерением удалившаяся из комнат госпожи своей, в то время возвратилась в гардеробную, думая, что уже пора прекратить беседу любовников.
– - Фиорелло! -- воскликнула она укорительно.-- Ты здесь… Я тебе не подавала знака!
– - Ханэта,-- отвечал он мрачно,-- меня называют вором, меня обвиняют в каком-то убийстве. Я невинен, Ханэта. Ты знаешь, зачем я пришел.
Ханэта бросилась к ногам своей госпожи.
– - Простите его, простите меня! Он не вор… Я назначила ему свидание… Благословите наш брак, госпожа моя!
– - Ханэта,-- сказала Инезилья грозно,-- ты предала меня… Твой любовник… если я захочу, он будет схвачен как вор и…
– - Простите, пощадите, vuestra grandezza!
– - Я всё прощу… я устрою ваш брак… Я осыплю вас золотом… только… он должен сделать мне услугу…
– - Приказывайте!
– - Клянитесь мне, клянитесь, что никто не узнает того, что я вам скажу, того, что вы должны теперь сделать…
– - Я перекушу язык мой в ту минуту, когда мысль изменить вашей тайне заглянет в мою душу,-- твердо сказал рыбак.
– - Клянемся, клянемся! -- подхватила камеристка.-- Приказывайте!
Инезилья медлила. Силы ее истощались; дрожь пробегала по всему телу. Наконец она собрала последнее мужество и произнесла отрывисто:
– - Здесь есть труп… или, может быть… всё равно, он не должен быть в моих комнатах… вы меня понимаете…
Она быстро оставила гардеробную. Как тень, слабая, умирающая, добралась по стене средней комнаты до своей спальни, заперла дверь, упала на колена и стала молиться…
Фиорелло и Ханэта долго стояли в недоумении.
– - Ты должен спасти ее для меня, для нашего счастия! Ты должен спасти ее, Фиорелло! -- сказала наконец камеристка.
– - Где же труп? -- спросил рыбак.
– - Вот он! -- отвечала она, указывая на женщину, переодетую в мужское платье, которая неподвижно лежала на полу и, при падении запутавшись в свой длинный плащ, была совершенно недоступна для взора.
– - Я брошу его в реку! -- сказал рыбак, взваливая на плечи бесчувственную девушку.-- Я брошу его в реку, и, клянусь, никто вовек не будет знать, куда он делся и того, что здесь было…
– - Да помогут тебе все святые исполнить клятву твою! -- отвечала Ханэта.-- От нее зависит наше счастие!
– - Дай задаток, Ханэта, дай задаток!
Фиорелло нагнулся. Ханэта поцеловала его, и они простились.
IV
Фиорелло шел с своей ношей к реке, рассуждая следующим образом:
– - Ханэта меня любит, госпожа ее обещала дать нам денег… Но я не женюсь, покуда не убью проклятого хитреца, который погубил мою сестру; до тех пор я не могу быть спокоен и счастлив; соседи не пойдут ко мне на свадьбу. "Где твоя сестра, Фиорелло, где твоя сестра? -- спросят они.-- Умыл ли ты честь свою в крови ее обольстителя?" О святой Фабризио! помоги мне найти его! Кто он? И куда вдруг пропала сестра моя? Может быть, она кинулась в воду… Да, она была так огорчена. Бедная, бедная девушка! Я слишком напугал ее… Но зачем она переоделась в мое платье? Не пошла ли она предостерегать своего любовника? Всё против меня, родная сестра против моей чести! Нет, я не откажусь от мщения, хоть бы весь свет против меня! Зачем я люблю сестру мою? Зачем я не могу вырвать у нее тайны кинжалом? Грех, родная кровь ничем не смывается… Я люблю мою сестру, видит небо, как я люблю ее! И я отомщу за нее! Брошу скорей моего идальго… вот река… Брошу и побегу домой… не пришла ли сестра… Мне хочется ее увидеть… мне хочется обнять ее…-- Фиорелло вошел в гондолу, которая была причалена у берега; но, желая подальше от края реки бросить свою ношу в воду, вдруг ему показалось, что труп пошевелился.
