Алексей Смирнов - Пограничная крепость
В руке у незнакомца поблескивала цепь.
- Уходи, Фролыч, - шепнул Топорище. - Цепочка у него. Что ты ему сделал?
Будтов привстал.
"У меня же кот, - мелькнула запоздалая горестная мысль. - Как же ему без меня?"
В следующее мгновение он, оттолкнувшись, прыгал через штабель. Рядом приземлился Топорище, сзади послышался топот. Цепь просвистела, ударила по доскам; Будтов с Топорищем, не разбирая дороги, мчались через пустырь.
- Слева, - выдохнул Топорище, на бегу тыча пальцем в сторону.
Захария Фролыч, задыхаясь, посмотрел и увидел второго, летевшего наперерез.
До новостроек было еще очень далеко.
- Вот, мать... - забормотал в отчаянии Будтов. - Кто... они... такие...
- Напроказил ты где-то... Фролыч... нагадил...
Они бежали из последних сил.
Топот приближался, свистела цепь, раскручиваемая в воздухе. Второй нападавший вдруг остановился и чуть присел.
- Ложись, Фролыч!! - заорал вдруг Топорище и толкнул Будтова в грязь. Тот влетел в нее с размаху, лицом, раскровенив бровь о кусок арматуры.
Слева дважды бабахнуло, но пули прошли высоко.
Цепь опустилась на спину Захарии Фролыча. Стрелявший, держа пистолет двумя руками, стволом вверх, запрыгал по кочкам, спеша принять участие в расправе.
Топорище подпрыгнул. Его каблук, отлетевший почти начисто, впечатался в переносицу негодяя. Тот опешил, на секунду опустил руки; Топорище прыгнул опять, развернулся в полете и той же ногой ударил его в висок. Мужчина упал, второй остановился и начал снова наводить пистолет. Топорище, выдернув из пальцев покойника цепь, бросился навстречу. Цепь, завернувшись петлей, захватила оружие, и очередная пуля унеслась к хмельным хохочущим звездам. Петля переместилась на шею; стрелок подскочил и взбрыкнул ногами, пытаясь дотянуться до горла. Но Топорище, как бы и не участвуя ни в чем, слегка пошевелился, и голова нападавшего, увлекаемая цепью, быстро провернулась на триста шестьдесят градусов.
Глава 3
Дудин, закончив предварительный опрос жильцов, вышел из подъезда, размял сигарету и задумчиво уставился на табличку с номерами квартир. Скверное дело: никто ничего не видел. На четвертом этаже проживали две почтенные семьи: нищенствующего хирурга и ницшеанствующего православного батюшки. Слепые невинные агнцы. На пятом - очередной алкаш, одного поля ягода с Захарией Фролычем, но этот даже не справился с собственным замком и не открыл Дудину дверь. Плюс молодняк, крутивший рэп и не слышавший никакого взрыва. Этих Дудин машинально взял на заметку, припомнив поганку и личико. А вся надежда, стало быть, на Цогоева. Лейтенант вздохнул, думая, что к этому моменту Дато Арсенович уже рассказал, что было и чего не было, а может - и сознался, и даже приписал себе лично раздвоение на двух водопроводчиков, которых он так неосторожно заметил.
Но в целом Дудин был готов расслабиться, надеясь на теорию вероятности и больше ничего серьезного не ожидая - во всяком случае, от предстоящей ночи. И зря, конечно, понадеялся. Стоило ему устроиться на переднем сидении газика, как поступил сигнал: трупы на пустыре, что находился рядом с местного значения супермаркетом. Две штуки, и многие слышали стрельбу. Дудин разразился приличествующей бранью, велел ехать на пустырь и долго стоял там, рассматривая при свете табельного фонаря бездыханные тела. Никого из потерпевших он, разумеется, раньше в глаза не видел. Какие-то странные ребята: одеты простенько, дешево, но в лицах даже после смерти осталось нечто такое... несовместимое ни с ландшафтом, ни с грязными сапогами - не говоря уже о быстром и бесславном конце. Никакого оружия при убитых не нашли.
- Доставьте сюда задержанного, - вдруг сказал Дудин, сам для себя неожиданно. Светлые идеи редко приходили в его служивую голову. - Черного. Если жив.
Потом он долго ждал, пока привезут Цогоева. Нехорошее предчувствие постепенно превращалось в уверенность. Мысль, конечно, была ценной, да только что он будет делать, если окажется прав?
И он-таки оказался прав: Цогоев - вернее, то, что раньше им называлось, - немедленно узнало в мертвецах недавних рабочих. А потому, узнав, оно - то, что раньше, как подмечено, являлось Цогоевым, - подлежало освобождению. Во всяком случае, по данному делу. Под подписку. Дудин взглянул на руки черного и понял, что тот не сможет ничего подписать. Чтобы держать ручку, нужны как минимум пальцы.
Покуда он гадал, под каким соусом отпустить кавказца, ситуация осложнилась. Дудин получил приказ немедленно вернуться к месту взрывного происшествия. Пришлось все бросить, садиться в машину и ехать обратно. В полной растерянности лейтенант вышел из газика, поднялся на третий этаж.
- Добрались все-таки, - сплюнул он сухо, без слюны.
На пороге собственной квартиры лежал Вова-Волнорез, одетый для выхода в свет. Пиджак, корочки, цепи, перстни. Разбившиеся при падении "котлы". Кулаки сжаты, пальцы не разведены - значит, застали врасплох. И горло перерезано.
- Под самым носом, - застонал Дудин, прикрывая глазами рукой. - О-о, что теперь начнется...
Он невольно каламбурил, поминая нос, анатомически близкий к горлу, хотя в виду имел совсем другое, в совокупности своей носа не имеющее.
* * *
Топорище привел задыхавшегося Будтова в незнакомый подвал, где оба решили отсидеться. То и дело басили толстые, кишечные трубы; откуда-то капало, пару раз пробегали крысы. Захария Фролыч, обессилевший, сидел прямо на холодном каменном полу, привалившись к огромному ржавому вентилю. Нащупав "льдинку", он свернул ей голову и начал было пить, но, поперхнувшись, вспомнил о своем избавителе и протянул ополовиненный пузырек Топорищу.
- Давай-давай, - буркнул Топорище, ведя себя все более загадочно. Не в его правилах было отказываться от угощения - к тому же заслуженного. Может, сюда заявятся, - объяснил он свой отказ Будтову, который оправился достаточно, чтобы удивиться. - Будем отбиваться, надо держаться в форме.
Захария Фролыч, слабо проклиная себя за слабую же волю, допил до дна. Ну и что, что товарищ отказался? Сейчас не выпил - выпил бы потом. Со стороны Захарии Фролыча - обыкновенное свинство, черная неблагодарность.
- Ты где так махаться выучился? - спросил он вежливо, хотя в действительности, при сложившихся обстоятельствах и ощущениях, истоки боевого мастерства представляли для него второстепенный интерес.
- В десанте, - осклабился Топорище. - Вишь - осталось, не пропало... Я и не так могу.
Будтов помолчал.
- Что же ты... - начал он осторожно и не стал продолжать. Всякое бывает, зачем лезть человеку в душу.
- Срок дали за хулиганку, - объяснил Топорище. - За злостную. Два года как от хозяина. Уменье, говорю, не пропало, а жисть пропала...
- Да, не зарекайся, - вздохнул Будтов. Помолчал, выказывая сочувствие и понимание.
- А, наплевать, - и Топорище высморкался в пальцы. Стряхнув выделение, он заявил: - Давай, земеля, подумаем, как дальше быть.
- Надо переждать, - ответил Захария Фролыч. Ничего другого ему в голову не приходило.
- А потом?
Будтов беспомощно усмехнулся и развел руками.
- Потом... Ты ж их положил?
- А то как же.
- Ну, и все...
- Рано ты успокоился, Фролыч.
Будтов и сам чувствовал, что рано, но после "льдинки" ему сделалось так хорошо и сонно, что любая опасность казалась далекой и несущественной.
- Думаешь, видел кто?
- Что там видел... Даже если и видел... Я про другое.
- Так говори, чего там, - расслабленно промямлил Будтов.
- А чего говорить... Это ты скажи, зачем по тебе стреляли.
- Я почем знаю. Отморозки, вот и стреляли.
- Ну-ну. А Дашку кто поил?
- Ты ж там был, не я.
- Я не был, врешь.
- И я не был.
- Че ты разводишь! - рассердился Топорище. - Мне это надо? Давай, не кемарь!.. Он ведь про тебя спрашивал.
- Да она фуфло двигает.
- Да? Что ж он - просто так ей стакан налил?
- Может, и не налил. Мало ли, что она скажет.
- Оно конечно. А я не так думаю. Ты, Фролыч, важной птицей заделался. У вас, я слышал, взорвали кого-то?
- Не успели. Ментовскую жопу только царапнули.
- Все равно. Бомба-то где лежала?
- В парадняке, под батареей.
- Ну вот, а ты говоришь!
- Да я-то причем?
- А притом. Может, ты видел кого?
- Ничего я не видел! Спал. Потом с Василием треснули, а скоро рвануло. Это в бандюгу метили, который на третьем этаже. Жаль, он целый остался. Его кореша мне как-то раз вломили, думал - все... Сломали аж два ребра.
Будтов расстроился. Спаситель превращался в мучителя, допрашивал, блаженство испарялось. Он сунул руку в карман, перебрал монеты. Плохи твои дела, Фролыч, сказал он себе. Мало осталось.
Топорище сидел, глубоко задумавшись.
- Может, они след путают, - сказал он с фальшивой неуверенностью. Дескать, бандюга не при чем...
- Вот уж додумался. Это на меня-то, с бомбой? Кто ж поверит? Менты?
- Да, менты не поверят, - Топорище пожевал губами. - Правильно мыслишь. Значит, остается одно: где-то ты им перешел дорогу.
