Борис Можаев - Лесная дорога
- Пойдемте через лес! - сказал я Пинегину. - Валку посмотрим.
- Но туда нельзя.
- Пассар нас поведет... Как, Максим, проведете?
- Если не боитесь, конечно, можно такое дело...
Я смотрел на Пинегина. Он откашлялся, вынул платок, долго утирался.
Наконец сказал своему шоферу:
- Подожди меня здесь, Петя.
Мы пошли по черной борозде, проложенной кедром; она завиляла, пересекаясь с такими же глубокими бороздами, извиваясь вокруг уцелевших раскоряченных ильмов да стройных, стального воронения, ясеней.
- Э-ге-гей! - кричали нам вслед. - Смотрите поверху, не то рябчик долбанет.
- Это что еще за рябчик? - спросил Пинегин Пассара.
- Сучки у нас так называются.
Кедровые сучья, перемешанные с валежником, с покалеченным, искореженным молодняком, повсюду высились в завалах - не перелезть...
Сверху, с заломанных, обезображенных деревьев тоже свешивались кедровые сучья, комлями вниз, тяжело покачиваясь, готовые в любую минуту сорваться и ринуться вниз.
- Идите только за мной... В сторону ни шагу, - сказал Пассар.
Мы вытянулись гуськом, шли молча след в след, словно по сторонам было минное поле. Глухие ухающие удары, доносившиеся с лесосеки, перемежались теперь с раскатистым треском, напоминавшим пулеметные очереди.
Потом стал долетать до нас высокий, комариный голос пилы, и чем ближе мы подходили, тем надсаднее, ниже и злее становился этот звон.
Наконец Пассар поднял руку, остановился.
От неожиданности мы почти столкнулись.
Перед нами метрах в ста качнулся и стал валиться высокий кедр; сначала он вроде бы застыл в наклонном положении, и казалось, что он еще выпрямится и его тупая, словно подстриженная небесным парикмахером, вершина снова появится в оголенном проеме. Но, помедлив какое-то мгновение, тяжелыми косматыми лапами погрозил он, опрокидываясь, небу и быстро пошел к земле, со свистом рассекая воздух, по-медвежьи с треском подминая долговязый орешник, и с пушечным грохотом ударился наконец оземь. Гулким стоном отозвалась земля, и долго, как смертный прах, парило в воздухе облако снежной пыли. И в наступившей тишине было жутко смотреть на этого поверженного недвижного, точно труп, лесного великана, на мотающиеся обломанные, как косталыжки, ветви орешника да трескуна, на пустой, как прорубь в пропасть, небесный проем, который еще мгновение назад закрывала кудлатая голова кедра.
- А теперь бегом, бегом! Чего, понимаешь, стали? - Пассар пропускает нас вперед. - Бегом! Прямо к кедру...
Я бегу впереди и чувствую, как у меня колотится, словно от испуга, сердце. "С чего бы это?" - удивляюсь я.
Возле высокого пня, похожего на лобное место, стоял вальщик в оранжевой каске с брезентовым, спадающим на плечи покрывалом.
На пне лежала бензопила, - совсем игрушечной казалась она на этом поперечнике, размером с хороший круглый стол.
- Как же вы ухитрились эдакую махину? - спросил я вальщика.
- Минут сорок провозился... С подпилом брал ее, с обоих концов... Натанцевался.
Вальщик - немолодой, густая темная борода на щеках заметно серебрилась, но был он плотный, коренастый и, видимо, немалой силы.
Однако я заметил, что пальцы у него дрожали; когда он скручивал цигарку, крупинки махры полетели на землю.
- Не владеют пальцы, - как-то извинительно улыбнулся он, перехватив мой взгляд. - Как повалишь кедру - руки и ноги трясутся. Ничего не поделаешь.
- От чего? От усталости?
- Да нет... Вроде оторопь берет. Испуг не испуг, но сердце бьется и что-то такое подкатывает под самый дых! Повалишь такое вот дерево, как живую душу сгубишь. Пятнадцать лет уж как валю, а все еще оторопь берет.
- Это наш лучший вальщик Молокоедов, - сказал Пассар, подходя с Пинегиным.
- Замечательно у вас получается. Прямо - салют!.. Как пушечный залп...
Пинегин похлопал вальщика по спине.
- Вот они, покорители тайги!
Вальщик смущенно улыбался и жадно затягивался дымом.
- А зачем ее покорять, тайгу-то? - спросил я Пинегина.
- Как зачем? Человек - хозяин своей земли.
- И это по-хозяйски? - я указал на заломанные деревья.
- Ну, это пустяки... Зарастут, новые вырастут.
- Как можно говорить такие слова? Кто в тайге живет, знает - такое дело не зарастет. Гнить будет, болеть будет... Короед появится. Тайга пропадет! Гиблое место называется это! - неожиданно вспылил Пассар.
- А кто виноват? Ты ж и виноват, милый... А на меня шумишь. - Пинегин засмеялся.
- Я не виноват... - Пассар отвернулся. - Пойдемте на Теплую протоку...
Мы опять растянулись гуськом и шли за Пассаром. Ухающие раскатистые удары теперь раздавались где-то справа, но все казалось, что вот-вот перед нами повалится очередной кедр.
- Зачем же вы одни кедры рубите? - спросил я Пассара.
- Еще ель немножко берем. Больше ничего нельзя, лиственные породы тонут. Сплавлять нельзя. Дороги нет. Что делать?
- Стройте дорогу.
- Не могу... Мое дело - рубить лес.
- Но ведь кедр не восстанавливается при такой рубке?
- Конечно...
- По закону запрещена такая рубка? - кричу я ему в спину.
- У нас есть разрешение, - отвечает Пассар, не оборачиваясь. - Трест давал...
- Но послушайте, это же преступление! - я оборачиваюсь к Пинегину, и мы останавливаемся лицо в лицо.
Он чуть ниже меня и поэтому смотрит исподлобья своими бесцветными навыкате глазами.
- Не кричите! Вы что, не знаете?! Нужен лес не завтра, а сегодня.
- А завтра что, лес не понадобится?
- Ну и что?! Завтраками кормить будем государство? Мол, подождите там, наверху... Вот построим дорогу, тогда и лес будет. Так, что ли? - повышает голос и Пинегин.
- Не умеете рубить по-человечески, не лезьте! Лучше будет.
- Да поймите же, дело не в рубке!.. Лес - это стройки, лес - это химия, лес - это валюта, наконец.
- Чего спорите! - крикнул Пассар. - Протока подошла.
Мы не заметили, как он отошел на значительное расстояние.
- Идите!
Пинегин кивнул в сторону Пассара и все так же смотрел исподлобья.
Мне не хотелось подставлять ему спину и топать впереди, как под конвоем.
- Ступайте вы! - сказал я.
Но и Пинегин заупрямился.
Мы стояли друг перед другом, как бараны. Его округлое лицо как-то вытянулось - отвисли щеки, и на переносице проявилась красная сетка частых прожилок. Передо мной был другой человек - упрямый, злой и старый.
Наконец он свернул в сторону и пошел чуть сбоку. До самой протоки мы шли медленно, молча, не глядя друг на друга. Я - чуть впереди, и мне слышно было, как трещал валежник да тяжело дышал Пинегин.
- Вот она и есть Теплая протока! - сказал Пассар. - Зимой и летом не замерзает.
Мы остановились на обрывистом берегу. Неширокая порожистая протока была завалена кругляком, коряжником и кетой. Оседавшие на галечных перекатах заломы из выворотней, бурелома да почерневших коряжин обросли за лето свежими бревнами и сплошь перегораживали течение. Перед заломами вода кишела кетой; сильная рыба тараном шла на бревна, билась хвостами о галечные отмели, выпрыгивала из воды, сверкая радужным полукружьем, старалась перемахнуть через высоченные заломы, плюхалась снова в воду и опять шла на приступ.
Выбившись из сил, в кровоподтеках и ссадинах, она отходила к берегу и здесь, раздвигая трупы своих собратьев, торопливо разбивала хвостом один из продолговатых бугорков, выбрасывала оттуда уже политую молоками икру своих предшественников, выметывала сама икру в эту ямку и, не успев как следует зарыть ее, тут же умирала. Вода красная от икры; отмель усеяна сдохшей рыбой.
Закатное солнце тяжело плавало над лесными вершинами, и в этом медно-красном свете рыбины казались окровавленными.
Мы долго молчали и смотрели на это мрачное рыбье побоище.
Затихли отдаленные глухие раскаты, - видать, вальщики закончили работу.
Ветра не было - ничто не шелохнется. И только редко и жирно каркали вороны; они лениво перелетывали над протокой, садились на прибрежные кедры и сердито кричали на нас.
- Хоть бы вы растащили эти заломы, - сказал я Пассару.
- Нам некогда... Людей нет. И очень бесполезно. Сплавщики много раз взрывали заломы. Все равно затягивает. Вода села к осени. Вот беда!
- Значит, вода виновата? А вы - молодцы!
- Зачем молодцы?! Конечное дело - наши бревна в заломах лежат.
- И опять сплавлять будете... Сваленный лес на Теплую трелюете?
- Куда же еще? - сказал Пассар.
Я посмотрел на Пинегина.
- А что бы вы стали делать на месте Мазепы? - спросил он с вызовом.
- Во-первых, не поехал бы на совещание передовиков...
- Смелый шаг, ничего не скажешь, - усмехнулся Пинегин. - Кстати, пора ехать в Ачинское. Не то ночь застанет.
- Счастливого пути.
- А вы остаетесь?
- Да.
Пинегин обернулся к Пассару:
- Пошли! - и уже на ходу громко заговорил: - Оказывается, не умеем мы лес рубить, не умеем... Теперь журналисты будут руководить лесорубами.
Пассар крикнул мне:
- Идите по следу! Как раз в бараки... Понял?
