Сергей Мстиславский - Откровенные рассказы полковника Платова о знакомых и даже родственниках
— Не могу знать, — скромно сказал штаб-ротмистр и даже развел слегка руками. — Собственно, я… как бы так выразиться, не вполне уверен, что он арестован.
— Если известен — стало быть, арестован, — убежденно сказал полковник. — Иначе как бы он стал известен? Впрочем, может быть, у вас есть данные, что он пока находится еще под секретным наблюдением? Как у вас на этот счет, Скворцов?
Он обернулся к двери. Но Скворцова не было: он как-то совсем незаметно вышел. Полковник крякнул и покачал головой:
— Странно. Очевидно, и этот… не числится… А у вас откуда, собственно, сведения об означенных… Полынине и Энгельсе?
Небольшая на тонкой бумаге газета. Четкий черный заголовок: «Казарма». Жирно подчеркнутая строка. Энгельсов сказал — даже не без иронии (Скворцов совершенно его успокоил):
— Я полагал… вам известно. Об Энгельсе — напечатано было в «Казарме».
— Р.С.Д.Р.П. Большевистская военная организация? — подозрительно сказал полковник и скосил глаза на Энгельсова. Шея и лицо стали наливаться кровью, и весь он встопорщился, как индюк. — А разрешите спросить, как вам эта мерзость в руки попала?
— Полковой командир указал, в качестве вещественного доказательства. Я имел уже честь доложить: имею служебное поручение…
— У командира? — Полковник сразу стал снова благодушным. — Достойный штаб-офицер — полковник Собакин. Так вы говорите — в «Казарме»? Странно, что Скворцов просмотрел. Может быть, Энгельс значится у нас под какой-нибудь другой фамилией? Эти ж господа, даже как правило, меняют фамилии: обычный бандитский прием. Порядочный человек разве станет менять фамилию?!
Он сморщил лоб, соображая:
— Если дело в большевистской военной… возникает некоторое осложнение. Должен признать: мы знаем о ней не все. У этих… господ преподлое обыкновение: не давать показаний при допросах.
Энгельсова снова охватило беспокойство:
— Но… в таком случае — как узнать…
Полковник смотрел на Энгельсова пристально и меланхолично:
— Задача… тем более трудная, что и Полынин, и Энгельс, очевидно, офицеры: это — не простонародные фамилии.
Энгельсов слегка покраснел от удовольствия. Полынин, стало быть, найден верно, да и Энгельс, судя по жандармской апробации, тоже из порядочной семьи.
— Неужели… и следов никаких?
Жандарм вздохнул:
— След-то есть, конечно. Вы мне «Казармой» напомнили… Я теперь положительно даже могу сказать: об этом Энгельсе я что-то слышал… И как раз в связи с Полыниным… Но вот что именно?
У штаб-ротмистра опять, как давеча, в разговоре с полковым командиром, похолодели пальцы.
— Припомните, господин полковник… Совершенно необходимо.
— И рад бы… — медленно проговорил жандарм. — Но…
— Может быть, Скворцов… Полковник усмехнулся:
— Скворцов не ведает военными. Военными ведаю непосредственно я…
Наступило молчание. Полковник думал сосредоточенно.
— Как бы мне вам помочь… — Он опять помолчал. Взгляд стал еще более пристальным и острым. — По большевистской линии — как я уже имел честь сообщить — мы ничего не добьемся… Разве что… попробовать, так сказать, обходным движением… Всецело полагаясь на вашу честь…
Энгельсов поспешно наклонил пробор и пристукнул шпорами, с должным достоинством. Полковник перегнулся через стол и прошептал:
— Поручика Гагарина изволите знать?
— Сапера? — Штаб-ротмистр невольно перешел на шепот и тоже перегнулся навстречу полковнику. — В гарнизонном собрании встречал, но чтобы личное, так сказать, было знакомство…
— Я полагаю, именно он может вам дать достоверные сведения… Под строгим служебным секретом скажу: имеется подозрение, что оный Гагарин активный член Офицерского союза.
Полковник откинул корпус назад. Тотчас же выпрямился и штаб-ротмистр:
— Офицерский союз? Разве он… действительно есть?
Жандарм скривил рот:
— По-видимому… есть. Вам разве не приходилось видеть их прокламаций. И даже… журнал издают. Но сколько их и кто именно?..
Он досадливо потянул за угол лежавшую на столе газету:
— Вот-с, в этом номере "Нового времени" от десятого сего мая господин Суворин, редактор, ставит нам, Охранному, на вид: как это, дескать, такая огромная организация, как Офицерский союз, существует уже два года — по его, господина Суворина, сведениям — и до сих пор не раскрыт, хотя все военные восстания будто бы шли по его директивам. Насчет огромности — это, конечно, у страха глаза велики, а насчет восстаний — брехня очевидная: и в Свеаборге, и в Кронштадте, и в Севастополе, и в Киеве большевики орудовали, это достоверно. Партийные, словом… Ну, и союз, вероятно, тоже, как говорится, рублем примазался… Но чтобы руководить — это, конечно, брехня. На некий след мы напали… Однако, как офицер, вы понимаете сами: в офицерской среде нам трудно поставить агентуру. А наружное наблюдение одно дает слишком мало.
Энгельсов моргнул усом, прикрыв самодовольную усмешку. Жандармское положение действительно трудное. Офицер не станет марать свою честь сыщицким делом. Вышибить из полка офицера — ежели он проявит несовместимое с долгом присяги — это само собой разумеется, но доносить на офицера офицеру, путать жандармов в дела офицерской чести — нет! Охранное — грязное дело, хотя и высокого государственного значения, конечно. И сам он разве сидел бы здесь, у жандарма, да еще со всей почтительностью, ежели бы не крайняя необходимость.
— Во всяком случае, Офицерский союз в связи со всеми партиями — это мы знаем, и вожаки, конечно, все друг с другом знакомы. В частности, о Гагарине имеется — вспомнил я определенное указание, что он в прямых сношениях с Энгельсом и Полыниным. Обратитесь к нему, это сразу разрешит дело.
— Но мы же… едва знакомы, — пробормотал Энгельсов. — С какой стати он мне скажет? И как мне объяснить, почему, собственно, я именно к нему обратился?
Полковник оправил мизинцем усы:
— Ну, это-то просто устроить. Скажите, что вы из ихних… Союзный.
— Я? — Энгельсов остолбенел от одной мысли о возможности. — Чтобы я, офицер кавалерии, и притом шефского, императорского высочества полка… допустил хоть на секунду подумать о себе, будто я…
— Кто подумает? — Полковник поднял брови высоко и недоуменно. Простите, ротмистр, я не вполне понимаю, что вас смущает… Но, конечно… дело ваше. Другого пути, к сожалению, нет.
Энгельсов закусил ус:
— И к тому ж… Я ничего не понимаю в политике… и не смогу вести никакого — как это выразиться? — социального разговора. Он же сразу узнает.
Жандарм усмехнулся снисходительно:
— Обойдется. Насчет социального — все офицеры слабы. На этом не ушибешься… Ругните покрепче начальство и даже хотя бы Его Императорское Величество! Об Ее Императорском Величестве государыне императрице скажите какую-нибудь похабщину… посолоней. Наверно, слышали о ней таких рассказов — не обобраться… Конечно, я понимаю, насколько это претит чувству верноподданного, но в интересах службы такая невинная, в конце концов, хитрость — простительна.
— Не поверит, — потряс головой Энгельсов.
— Если он — как вы говорите — в союзе и даже… с Энгельсом… Не поверит. Потребует доказательств. У них, наверно, есть какие-нибудь, так сказать, удостоверения с места службы.
— В этом вы, пожалуй, правы, — раздумчиво сказал полковник. — Я полагал, что, поскольку он вас все-таки лично знает, можно обойтись и без удостоверений… Но и в этом случае, пожалуй… мы придем вам навстречу… поскольку… у вас — поручение по службе…
Он выбрал из пачки лежавших перед ним дел одно, в новенькой синей обложке, с надписью, которой не успел прочесть Энгельсов. Развернул, полистал, взблескивая золотым гербовым перстнем, вздетым, по-собакински, на указательный палец, подшитые в деле бумаги.
Энгельсов следил, скосив глаза. Письма с конвертами, протоколы. Опять письма. Палец полковника уперся тупым подровненным ногтем в подчеркнутую жирно, синим строку.
— Когда вы придете к нему, скажите: "Доктор просил узнать о здоровье". Он спросит: "Чьем?" Отвечайте: «Марианны».
— Пароль и отзыв. Как у нас?
Жандарм кивнул:
— А вы как думали? Конспирация. И даже, знаете, у них это здорово организовано. И — дисциплина. Пожалуй, построже, чем в армии.
Энгельсов взял фуражку:
— "Доктор просил узнать о здоровье"… «Марианны». А если он спросит, откуда у меня пароль?
— Браво! — Полковник прихлопнул в ладоши. — У вас, я скажу, способности, ротмистр. Но — и это предусмотрено. Вы ответите: "От Николая".
— Роман! — усмехнулся штаб-ротмистр. — Вроде "Трех мушкетеров", честью клянусь… Но вы вполне убеждены, полковник, что он знает?
Полковничьи плечи поднялись — и опустились.
— Должен знать. Ну, как крайний случай, не он — другой кто-нибудь знает. Он же не один там. Надо будет — спросите, он вам укажет. Адресок у вас есть? Сейчас дадим справку. Вы как — прямо отсюда к нему?
