KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Михаил Тарковский - Гостиница Океан

Михаил Тарковский - Гостиница Океан

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Тарковский, "Гостиница Океан" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Было темно, когда Павла разбудил стук в дверь, за которой стояли причесанный и благоухающий Серега и Василич со свежим огнем в глазах. Павел привел себя в порядок, и они пошли в бар на этом же этаже. Там было пусто, лишь за угловым столиком сидели с выжидающими улыбками три девицы. Василич окинул товарищей львиным взглядом, и они, перемигнувшись, подхватили стулья и подсели к девушкам, не забыв заказать себе водки, по поводу чего одна из девушек, худощавая, с лисьим лицом и сильно накрашенными глазами, сказала: "Вод-ка пей, зем-ля валяйся".

Светой звали крупную девицу с небольшими глазами на полном крестьянском лице, Олей - худощавую, с лисьим лицом и большим вырезом, в котором виднелось начало грудей, Яной - длинноногую плоскую кореянку в коротком малиновом платье. Смущенно морща нос, она все время улыбалась. Девушкам заказали вина, закуски, и Василич, подняв рюмку, сказал:

- Ну, девочки, за знакомство!

Павел выбрал крепкую Свету, Василич лисовидную Олю, а Серега Рукосуев кореянку в малиновом платье.

- Короче, анекдот, - сказал лыбясь Серега. - Сохатый со страшенного бодунишша из лесу выходит - и к ручью. Пьет. Ага. Тут - охотник и с эскаэса хлесть! хлесть! ему в бочину. - Серега вздрогнул, сползая, схватился за бок и продолжил: - Тот все равно пьет стоит. Этот опять хлесть! хле-есть! Сохатый ббошку подымат: да чё такое-то, вроде пью-пью, а только хуже и хуже...

Девушки, переглянувшись, вежливо засмеялись, Павел с Василичем дружно загоготали, а Серега еще несколько раз повторил:

- Пью-пью, грит, а все хуже и хуже.

Уже обсудили детали, уже вовсю закусывали и хохотали, как вдруг появилась четвертая девушка. Стройная какой-то невероятной, ослепительной стройностью, она остановилась, ясно улыбаясь и придерживая голой рукой сумочку на длинном тонком ремешке. На ней были черные туфли на высоких каблуках, ярко-оранжевые в крупную сетку чулки на широких резинках и нечто черное шерстяное и очень короткое со шнуровкой на спине. На бедрах между чулками и этой кольчужкой оставалась широкая полоса голой кожи, а низкий черный лиф даже не держал, а просто задирал ее почти голую нежно-загорелую грудь.

Лицо под сложной прической из крашеных светлых с отливом волос было тоже каким-то стройным, легким, щедро улыбающиеся губы ярко накрашены, и на этом летящем, улыбающемся куда-то вдаль лице сияли ясным океанским светом синие глаза.

Ошарашенный, Павел спросил:

- Кто это?

И лисолицая Оля с тихим злорадством ответила:

- Даша.

Через секунду Даша сидела за столиком, а Павел нес ей салат из кальмаров. Василич купил себе пакет кефира, на нем стоял адрес завода - "Промузел", и Даша весело сказала, оглядев компанию:

- Промузёвый, в общем, кефир.

Возбужденный Василич деловито обсуждал с девушками последние подробности ("Короче, сейчас все идем к нам в номер и приглашаем вашу хозяйку"). В бар зашла еще одна девица, совсем молоденькая, с веснушчатым личиком и большим, темно накрашенным ртом, и тоже подсела к столу. Василич обратился к товарищам:

- Ну что, часов шесть нам хватит? - И, тыкая пальцем в девушек, скомандовал: - Раз, два, три, четыре, пять, встаем и идем!

Тут вбежала еще девица и чуть ли не с криком: "И я тоже!" - бросилась к столику, но Василич сделал обрубающий жест рукой:

- Стоять, Зорька, похоже, хорош!

Купили прорву вина, водки, закусок и огромную коробку конфет. В ней оказалась пластмассовая форма с редкими углублениями, и Василич велел ссыпать конфеты в тарелку. Все повалили в номер, кто-то из девушек позвал бандершу, похожую на жабу девушку без возраста, в короткой бурой юбке, с мясистыми ногами и стыдливой улыбкой. Получив деньги, она было хотела присоединиться к лихой сибирской компании, но возмущенный Василич выгнал ее в шею ("Еще кряквы этой здесь не хватало!") и долго сопел от возмущения.

Василичу очень хотелось устроить эдакий неспешный и расчетливый разврат, но, как он ни старался, ничего у него не вышло, да и, наверно, не выйдет никогда. Едва товарищи уселись, успокоенно тиская девчонок, как сама собой началась обычная мужицкая попоечная суета, звон рюмок, хохот, и все пошло по той же колее, что и в самолетах.

Обнимая Дашу и что-то ей с жаром говоря, Павел встретился глазами со Светой, та с укором качала головой и говорила:

- Никогда тебе не прощу.

Даша вся подергивалась в такт музыке, поигрывала вздернутой грудью, и из-под натянутого лифа виднелись два полукружья темной кожи. Лилась водка, гремела музыка, бегали с голым торсом Света и Оля, и Дашины руки ниже локтей были покрыты темными пушистыми волосиками. Она отошла к окну покурить, и Павел сквозь невообразимый шум услышал, как она сказала Оле:

- Я понравилась.

Подсела со смущенной улыбкой Яна, провела рукой по его телу сверху вниз, спросила что-то вроде: "Ну что, котик?", придвинулась:

- Пашка, ты такой ч-ч-откий!

Павел сидел как опечатанный и поглядывал на щебечущую у окна Дашу, а Яна все мучила его:

- Я тебе не нравлюсь, да? Я некрасивая?

Он взял ее волосы, обхватил ими, как углами косынки, ее щеки, поцеловал в улыбающееся лицо и покачал головой:

- Извини, мать, я определился.

Потом Даша долго рисовала ему план бухты Золотой Рог, потом были танцы, и она приплясывала, показывая указательными пальчиками то в одну, то в другую сторону и сама себе улыбаясь. А в Павле накипала какая-то пьяная и ясная тяжесть, и с этой тяжестью он смотрел Даше в глаза, и она несколько раз говорила:

- Да ты чё на меня так пронзительно смотришь?

А он отвечал:

- Да ты чё такая красивая-то?

Уже в номере, когда на ней ничего не было, кроме тонкой короткой цепочки, как воротничком схватывавшей шею с маленькой родинкой, он нечто отметил, почуял моментальным звериным мужицким чутьем и, не переведя в слова, забыл: чуть заметную, как на папиросной бумаге, зыбь на ее груди с крупными круговинами темной кожи вокруг сосков.

Через некоторое время они вернулись к Василичу за вином. Тот в плотных зеленых трусах, коротконогий, с мохнатой грудью и стеклянным взглядом полулежал в обнимку с Галей и Яной и хором с ними пел "Лучину". Серега спал на спине, открыв рот. Света плакала в кресле у окна.

...Облокотясь на руку, гладя указательным пальцем его угловатое лицо от виска к челюсти, она лежала рядом:

- У тебя щека красная...

- От водяры.

- Как ты думаешь, мне сколько лет?

- Девятнадцать, - сказал Павел, остановив, расплющив на лице ее руку.

- Да я по правде спрашиваю.

- Лет двадцать пять.

Она замотала головой.

- Ну сколько?

- Тридцать. Помнишь, я тебе одну вещь сказать обещала? У меня сын есть. В третий класс ходит.

Тут до него дошло то, что он заметил в ее груди, - это была грудь кормившей женщины, еще крепкая, но с еле заметной зыбью тления, к которой он испытал тогда неосознанную и почти сыновью нежность. Он взял в руку ее кисть. Ногти были коротко подстрижены, и рука казалась наивно-детской.

- Рабочая рука, - сказала Даша. - У тебя дети есть? Понятно... - Она помолчала. - А мне так девочку хочется...

На ее губах уже давно не было никакой помады.

- У тебя губы такие красивые, - сказал Павел.

- А с накрашенными вульгарный вид, да? - спросила Даша, а он только покачал головой и долго и медленно целовал ее в глаза, губы, шею, а потом в темнеющую на длинной плоской косточке ее голени продолговатую подсохшую ссадину - она упала где-то на ледяной лестнице.

Уже было поздно, наваливалась усталость, он лежал, по-домашнему переплетясь с ней всем телом и чувствуя в себе одно непреодолимое и неожиданное желание: ему хотелось, чтобы она заснула. Он целовал ее в закрытые глаза, в переносицу, и она затихла, задышала сначала тихо и неровно, а потом все ровнее, легче и спокойней. Он смотрел на ее бледное и усталое лицо, на закрытые глаза, на приоткрытый рот с бренной складочкой сбоку, на поблескивающий в ночном свете золотой зуб, на чуть вогнутый откосик лба под твердой и будто пыльной льняной челкой, которую он поднял, как кустик придорожной травы, и обнаружил там летнюю веснушчатую пятнистость. Она спала все вольнее в его руках, все глубже и сильнее дыша и словно куда-то двигаясь, и он, помогая ее сну, храня его, сам будто куда-то несся вместе с этим нарастающим движением.

Чуть путались мысли, и, как бывает в полу- или даже четвертьсне, вдруг необыкновенно ярко увиделся спящий под нарами и временами вздрагивающий Аян, дремлющий у него на плече Галькин Васька, и Павел, мгновенно и резко очнувшись, долго глядел на Дашино лицо, навек прикованный этой неизбывной беспомощностью спящего живого существа.

Потом зазвонил телефон, и в нем раздался негромкий, показавшийся Павлу торжествующим голос жабовидной бандерши:

- Девушку позовите-ка мне, пожалуйста.

- Ой, это я так заснула у тебя? - дисциплинированно вскочила Даша и подошла к трубке.

Он помог ей одеться, причем сначала неправильно, не той стороной натянул на нее шерстяную кольчужку. Стоя перед ним собранная, накрашенная, с сумочкой, в туфлях почти одного с ним роста, она сказала:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*