Михаил Булгаков - Заметки и миниатюры
(Наброски карандашом)
Не узнать зиминского театра. Окрашенные в какие-то жабьи серые тона, ярусы скрылись под темно-красными полотнищами с цифрой "5". Кресла в ярусах белеют пятнами - на спинах их разостланы номера юбилейного "Гудка".
Зал наполняется, наполняется... Головы вырастают во всех ярусах. Белые полотнища газет колышутся в руках. Слышен смутный, волнующий говор и шорох. В оркестре переливаются трели кларнетов и флейт.
МИХАИЛ ИВАНОВИЧ
- Смотри... смотри, - шепчет кто-то, - вон Калинин сидит.
И точно, в первом ряду на сцене среди гостей сидит, благодушно и терпеливо ожидая начала заседания, всероссийский староста. Всматриваешься и начинаешь вспоминать, глядя в эти пытливые глаза: когда-то этот человек, что стоит во главе пролетарского правительства, сам работал в железнодорожных мастерских.
ИНТЕРНАЦИОНАЛ
- Торжественное заседание союза железнодорожников разрешите считать открытым, - объявляет т. Андреев.
В ярусах и партере встает живой человеческий лес. Встает оркестр, и катятся победные звуки Интернационала.
Долго перекатываются и стучат спинки опускаемых стульев. Сотни людей садятся, шурша газетными листами.
Начинаются речи...
КАК ВСТРЕЧАЛИ ВСЕРОССИЙСКОГО СТАРОСТУ
- Слово для приветствия от Всероссийского Центрального Исполни... начал было т. Андреев и не мог окончить фразы. Лишь только Михаил Иванович Калинин поднялся со стула, в зале начался грохот всплесков. Несколько минут бушевали в театре аплодисменты, и взволнованный Калинин не мог начать своей речи.
Кричали приветствия, потом рукоплескали, опять кричали, опять грохотали... За партером встали ярусы, встали на сцене и тянулись к Калинину сотни плещущих рук.
КАЛИНИН - ПОЧЕТНЫЙ ЧЛЕН СОЮЗА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ
Встал т. Андрейчик и предложил избрать т. Калинина почетным членом союза. Конец его фразы покрыл гул голосов и грохот рукоплесканий.
- Просим... просим!!!
ВАГОН-МОДЕЛЬ
Двое мастеров в серых куртках выходят на авансцену. Один из них читает приветствие союзу, другой сбрасывает красное сукно, и под ним оказывается великолепно исполненный товарный вагон-модель - в 1/10 настоящей величины. Это - дар союзу от калужских главных мастерских.
В зале и на сцене приподнимаются и смотрят на художественно исполненную модель. Гремят аплодисменты.
КРАСНОЙ АРМИИ ПРИВЕТ!
Волна бурного прибоя... Катится грохот: прочитали привет Красной армии - соратнику железнодорожников в великой борьбе. Встают, как один. Без оркестра поют сотни голосов Интернационал. Музыканты, услыхав пение, начинают наполнять оркестр. Берутся за инструменты... и медные звуки труб прорезывают тысячный великий хор.
М.Б.
"Гудок", 11 февраля 1923г.
Михаил Булгаков. Как он сошел с ума
1
Дверь в отдельную камеру отворилась, и вошел доктор в сопровождении фельдшера и двух сторожей. Навстречу им с развороченной постели, над которой красовалась табличка: "Заведующий Чаадаевской школой на Сызранке. Буйный", поднялся человек в белье и запел, сверкая глазами:
- От Севильи до Грена-а-ды!! Наше вам, гады!! В тихом сумраке ночей! Раздаются, сволочи, серенады!! Раздается звон мечей!..
- Тэк-с... Серенады. Позвольте ваш пульсик, - вежливо сказал доктор и протянул руку. Левым глазом он при этом мигал фельдшеру, а правым сторожам.
Белый человек затрясся и взвыл:
- Мерзавец!! Признавайся: ты Пе-Де шестьдесят восемь?
- Нет, заблуждаетесь, - ответил доктор, - я доктор... Как температурка? Тэк-с... покажите язык.
Вместо языка белый человек показал доктору страшный волосатый кукиш и, ударив вприсядку, запел:
- Ужасно шумно в доме Шнеерсона...
- Кли бромати, - сказал доктор, - по столовой ложке...
- Бромати?! - завыл белый человек. - А окна без стекол ты видел, каналья? Видел нуль?.. Какой бывает нуль, видел, я спрашиваю тебя, свистун в белом халате?!!
- Морфий под кожу, - задушевно шепнул доктор фельдшеру.
- Морфи?! - завопил человек. - Морфи?! Бейте, православные, Пе-Де шестьдесят восемь.
Он размахнулся и ударил доктора по уху так страшно и метко, что у того соскочило пенсне.
- Берите его, братики, - захныкал доктор, подтирая носовым платком кровь из носа, - наденьте на него горячечную рубашку...
Сторожа, пыхтя, навалились на белого человека.
- Кар-раул!! - разнесся крик под сводами Канатчиковой дачи. - Карр! шестьдесят вос!.. ап!!
2
В кабинете доктора через два месяца сидел печальный, похудевший человек в пальто с облезлым воротником и мял в руках шапку. Вещи его, стянутые в узел, лежали у ног.
- А насчет буйства, - вздыхая, говорил человек, - прощения просим. Не обижайтесь. Сами изволите понимать, не в себе я был.
- Вздор, голубчик, - ответил доктор, - это у нас часто случается. Вот микстурку будете принимать через два часа по столовой ложке. Ну, и, конечно, никаких волнений.
- За микстурку благодарим, - ответил человек, вздыхая, - а насчет волнений... Нам без волнений нельзя. У нас должность такая, с волнениями, он тяжело вздохнул.
- Да что такое, голубчик, - посочувствовал доктор, - вы расскажите...
Печальный человек крякнул и рассказал:
- Зима, понимаете ли, холодно... Школа-то наша Чаадаевская без стекол, отопление не в порядке, освещение тоже. А ребят, знаете ли, вагон. Нуте-с, что тут делать? Начал я писать нашему ПД-68 на Сызранке. Раз пишу - никакого ответа нету. Два пишу - присылает ответ: как же... обязательно... нужно сделать и прочее тому подобное. Обрадовался я. Но только проходит порядочное время, а дела никакого не видно. Ребята между тем в школе пропадают. Ну-с, я опять ПД-68. Он мне ответ: как же, следует обязательно. Я ему опять. Он мне. Я ему. Он. Нет, думаю. Так нельзя. Пишу тогда ПЧ, так, мол, и так, составьте, сделайте ваше одолжение, акт. Что же вы думаете? Молчание. Бросил я тогда. Пе-Де-68 начал шпарить к Пе-Че. Я ему. Он в ответ: копия вашего уважаемого письма прислана к Пе. Я ему опять. А он к Пе опять. Я ему. А он Пе. Пе... тьфу... ему. Он - Пе. Я, он, он, я. Что тут прикажешь делать?! Он молчок. Что ж это, думаю, за наказание? А? И началось тут у меня какое-то настроение скверное. Аппетиту нету. Мелькание в глазах. Чепуха. Однажды выхожу из школы и вижу: бабушка моя покойная идет. Да-с, идет, а в руках у нее крендель в виде шестьдесят восемь. Я ей: бабушка, вы ж померли? А она мне: пошел вон, дурак! Я к доктору нашему. Посмотрел меня и говорит - вам надо бромати пить. Это не полагается, чтобы бабушек видеть...
Осатанел я, начал писать кому попало: в доркультотдел шесть раз написал - не отвечают. Написал тогда в управление дороги четыре раза - зачем, черт меня знает! Не отвечают. Я еще раз. Что тут началось - уму непостижимо человеческому. Приходит телеграмма: никаких расходов из эксплуатационных средств на культнужды не производить. Ночью бабушка: "Что, говорит, лежишь, как колода? Напиши Эн. Они - добрый господин". Уйди, говорю, ведьма. Померла и молчи! Швырнул в нее подсвечником, да в зеркало и попади. А наутро не утерпел - написал Эн. Приходит телеграмма - произвести необходимый ремонт. Я, конечно, Пе. А от Пе телеграмма - произвести необходимейший ремонт. Во! Необходимейший. Я доркультотделу - письмо: ага, пишу, съели? Даешь ремонт! А оттуда телеграмма: "Не расходовать школьные средства от обложений". Батюшки? Выхожу и вижу: стоит Петр Великий и на меня кулаком. Невзвидел я свету, выхватил ножик да за ним. Ну, тут, конечно, меня схватили и к вам...
Человек вдруг замолчал... выкатил глаза и стал приподниматься.
Доктор побледнел и отшатнулся.
- Ква... ква!! - взвизгнул человек. - Шестьдесят восемь! Где ремонт? А? Бей-й! А-а!!..
- Сторожа... На помощь! - закричал доктор.
С громом вылетели стекла в кабинете.
- Рано выписывать, - сказал доктор вбежавшим белым халатам, - в 6-ю палату и рубашку.
Эм.
"Гудок", 20 января 1924г.
Михаил Булгаков. Каэнпе и капе
Большая комната. За столом расположилась комиссия и секретарь с кипой заявлений. В коридоре за дверью ожидает очереди толпа школьных работников. Вызывают первую фамилию. Дверь открывается, показав на мгновение несколько взволнованных лиц, и входит учительница. Она работала эти годы в провинции, теперь приехала в Москву. Одета бедно и по-провинциальному - на ногах сапоги мужского фасона. Еще у двери тяжко вздыхает.
- Садитесь, пожалуйста.
- Мер...си, - говорит учительница прерывающимся голосом и садится на кончик стула. Просматривают ее заявление и анкету.
- Чем же вы занимались там с детьми?
- Экскурсии... - говорит тихо испытуемая.
- Ну расскажите же, что вы делали на экскурсиях?
Пауза. Учительница шевелит пальцами, потом говорит, то бледнея, то краснея:
- Ну... цветок разбирали...
- Как разбирали, расскажите.
Пауза.
- Ну, разбирали... Зачем? С какой целью?
Учительница после тяжкого вздоха:
- Кра-со-та...
- Какая красота?
- Цветок... красивый... рассказывала детям, какой цветок красивый...
- Вы полагаете, что дети получают представление о красоте цветка из ваших рассказов?
