Елена Кейс - Ты должна это все забыть
Был у нас в группе один студент, Боб. Я вообще его не замечала, кроме тех немногочисленных случаев, когда я просила его помочь мне разобраться в некоторых сложных для меня практических радиоэлектронных схемах. Он с детства был радиолюбителем, и практика для него была намного понятнее, чем теория. У меня как раз все было наоборот. Однажды зашел он ко мне с очередным объяснением /по моей просьбе, конечно/, и так случилось, что в это время гостила у нас Анечка. Это, наверное, странно звучит, но она именно погостить приезжала. Боб увидел ее и влюбился с первого взгляда. Это был не исключительный случай для Анечки. В нее очень часто влюблялись именно с первого взгляда. Но помню в тот раз меня почему-то это страшно задело. "Как же так, - подумала я с оскорбленным самолюбием, - он видел меня каждый день в течение трех лет и не обращал на меня внимания. Но стоило ему увидеть Анечку мельком, и он потерял голову". Заноза моего комплекса больно кольнула меня, и я решила ее вытащить. Анечка уехала в Москву, они стали переписываться, а я обдумывать свой план выхода из душевного кризиса. Я поставила перед собой задачу - оставалось найти решение: каким образом "отбить" Боба у Анечки и влюбить в себя. Не скажу, что это было легко. У каждой девушки есть свои приемы, и я выпустила свои щупальца. Конечно, борьба была неравной, что и говорить. Анечка была далеко, а я встречалась с Бобом ежедневно на лекциях, в лабораториях и в библиотеке. Я обхаживала его по спирали, верно приближаясь к центру. Наступил день, когда он признался мне в любви и написал об этом моей сестре. Я вошла в свою роль и упивалась победой. Никаких чувств, даже похожих на любовь, у меня к нему не было. Но я купалась в волнах его преклонения и наслаждалась своей властью. Так закончился четвертый год моей учебы.
На пятом курсе за мной очень красиво начал ухаживать еще один студент Володя Кейс. Это был исключительно замкнутый мальчик, всегда державшийся несколько отчужденно от всех. Было такое впечатление, что его никто не интересует, и он ни на кого не смотрит. Именно поэтому знаки внимания, которые он начал оказывать мне, были восприняты всеми в группе, и в том числе мной, без всяких шуточек и насмешек. С самого начала в наших отношениях появилось серьезное ядро. Я продолжала время от времени встречаться с Бобом, ловя себя на мысли, что во время этих встреч думаю о Володе. Боб не мог не заметить этого и очень страдал.
Во время зимних каникул Анечка пригласила меня к себе. К тому времени /уже давно забыв про Боба/ она вышла замуж по взаимной любви, возникшей как всегда с первого взгляда со стороны ее мужа. Я не буду, да и не имею права вдаваться в подробности ее личной жизни. Скажу только, что ее муж, врач, получил направление на работу в подмосковный город Калинин и жил там в изумительном месте, окруженном лесами с протекавшей рядом рекой. Анечка каждую неделю приезжала к нему, а во время зимних каникул у нас была возможность побыть две недели вместе. Вот тогда-то я и пригласила Володю поехать со мной. Стояла морозная, снежная зима, сама по себе веселящая и бодрящая. Я была счастлива быть рядом с Анечкой, которую боготворила всю жизнь. Я была рада видеть ее мужа, перед которым испытывала преклонение, как перед человеком, завоевавшим мою сестру. Надо признать, что он заслуживал уважения не только поэтому, но не об этом сейчас речь. И я была возбуждена близостью Володи и чем-то значительным, что должно было произойти.
Помню, захотелось мне побыть одной и разобраться в своих мыслях. И решила я сходить в магазин, что был по ту сторону реки. Подошла к берегу, река льдом покрыта, и ясно виден путь по льду, по которому люди ходят. На льду не просто тропинка, а дорога настоящая образовалась. Видны следы от саней, запряженных лошадьми, и следы от полозьев детских саночек. И цвет в этом месте не белый был, как вокруг, а желтовато-бурый, грязный. Ну, я и пошла. А в некоторых местах чувствуется, что вода под ногами подхлюпывает: то ли подтаяло, то ли снизу просачивается. Неприятное возникло ощущение. На другой берег дошла и думаю, что обратно я уж по этой дороге ни за что не пойду. Зашла в магазин, книжку купила. Даже помню, что были это рассказы Ликока, канадского юмориста. Подошла снова к реке и пошла по непроторенной дороге, да и дороги-то там никакой не было, логично рассудив, что лед там толще и идти безопаснее. Сделала шагов двадцать и вдруг чувствую, что лед подо мной трещит и ломается. Помню это ощущение ужаса и беспомощности, страха и отчаяния, и круговорот мыслей бессвязных в голове. И медленное погружение в ледяную воду, и крик, застывший в горле. И еще помню, что инстинктивно руку с книжкой вверх подняла. И кровь в голове бьет, и одно слово только в сознании: "Конец, конец, конец". Думаю, это всего несколько секунд продолжалось, а потом я дно ощутила. Стою по грудь в воде, книжку в сторону берега откинула и боюсь пошевелиться. Холода совсем не чувствовала. Оглянулась - вокруг ни души. Пытаюсь о лед окружающий опереться, а он ломается. Как выбралась - не знаю. Помню только, что до берега по льду ползла, руками впереди себя дорогу ощупывая. Потом уж догадалась, что это полынья была, что рыбаки во льду пробили, и она тонким льдом затянулась. Подошла опять к грязно-бурой дороге и, как пьяная, домой направилась. Мыслей никаких в голове не было. Удивительное ощущение пустоты. Анечка меня увидела, ахнула, спиртом растерла и в кровать уложила. А вспомнила я этот случай к тому, что решение выйти замуж за Володю именно тогда пришло. Как-то сама мысль о серьезности предстоящего шага отошла на задний план. "Подумаешь, замуж, - размышляла я тогда. - Все равно под Б-гом ходим. Все предусмотреть невозможно".
Через месяц Володя сделал мне предложение. И хоть я в душе была готова к этому, я почему-то воскликнула: "А как же Боб?!" "Я люблю тебя в тысячу, в миллион раз сильнее, чем Боб, - ответил Володя, - и всю жизнь буду любить так". Я согласилась выйти за него замуж. Но при одном условии - пожениться после защиты диплома. Почему после? Я хорошо помню, о чем я думала тогда. И если уж начала говорить, то скажу до конца. Я, конечно, любила Володю. Но это не была любовь, о которой я читала в книжках. Я не умирала от страсти, сердце мое не выскакивало из груди при его прикосновении, и я не хотела выцарапать глаза девушке, с которой он разговаривал. Я начиталась романов, и у меня в голове сложился определенный эталон любви. Мои чувства под этот эталон не подходили. А вдруг, думала я, на предприятии, на котором я буду писать дипломную работу и останусь впоследствии работать, я встречу кого-нибудь /наверное, я мечтала о принце!/, в кого без памяти влюблюсь? И пожалею, что вышла замуж так поспешно. Была, безусловно, еще одна веская причина моей отсрочки. Я уже говорила, что к учебе относилась исключительно серьезно и понимала, что замужество выбьет меня из учебного ритма.
Так или иначе о предстоящей свадьбе узнали в группе. Через некоторое время я получила по почте посылку. Вскрыв ее, я поняла, что вселенная, центром которой я считала себя и на которую смотрела через призму своих чувств и переживаний, у каждого своя. Я вдруг осознала, что если причиняешь боль другим, эта боль бумерангом возвращается к тебе. И еще я на всю жизнь запомнила, что победа, одержанная только ради победы, за которой не стоит великая цель, достойная затраченных сил на ее достижение, не приносит победителю ни славы, ни удовлетворения. Вскрыв посылку, я увидела маленького чугунного черта, двумя руками показывающего мне длинный нос, со ртом, растянутым дьявольской усмешкой. Я поняла - так Боб оценил мою роль в наших отношениях. Он, увы, был недалек от истины. В посылке также лежала магнитофонная пленка. Я нашла в себе силы прослушать ее. До меня донеслась печальная, рвущая сердце мелодия известного романса "Очи черные" в исполнении Шаляпина. Дослушав до слов "Вы уби-и-ли меня, очи черные!" - я разрыдалась. И не могла найти себе оправдания. Единственное, что может смягчить мою вину, это только то, что сейчас, через тридцать лет после описанных событий, я могу сказать, что никогда, никогда не повторяла такой эксперимент. Через несколько месяцев после моей свадьбы Боб тоже женился. Жизнь его сложилась неудачно. Прости меня, Боб.
Через месяц после моего согласия стать Володиной женой, в институте происходило распределение. Как известно, все студенты, окончившие ВУЗ, получали направление на работу. В институт съезжались представители различных предприятий, сделавших заявку на будущих инженеров. Были организации, которые нуждались только в одном человеке, другие - в нескольких.
Поэтому, чтобы соблюсти справедливость, студенты высказывали свои пожелания о работе в очередности, соответствующей их успеваемости. Это значило, что чем лучше ты учился, тем больше возможностей для выбора своей будущей работы ты имел. На нашем факультете было два человека, окончивших учебу с отличием - Гена Чавка и я. Учитывая, что моя фамилия по алфавиту стоит раньше, меня пригласили на распределение первой. Студентов представлял декан факультета. Вокруг стола сидели заказчики с предприятий. Декан назвал мое имя, охарактеризовал мои успехи и спросил, где бы я хотела работать. Перечень предприятий был известен студентам заранее, поэтому я, не задумываясь, назвала НИИ телевидения, который выбрала для своей будущей работы. Представитель этого НИИ опустил глаза. "Мы не хотим брать женщину", - пробормотал он. Воцарилось неловкое молчание. "Может быть у вас есть другое пожелание?" - обратился ко мне декан после легкого замешательства. Я назвала другую организацию. Ответом мне было гробовое молчание. Декан начал выходить из себя. Он стал перечислять мои достоинства, зачитывать оценки из зачетной ведомости. Представители заерзали на стульях, но рта не раскрыли. Декан не выдержал: "Может быть, кто-нибудь сам изъявит желание пригласить на работу нашу лучшую студентку?" Представители тупо смотрели в лежащие перед ними чистые листы бумаги и продолжали хранить молчание. "Лена, выйдите на минутку", - попросил декан. Я вышла. Скорее обескураженная, чем расстроенная. Вышла и прислонила ухо к закрытой двери. За дверью послышался гул. У всех представителей тут же прорезался голос. До меня донеслось "еврейка", и дальше слушать было бесполезно. Через некоторое время вошел следующий студент. Меня на заседание больше не приглашали. По окончании распределения в коридоре ко мне подошел представитель НИИ радиоэлектроники и сказал: "Вы видели, что никто не хотел брать вас на работу. А я решил рискнуть и согласился. Я надеюсь, что своей работой вы оправдаете мое доверие". И все. Праздник не получился. Фейерверк угас, не успев зажечься. Фарс с распределением пробил первую брешь в маминой "теории игр". Я училась хорошо, мамочка, но правила "игры" были нарушены. В одностороннем порядке. Мне поставили нечестный "шах". Посмотрим, кому будет "мат".
